Я – змея…
Я сохраняю покой…
Я так себя съидентифицировал с этой змеёй, что когда раздался крик с другой стороны ущелья:
– Митя!!!! Ты где!!!!????
Я не захотел на него отвечать.
Но мне было приятно, что обо мне помнят. Я даже слышал, что меня ищут (ломались деревья и сыпались камни)…
– Митя! Митя! Где ты?! Подай знак! – кричали откуда-то снизу.
«Такой у них, наверное, прикол – спасать обречённых», – подумал я.
Я собрал всю оставшуюся у меня силу воли и закричал:
– Я знаю тепло камня!
Больше я ничего закричать не мог. Силы оставили меня.
…Я долго ещё лежал там. Было тепло. Потом стало вечереть. Шли облака. Вечные камни лежали рядом со мной. Вода, воздух, горы…
Похоже, стало отпускать…
Нет! Иду дальше!
Я чудом спустился с этой кручи. Наткнулся на тропу. Пошёл дальше. Почти бегом. Темнело. Вдруг брызнуло солнце…
Я вышел на просёлочную дорогу. Блестящая в лучах заходящего солнца грязь, глина и камни…
Птицы всё ещё говорят со мной.
…Передо мной открылась умытая дождём, умиротворённая вечерним солнцем и наполненная запахом горных трав долина. Я опустился на землю…
За десять секунд я успел подумать о всех-всех-всех. И обо всех мне всё стало понятно.
А потом я вновь очутился в алых тоннелях. Я снова мчался по ним, а вокруг красное боролось с зелёным…
Я вдруг стал маленьким. Подумалось: «как микроб». И я видел всё глазами микроба: волокна ткани растений, ток хлорофилла, путаницу прожилок, лабиринт микро-чащь…
Потом на меня взглянуло Существо. Огромным, добрым глазом. Он походил одновременно на глаз коровы, женщины и улитки: чёрный, продолговатый, блестящий. Это был Он.
Он куда-то полз, по своим делам и вдруг наткнулся на меня. Посмотрел, скорее равнодушно, чем заинтересованно, но от этого взгляда стало спокойно и легко…
Затем он втянул свой единственный глаз куда-то глубоко-глубоко, засосал, как в болото, прикрыл зелёной, гибкой чешуёй и отвернулся, и уполз тяжело…
А я, микроб, остался. Лежать.
Я закрыл глаза и вновь увидел эти бесконечные туннели… И лететь по ним было так сладко, и так легко, что я понял – это и есть Рай. Бесконечное Путешествие по тем краям, которые ты сам создал за время своей земной жизни у себя в голове.
Что это будет: красные туннели любви или фиолетовые лабиринты ненависти – выбирать тебе самому.
Или же это будет вечный сок внутри растений? А, может быть, воздух?..
Но этого я не знаю… Пока.
Высоко-высоко, на вершине скалы стоит старый чёрный козёл и смотрит на закат…
Но «козёл» он только для нас…
Ждут друзья…
Сегодня, двадцать лет спустя, перечитывая эти строки, я, конечно же, вижу всю их наивность, но я сознательно не меняю ничего в этом тексте. Считайте его этнографическим документом, полевым дневником исследователя, вступившего на новый, неведомый континент.
…Пару лет назад, путешествуя в очередной раз по Крыму, я решил снова посетить Ай-Тодор. Я знал уже, что там поселились монахи, и возродили монастырь. Мне интересно было посмотреть, как они там всё устроили. И, конечно же, я бы не отказался там переночевать.
Сюрпризы начались ещё в Малом Садовом. На окраине села, там, где я валялся в траве и смотрел в глаз Существа, возвели огромный развлекательный комплекс: отель, ресторан, какие-то качели-карусели, фигуры всяких шреков и человеко-пауков. Гигантский рекламный плакат приглашал на конные прогулки и джип-сафари. Указательный знак показывал на тропу к монастырю.
…Подошёл я к нему уже в сумерках. Монахи неплохо постарались. Загородили все проходы, жилые пещеры обшили досками, наружу из них торчали печные трубы. В главной, самой большой пещере устроили храм.
Я попросился переночевать, но получил жёсткий отказ. Не помогли ни моё журналистское удостоверение, ни корочка музейного работника.
В полной темноте, рискуя свернуть себе шею, я спускался вниз, глотая слёзы обиды и разочарования.
Ну, про слёзы, это я, конечно, для красного словца брякнул, но обида и разочарование были: с какой стати эти… пришельцы узурпировали право проживания в наших пещерах?! Они что, собственноручно их вырубали в скалах? Нет ведь. Пришли, заняли и живут.
Козлы!
– Ничего себе, заповедничек!..
Однажды мы с моей женой, которая сама родом из Бреста, устроили грибную сессию в Брестской крепости… Было жутко. Асфальтовые дорожки крепости-музея вдруг залило кровью, а вокруг нас стали бегать фашисты с лающими овчарками. Возможно, просто снимали кино…
Эту сессию я описывать не стал. Зато записал впечатления от другой, которая произошла на полуострове Казантип. И, как всякая порядочная сессия, она тоже получила своё название, точно такое же, как и название этой главы: «Ничего себе, заповедничек!»
Надо сказать, что при Украине в Крыму царил полный беспредел. Касалось это и заповедника «Казантип». По нему рыскали местные гопники, отлавливали туристов и выбивали из них «штрафы». Мы попытались легально попасть в заповедник и посетили его головную контору в Щёлкино. Пренеприятнейшего вида хохлятский чиновник, когда мы показали ему свои журналистские удостоверения, хамовато обратился к нам со словами: «Чи розмовляете вы на украиньской мови?»
Я, конечно, розмовляю, потому что вырос в советском Крыму, где школьников заставляли эту мову учить, хотя все поголовно крымчане говорили всю жизнь на русском. Но этот абсурд, как и существование украинского телеканала, который никто не смотрел, все принимали, как неизбежное зло.
Так что я повернулся и хлопнул дверью. И на Казантип мы пошли без разрешения украинских властей.
А ещё накануне сессии к нам в комнату на свет лампы заполз богомол. Он был зелен, угловат и отвратителен, и смотрел прямо в объектив видеокамеры, на которую я его зачем-то снимал.
Я боялся, что встречусь с ним под грибами…
Позже, зимой, я прочитал у Терренса Маккены, что богомолы – это некие «пираты подпространства». Они, якобы, прилетают на каких-то НЛО к нам на Землю и мешают психонавтам путешествовать по иным мирам. При всей этой фактической бредовости, меня поразило то, что богомолы, действительно являются объективным символом помех в таких путешествиях.
…Мы откладывали «приём пищи» на завтра, на завтра и опять на завтра…
Наконец мы решились.
Стороной обошли дом директора, который тот выстроил у самого входа в заповедник и долго стремались маячившей на вершине холма машины. Потом спустились в чашу Казантипа и пошли по левому её борту, к морю. Вокруг работали нефтечерпалки – нечто среднее между животным и механизмом… И богомолом. Американцы качали из недр Казантипа нашу нефть. Наверное, на эти деньги директор заповедника и выстроил себе дом.
Наконец мы вышли на длинный, ветреный мыс, разделили грибы на две части и съели, запив лимонадом. Долго я ещё зачем-то тащил эту бутылку, и долго казалась она мне невесомой.
…Мы искали бухту, где однажды нам было хорошо…
И вот уже краски заиграли, и море зазеленело, и травы зашевелились и облака…
И вот мы идём…
Слева – море, справа – скалы, вокруг – солнце, ветер, сентябрь…
Началось!
Через десять минут бухта сама оказалась на нашем пути, хотя идти до неё не менее двух часов.
Мы вошли в неё и легли на тёплый песок. «Лучше всего – пьяный сон на прибрежном песке», – как говорил Рембо.
И вот мы лежим…
И останавливаем взглядом летучие облака. И они, летучие, останавливаются. И стоят на месте. Кусками.
И вот явились мне богомолы и иже с ними… И прочая тварь. Пауки, кузнечики, колючки, шипы живые… И всё это ползёт, цепляется и тянется снизу вверх…
И даже розовые тоннели уже заполнены ими… И уже нет розовых тоннелей, а только одни Они…
Я испугался. Я открыл глаза. И уже больше не закрывал. Видно, предстоят Великие Битвы…
Если верна моя мысль про Вечное Путешествие, то Они могут там встретиться. И даже, наверняка, встретятся. Надо быть готовым к этому. Во-первых, надо научиться бороться с Ними, а, во-вторых, нужно Их туда не пускать!
Стереть этого сраного богомола с камеры и не снимать их никогда. И воспевать только солнце, море и счастье. Тогда твоё Вечное Путешествие будет приятным и счастливым. Нужно культивировать позитивные вибрации.
Это мысли. Причём, про культивирование Позитива я знал ещё с первого раза, но забыл. А теперь вспомнил опять.
…Колбасит так сильно, что уже даже надоело.
Здесь – свои боги. Это Боги Сухой Травы. И нельзя их назвать слишком уж гостеприимными. Всё дело в том, что на Казантипе смешалось слишком много богов, и выжили лишь сильнейшие. И они, действительно, сильные. И страшные.
А я пока ещё слишком слаб для контакта с ними. Я прошу их отпустить меня, и они отпускают.
Я всё время гляжу на солнце. Тороплю его ход по небу. Ведь к закату всё должно закончиться. Но солнце ещё слишком высоко в небе, и, похоже, оно и не собирается закатываться.
…Лицом в море, к берегу спиной стоит скала. Я вспоминаю одного из своих друзей, который однажды высказал пожелание камнем вечно лежать на дороге. Но он же не мог знать, что я уже видел его – камнем! Ещё тогда, в Ай-Тодоре.
Совсем неплохо быть камнем. Или скалой. Без страсти, без времени, без страха. Без начала и конца. И чтобы было красиво вокруг. Такое вечное псилоцибиновое телевидение: море, птицы, волны…
Кстати, о птицах. Одна из них, похоже, чайка, уже несколько минут летает прямо передо мной. Одновременно и с этой, и с той стороны скалы. Как будто скала прозрачная. Или её вообще нет. Птица так бешено машет крыльями, что становится похожа на мультипликационного персонажа.
И она не может улететь!
Потому что я её не отпускаю. Она мечется в моём поле зрения, одновременно близко – можно достать рукой, и в то же время далеко – метров двести.
Я даю ей разрешение улететь, но лишь для того, чтобы проверить свою власть над ней. И она улетает!