Васильев вывел на площадь около двухсот человек. С Сычевым пришли еще 150 — худож-ники, писатели, поэты, "художественная общественность". Они сгрудились на площади и развер-нули транспаранты: "Долой саботажников перестройки", "Пре-
159
кратить строительство на Поклонной горе", "Требуем встречи с Горбачевым и Ельциным", "Память народа священна", "Требуем статуса историко-патриотическому объединению "Память".
Появление демонстрантов на площади озадачило милицию, но каких-либо действий, направленных на то, чтобы не допустить или разогнать начавшуюся демонстрацию, она не пред-принимала. Только вдоль тротуара выставили ограждения, у которых скапливались любопытные.
— Я взял флаг РСФСР, — рассказывает Сычев, — подходил к ограждениям и призывал людей к активности, к стоянию за землю русскую, за всё, что свято. И люди, набравшись мужества, опрокидывали ограждения, и присоединялись к нам. Я привел три группы по 60-70 человек, так что всего нас стало более 400, может быть, 500 человек.
Появился Валерий Сайкин, председатель Мосгорисполкома, и предложил разойтись, а все претензии изложить ему лично. Собравшиеся ответили, что требуют встречи с Горбачевым или Ельциным, как сказано на одном из их транспарантов. Тогда им предложили сложить транспаран-ты, свернуть знамена и тихо пройти к Моссовету. На это они ответили, что ничего предосудитель-ного в их лозунгах нет и они их сворачивать не будут, а будут стоять на площади весь вечер и ночь.
Власти снова пошли на уступки. Демонстранты выстроились в колонну по пять или шесть человек и, высоко держа знамена и транспаранты, прошагали по улице Горького в Моссовет, где в большом актовом зале их принял тогдашний Первый секретарь МГК КПСС Борис Ельцин.
— Кто именно участвовал во встрече? — спросил я.
— Все! — ответил Сычев. — Все мы в зале разместились вместе с нашими транспарантами, никакую депутацию не выделяли.
— Все были приняты? — удивился я.
— Да! До четырехсот человек заполнили зал.
— Но не все же хором говорили с Ельциным. Кто выступал от "Памяти"?
Этот вопрос пришелся моему собеседнику не по душе.
— Ну, выступать предложено было и мне, — сказал он, — но я отказался из-за того, что Емельянов поставил условие: если мне
160
дадут слово, он тоже будет выступать. Емельянов Валерий Николаевич, написавший "Десиониза-цию", — вы, вероятно, знаете о таком?
О Емельянове я знал достаточно, но Сычев пояснил:
— Нам не хотелось, чтобы он выступал, потому что он часто вредит своими заявлениями и действиями. Я решил не выступать, так как о Поклонной горе уже было сказано одним из преды-дущих ораторов.
Только после нового настойчивого вопроса, кто же излагал Ельцину требования "Памяти", Сычев назвал Дмитрия Васильева. И тут же поспешно стал разъяснять:
— По сути дела, ему было поручено вести разговорную часть. В мою функцию входила чисто организационная сторона дела. Организовать людей, построить, провести. Я выполнил то, что было предложено мне.
Так, путаясь и заметно нервничая, Сычев объяснял, почему во встрече с Ельциным он, глава движения, остался в тени, а первую скрипку играл Васильев.
Сычев вспоминает, что Ельцин ответил на все вопросы, кроме одного: будет ли восстановле-на Поклонная гора? Ельцин, однако, заверил, что работы будут прекращены.
— На самом деле строительство не прекращалось ни на один день. Днем оно затихало, но ночью возобновлялось, — сказал мне Сычев.
Но в следующие два дня была спешно снесена большая часть Поклонной горы. Поэтому "Память" вернулась к первоначальному плану и 9 мая устроила новое "стояние" — на площади Победы.
Сам Сычев и его ближайшие друзья явились на место сбора заблаговременно, к девяти часам утра. Более трех часов они ждали, пока подойдут остальные участники. В 12 часов они развернули транспаранты и начали "стояние". Можно представить себе переполох ответственных товарищей: никем не запланированная демонстрация, да еще в праздничный день Победы!
Вскоре на площади появились поливальные машины и стали теснить демонстрантов. Однако Игорь Сычев не дрогнул. С государственным флагом РСФСР он стал под струи ледяной
161
воды и заставил машину остановиться. Другую машину таким же образом остановил гвардии полковник в отставке Левшов, штурмовавший рейхстаг, как многократно подчеркивал Сычев. Стояние продолжалось до четырех часов.
— Мы хотели дождаться салюта Победы, но не могли выстоять, потому что часть людей оказалась облитой водой и холод стоял страшный. К тому же нас не поддержал Васильев со своим объединением.
— Как, его не было? — удивился я.
— Нет. Ни его, ни его людей не было, за исключением некоторых, которые не выполнили его директиву неучастия и присутствовали как частные лица, а не представители объединения.
— Почему же он дал такую директиву?
— На встрече в Моссовете Ельцин обещал рассмотреть положительно вопрос о предоставле-нии легального статуса объединению "Память", и Васильев боялся, что активные действия могут дать повод не выполнить это обещание.
Активные действия
— Уже в 1987 году нами было проведено примерно 15 патриотических мероприятий, — говорит Игорь Сергеевич. — В том числе, по поводу больших знаменательных дат. Предполага-лось в сентябре установить памятник Сергию Радонежскому под Загорском. Патриотическая общественность приняла активное участие. Я возглавил прорыв к Радонежу отряда примерно в 300-400 человек, который шел за мной от станции Абрамцево. Нас, активистов, было сначала немного, человек 50, но постепенно люди примыкали к нам, идущим с развевающимся красным знаменем. Образовалась многочисленная колонна, и нам не представляло особых трудов прорывать милицейские кордоны.
Один кордон мы миновали миром: они нас пропустили. А следующие два мы брали напролом. Последний кордон был у моста к Радонежу. Когда мы подошли, я остановил колонну, ожидая, когда подтянутся люди, растянувшиеся на полкиломет-
162
ра. Минут пять мы постояли. Потом я поднял руку, мы пошли, стали грудь в грудь с милицейским оцеплением на мосту, и вдруг с Радонежа раздалось громовое "ура". Это нас приветствовали люди, которые правдами и неправдами уже достигли Радонежа и стояли там. Это нас воодушевило, мы нажали и прорвали кордон.
Но памятник установлен не был. Что не понравилось властям, Сычев так и не объяснил, но сказал, что по пути к Радонежу памятник арестовали и транспортировали обратно в мастерскую автора, скульптора Клыкова.
— Там, на Радонеже, была засвидетельствована наша патриотическая стойкость, — с гордостью говорит Сычев. — Было до двух тысяч человек, и мы заявили, что мы, общественность, желаем, чтобы памятник был. Ответственные товарищи из министерства культуры, от местных властей заверили, что памятник будет. Я сказал, что мы придем на это место на следующий год и посмотрим, будут ли выполнены эти обещания.
По словам лидера движения "Память", Васильев ко всем этим активным действиям относил-ся отрицательно и делал все возможное, чтобы их сорвать. Сначала он утверждал, что они ведут к избиению патриотических сил и дискредитируют Клыкова как скульптора, ставя его в оппозицию к власти. Затем стал говорить, что он вообще против установки памятника святому, это по канону не положено. А затем стал дискредитировать само произведение Клыкова
— Там изображен старец, и перед ним стоит отрок с иконой Троицы, — пояснил Сычев. — Произведение напоминает картину Нестерова "Видение отрока Варфоломея", но решено в пластической форме скульптуры. Васильев стал навязывать мнение, что это изображение ритуального убийства. Мальчик как будто в колоде находится, умертвленный. Вот такую ахинею начал нести для дискредитации Клыкова.
Памятник был установлен 29 мая. На его открытие в Радонеж съехалось более 5000 человек. А 18 сентября "Память", как и обещала год назад, снова решила организовать празднество на Радонеже и опять столкнулась с кордонами милиции, которые на этот раз действовали более решительно, чем раньше.
163
Сычев рассказывает:
— Когда мы сошли со станции, от нас отсекли основную массу людей, порядка ста человек, и на нас, 15 активистов, обрушился отряд в 50-60 милиционеров. Были задержаны я, гвардии полковник в отставке Левшов, и еще один наш товарищ, патриот Анкудинов. Нам инкриминиро-вали организацию митинга и демонстрации. На самом деле у нас в программе этого не было. Мы шли почтить память священного места, где уже стоял памятник. Причем, об этом было заявлено год назад. И люди не собирались ждать соизволения: разрешат им или не разрешат. Ехали из Ярославля, Ростова, Новосибирска, и они не знали, есть разрешение, или нет. Мы не претендовали на митинг. Мы проводили празднование. Должны были придти, поклониться этому месту, ораторы сказали бы слово памяти. И мы думали посадить священную рощу, дубраву, мы несли дубки для посадки под Радонежем, у святого источника. И вот мы встретили кордоны милиции с собаками. На огородах Радонежа были установлены водометные машины. Вот так решили встретить патриотов, исповедующих святое для Отечества. Когда нас отсекли от основной массы людей, Евгений Михайлович Левшов попросил у меня знамя. Говорит: "Игорь, мы же идем на воскресник по сути дела, сажать дубки. Нет ли у тебя знамени?" Я дал ему красный флаг. Он сказал, что красное знамя будет лучшим пропуском к Радонежу, потому что красное знамя для единения народа против ордынских захватчиков было введено Сергием Радонежским.
Милиция потребовала сдать знамя. Левшов сказал, что красное знамя устанавливал над рейхстагом, и не отдаст его. У него стали вырывать знамя, сломали древко, разорвали полотнище. Его схватили, потащили к автобусу. Он закричал: "Игорь, держись! Это контрреволюция!" Я предложил товарищам то, что было возможно и разумно в этой ситуации: опуститься на колени и коленопреклоненно просить их пропустить нас на Радонеж и освободить гвардии полковника Левшова, не надругаться над его сединами.