Один из торговцев,остановив Степана и ощупав его вещмешок, спросил:
— Что там у тебя, вродебинокль? Давай менять на картошку.
Степан резко дернулся,отстраняясь от навязчивого торговца:
— Это я не могу менять,об отце память.
— Вижу, что жратьхочешь, — ухмыльнулся торгаш, — какая тут память, голод не тетка.
Степан, покачавотрицательно головой, прошел быстро вдоль рядов к деревянному забору и усталоприсел возле него, облокотившись спиною о штакетник. Он раскрыл свой вещевоймешок, достал бинокль, посмотрел на него. Затем прикрыл глаза, вспоминая отца сматерью.
10
В гостиной накрытпраздничный стол с именинным пирогом. Вся семья Корнеевых в сборе. Папа с мамойрадостно улыбаются, глядя на сына, и поднимают бокалы с шампанским. Какие оникрасивые, его родители! Мама в светло-розовом платье, а папа в офицерскоммундире с погонами поручика.
— Поздравляем тебя,сынок, с днем твоего Ангела. Вот тебе мой подарок, — при этих словах отецдостает бинокль и подает его Степану, — я его с фронта привез, трофейныйнемецкий, четырнадцатикратного приближения. Будет тебе памятью об отце.
Степан с восхищениемглядит на бинокль, а родители поют ему «Многая лета...».
11
— Это чего у тебя? — услышалвдруг Степан вопрос над самым ухом.
Он быстро открыл глаза ис тревогой оглянулся.
Рядом с ним у заборасидел белобрысый парень в рваной тельняшке, в белых, замызганных грязью брюках,так что их белый цвет лишь угадывался. На Степана смотрели с наглой усмешкойсветлые, почти белесые глаза. Парень был примерно одного возраста со Степаном,только чуть ниже ростом и коренастей.
— Чего это у тебя? —повторил он свой вопрос и, вынув из кармана штанин краюху хлеба, стал есть.
Степан сглотнул слюну и,отвернувшись, ответил:
— Это бинокль, от отца.
— Понятно, — равнодушнопроизнес парень, отламывая от своей краюхи кусок и толкая в плечо Степана: —На, ешь.
— Спасибо, я не голоден,— ответил Степан, не поворачиваясь к парню и снова сглатывая слюну.
— Да ты че, — удивилсятот, — из интеллигентных, что ли? Ешь, пока дают.
Степан как бы нехотявзял хлеб и тут же, откусив большой кусок, стал быстро жевать. Поперхнувшись,он закашлялся.
— Ешь, не бойся, неотниму.
— Я и не боюсь, —обиженно и с вызовом сказал Степан, проглотив почти не жуя последний кусок.
Парень уже тоже доелсвой кусок и протянул руку к биноклю:
— Дай посмотреть, да тыне бойся, не возьму.
— А я и не боюсь, —опять с вызовом ответил Степан и подал бинокль.
Парень взял бинокль,повертел его в руках. Потом посмотрел в него на базарные прилавки и засмеялся,пытаясь рукой дотянуться до продуктов, которые теперь, ему казалось, лежатпрямо перед ним.
— Полезная штука, —сказал он, а потом вдруг неожиданно вскочил на ноги и припустился бежать чтоесть мочи от Степана с его биноклем.
Степан тут же подскочил,как ужаленный, и, позабыв свой вещмешок, бросился вдогонку.
12
Парень ловко перескочилчерез забор и, добежав до переулка, свернул в него. Степан не отставал. Наконецон сообразил, что парень бежит прямо к складам на пристани, и побежал за ним попараллельному переулку, стараясь сократить дорогу. К складам они подбежалипочти одновременно. Но тут парень кинулся к высокой деревянной ограде и,отодвинув доску, юркнул в щель. Степан нырнул за ним следом и очутился взамкнутом дворе между сараями. Он оторопел от увиденного. Воришка уже никуда небежал, а стоял с наглой ухмылкой посреди такой же шпаны, как и он сам. Ребятбыло человек десять. Всем лет по восемь, двенадцать. Парень, укравший бинокль,был старше их всех, если не считать еще одного, здорового парня летвосемнадцати. Он сидел на большой бочке, как на троне, и тоже с интересомрассматривал Степана. В отличие от других беспризорников, одетых в рваныелохмотья, этот парень одет получше и почище. Беспризорники тут же обступилиСтепана кольцом. Он от растерянности остановился и молчал. Все тоже стоялимолча и смотрели на него. Степан понял, что он попался и так просто ему отсюдане уйти. Но все же, глянув исподлобья на укравшего у него бинокль парня, твердосказал:
— Отдай, это не твой.
— Что с воза упало, топропало, — смеясь в лицо Степану, ответил тот.
И все беспризорникизахохотали.
Не смеялся толькопарень, восседавший на бочке. Он продолжал с интересом разглядывать Степана.
— Сивый, — обратился онк белобрысому парню, — чего этот чужак от тебя хочет?
Сивый еще по дорогеуспел куда-то сунуть бинокль и теперь, невинно расставив руки, с той женаглостью, как и прежде, сказал:
— Не знаю, Брынза, чегоон пристал к честному человеку.
— Не к честному, а к вору,— в запальчивости выкрикнул Степан.
Его слова снова вызвалиу беспризорной братии гомерический хохот.
— Ты кто? — обратилсяБрынза к Степану.
— Он у меня бинокльукрал, — не отвечая на вопрос главаря, упрямо мотнув головой, сказал Степан.
— Да мы тут все крадем,— ухмыльнувшись, развел руками Брынза, и беспризорники опять загоготали.
— Это бинокль, память оботце. Он на войне, — потупив голову, но твердым голосом произнес Степан.
— Ах, гнида, — закричалбелобрысый, — я тебя сразу раскусил. С красными твой отец воюет. Офицер небось.У тебя же это на лбу написано, ты же контра.
— Ша, Сивый, — властновыставил вперед руку Брынза, — у нас здесь нет ни белых, ни красных, иди, тащибинокль. Решать будем.
Степан облегченновздохнул, считая, что дело его уже решено. Но он ошибся. Когда Сивый, быстросбегав, принес бинокль и передал Брынзе, тот, повертев его в руках, спросилСтепана:
— Об отце, говоришь,память? Хочешь вернуть свою вещичку?
— Да, — с готовностьюответил тот.
— Тогда дай Сивому занее выкуп и забирай.
— Какой выкуп? —растерялся Степан. — Это и так моя вещь.
— Была ваша, стала наша,— ехидно сказал Сивый и, подразнивая Степана, стал ходить вокруг него,кривляясь и напевая:
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Пошел на речку погулять.
Его поймали, арестовали,
Велели паспорт показать.
Паспорта нету,
Гони монету,
Монеты нет,
Садись в тюрьму.
Тюрьма закрыта,
Доской забита...
— У меня нет выкупа, —сказал, нахмурившись, Степан.
— Тогда просто отыми унего, — спокойно предложил Брынза, глядя в бинокль и направляя его на Степана.
— Как это? — не понялСтепан.
Но Сивый при словахБрынзы тут же подскочил к Степану и ударом кулака сбил его с ног.
— А вот так, аристократвонючий.
Степан, быстро вскочивна ноги, принял боксерскую стойку: выставив перед лицом кулаки тыльнымисторонами к противнику, стал пружинисто подпрыгивать на ногах, вспомнив, какего учили английскому боксу.
Это так рассмешилоСивого, что он перестал драться, а, схватившись за живот, истерично захохотал.
— Вы гляньте, братцы,только гляньте, что аристократик вонючий вытворяет. Он со страху в штаныналожил и трясется.
Беспризорники тожехохотали.
— Хвать ржать, придурки,— рявкнул Брынза, — это англицкий способ драться, бокс называется, я в циркевидел. А вы, балбесы, хоть раз в цирке бывали?
Все примолкли. Сивый,глумливо кривляясь, подошел ближе к Степану и, замахнувшись, ударил, но Степан,легко отскочив, уклонился от удара, быстро перешел в контрнаступление и ударилСивого кулаком в нос. Тот схватился рукой за нос, а когда отнял руку и увидел,что она в крови, прошипел:
— Ну, белая кость,держись, я тебе твою голубую кровь пущу. Будешь знать, как нашу, пролетарскую,проливать.
При этих словах Сивый,резко упав на спину, молниеносно двумя ногами подсек ноги Степана. Тот упал.
Сивый кинулся к заборуи, выдрав штакетник, подбежал к поднимающемуся Степану и ударил его палкой порукам, которыми тот опирался о землю, пытаясь подняться. Руки Степанаподкосились, он снова упал. Тогда Сивый ударил его палкой по спине. От этогоудара штакетина переломилась пополам. Ногой Сивый успел еще пнуть Степана влицо. Степан поднялся с трудом, его шатало из стороны в сторону, но он вновьпринял боксерскую стойку.
Сивый, поигрываяобломком штакетины, со злорадной ухмылкой смотрел на подходившего к нему Степана,у которого из разбитой губы струилась кровь.
— Гляньте-ка, у этогоаристократика кровь все же красная.
— Это нечестно, — елеворочая разбитыми губами, сказал Степан.
— Это тебе не дуэль, тутправил нет.
— Отдай бинокль, — сновапроговорил Степан, исподлобья глядя на Сивого.
— Держи карман шире, тызаставь меня отдать.
Тут Степан неожиданно сдиким криком кинулся головой в грудь противника. Сивый упал. Степан прыгнул нанего, но тот успел выставить вперед ступню ноги, и Степан, налетев на ногуживотом, перелетел через Сивого. Сивый ловко на спине развернулся к Степану,поднял ноги и ударил пятками в живот Степана. Степан согнулся от боли, но успелперехватить одну ногу Сивого и яростно вцепился в нее зубами.
— Ай, ай, яй-яй, —завопил Сивый, — отпусти! Больно, больно, гад.
Но Степан и не думалотпускать, а еще сильнее сомкнул зубы.
— Ненормальный, — заоралчто было сил Сивый, — забирай свой бинокль.
Степан отпустил ногуСивого, встал и, отплевывая кровь, подошел к Брынзе. Сивый, сидя на земле исхватившись за окровавленную ногу, причитал:
— Ой, мамочки, ой,родненькие, вот подлюга, как кусается.
— Ну ты, Аристократ,даешь, — сказал Брынза, не то одобрительно, не то осуждающе покачивая головой иотдавая бинокль Степану.
Степан взял бинокль иподойдя к Сивому, примирительно сказал:
— Вы уж простите меня,как-то так получилось, я не хотел.
Сивый уже успел обмотатьрану какой-то тряпкой. Он вдруг улыбнулся и, поморщившись, встал, протягиваяСтепану руку:
— Да чего там. Я сам неожидал. Молодец, Аристократ, не хлюпик. Уважаю. А кто старое помянет, тому глазвон.
— Я сам от себя этого неожидал, — сказал Степан, в смущении пожимая руку Сивому.