13
Беспризорники спали вбольшом сарае, кто где устроился. Кто в большой бочке, кто на соломе, кто накаком-нибудь рванье. Брынза спал в самодельном гамаке из рыбацких сетей. Степан— в углу сарая прямо на досках, подложив под голову узелок и накрывшись дырявыммешком. Лучи раннего утреннего солнца начали проникать в щели сарая и небольшиеоконца. Беспризорники стали вставать, позевывая и почесываясь, беззлобнопереругиваясь между собой. Степана разбудил Сивый.
— Ну ты, Аристократ, испать горазд. Кто же за тебя работать будет?
— Что, где? — спросилСтепан, спросонья протирая глаза и недоуменно оглядываясь кругом.
— Работать, говорю,пора, — ухмыльнулся Сивый.
— Работать? Я готов. Чтоделать? — спросил Степан, окончательно приходя в себя.
— Воровать пойдем, чтоеще делать, — хохотнул Сивый.
— Как воровать? — непонял Степан.
— Как все воруют, —похлопал его по плечу Сивый.
— Нет, воровать я небуду.
— Как это не будешь? —возмутился Сивый. — Жрать ворованное всегда готов, а воровать не будешь?!
— Да я не умею, —оправдывался Степан.
— Это не беда, научим.Пойдем на рынок, с утра, в суматохе всегда сподручней.
— А нельзя ли какую другуюработу?
— Слушай, Аристократ, унас тут закон суровый. Даром тебя кормить никто не будет.
14
Над городским женскиммонастырем в честь Иверской иконы Божией Матери разносится колокольный звон,призывая к утренней службе.
По базарной площадиспешат две женщины, они несут тяжелую корзину, взявшись вдвоем за ее ручки.
Сзади идут Степан иСивый. Сивый подмигивает Степану и, обогнав женщин, поворачивается к ним:
— Здравствуйте,гражданки, давайте я вам помогу ради праздника.
Женщины останавливаютсяи окидывают Сивого недоверчивым взглядом:
— Спасибо, — говоритодна из них, — но мы уж сами как-нибудь. А ты ступай своей дорогой.
— Да нет, давайте все жепомогу, — говорит настойчиво Сивый и берется за ручку корзины.
Женщина испуганнодергает корзину к себе, а Сивый тянет к себе. В это время к ним подбегаетСтепан. Он теперь уже не тот растерянный и наивный юноша. Взгляд его нагло-уверенныйи насмешливый.
— Ты чего к дамампристаешь, а ну иди отсюда, вор, я тебя знаю.
Женщины теперь ужерастерянно смотрят на Степана, но они рады такой заступе.
— Иди, откуда пришел, —продолжает грозным голосом Степан, обращаясь к Сивому, — как тебе только несовестно к святым людям приставать.
Сивый, как будтоиспугавшись, отпускает ручку корзины и отступает на шаг.
— Иди, иди и неостанавливайся, — продолжает грозную речь Степан и берет сам корзину.
— Спасибо, молодойчеловек, — лепечут женщины, безропотно передавая корзину Степану.
— Мерси, мадам, —говорит Степан, раскланивается и вдруг, сорвавшись с места, пускается наутек.
Женщины охают врастерянности, но тут же, опомнившись, кричат:
— Держи, держи вора!
У одного из прилавковстоят две монахини — молодая и пожилая. Пожилая рассматривает предлагаемыйпродавцом товар, а молодая оглядывается по сторонам. Незаметно выпростав из-подрясы баранку, откусывает и жует, одновременно наблюдая за убегающими Степаном иСивым. Когда Степан пробегает мимо нее, она ловко из-под рясы выставляет своюножку в черном высоком ботинке, и Степан, споткнувшись о ногу монахини, летитвперед носом. Он падает, из корзины высыпаются яблоки. Монахиня, подставившаяногу, испуганно крестится, но в то же время, заметив подкатившееся к нейяблоко, носком ботинка подвигает его к себе, а затем, оглянувшись, нагибаетсяи, подняв, прячет в складках рясы. На Степана накидываются торговцы и начинаютего избивать. Монахиня смотрит уже с сочувствием и сожалением на Степана, чтоне мешает ей, отерев яблоко о рукав рясы, с хрустом откусив, есть. Вторая,пожилая монахиня Феодора, казначея монастыря, кидается защищать Степана отразъяренных торговцев.
15
Настоятельница женскогомонастыря игуменья Евфросиния сидела за письменным столом в своих приемныхпокоях и перебирала бумаги, делая на них пометки. За дверью раздался осторожныйстук, и женский голос робко произнес:
— Господи Иисусе Христе,помилуй нас.
— Аминь, — не отрываясьот бумаг, ответила игуменья.
Дверь приоткрылась, и внее проскользнула монахиня Феодора. Подойдя к столу настоятельницы, онаостановилась в ожидании. Матушка игуменья, так и не подняв головы на вошедшую,продолжая читать бумаги, спросила:
— Ну что, сестраФеодора, подрядчикам деньги передала?
— Ох, матушкаЕвфросиния, да какие сейчас деньги, они уже ничего не стоят нынче. Бригадирпросит хлебом расплачиваться.
Игуменья отложила всторону бумаги и подняла усталый взгляд на Феодору.
— Где же нам его взять?Полмешка осталось, да я его на просфоры берегу. Отдадим, а на чем тогда службусовершать?
— Да я, матушка, к вам срадостной вестью! Господь призрел на наше сиротство. Отец Петр из Покровкипосле жатвы озимых, как и обещал, прислал тридцать мешков, у них нынче урожайхороший.
— Ну порадовала ты меня,мать моя, договаривайся, пусть подрядчики продолжают крышу перекрывать. Иди,Бог тебя благословит.
Сказав это, матушкаигуменья подошла к Феодоре и перекрестила ее. Та поцеловала ей руку, но неуходила. Евфросиния снова было углубилась в бумаги, давая этим понять, чторазговор окончен, но, увидев, что та не уходит, подняла на нее вопросительныйвзгляд:
— Ну, что еще у тебя?
— Племянник отцаТавриона, настоятеля Новоспасского монастыря, где безбожники всех поубивали.Здесь он, у нас. Скитался мальчишка долго, натерпелся, так что и к ворам попал.Приютить бы его надо.
— Царство Небесноемученикам Христовым, — вставая и крестясь на образа, сказала матушка игуменья,— приведи его сюда.
16
Феодора ввела в кабинетнастоятельницы Степана с подтеками и синяками на лице. Степан троекратноперекрестился на образа и подошел к игуменье под благословение. Игуменьяосенила Степана крестным знамением и, когда он наклонился к ее руке, поцеловалаего в голову.
— Бедный ты мой мальчик,как же ты все это перенес там, в монастыре.
Степан, потупив голову,тихо сказал:
— Я очень испугалсявначале. Убежал, а потом жалел, что не остался с ними.
— Эх, горемычный ты мой,все смерти боятся.
— Мне уже семнадцать.
— Ну и что? Да какаяразница, милый, все под Богом ходим. Феодора, — обратилась она к казначее, —пристрой паренька к бригаде плотников, пусть трудится во славу Божью, дакормите его. Вон какой, в чем душа только держится.
17
Владимир Ильич Ленин изокна своего рабочего кабинета задумчиво смотрел на шагающих строем покремлевской площади красноармейцев. Потом энергично повернулся к ожидавшей егомашинистке.
— Ну-с, сударыня, на чеммы с вами остановились?
Сухощавая мадам лет тридцатипяти, в черной кожаной куртке и темной косынке, повязанной узлом назад, доэтого вопросительно смотревшая на Ильича, глянула на бумагу, вставленную впишущую машинку, и прочитала:
— ...разбить неприятелянаголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на многодесятилетий.
— Вот именно, на много,— встрепенулся Ленин.
Он стал шагать взад ивперед по красной ковровой дорожке и диктовать дальше:
— ...Именно теперь итолько теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни,если не тысячи трупов, мы должны провести изъятие церковных ценностей с самойбешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какогоугодно сопротивления...
После этой фразы Лениностановился возле стола, взял стакан с чаем в серебряном подстаканнике,отхлебнул, зажмурился от удовольствия и вновь продолжил свое хождение подорожке.
— ...Если необходимо дляосуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надоосуществить их самым решительным образом и в самый короткий срок...
Ленин снова остановился,задумался и, энергично взмахнув рукой, продолжил:
— ...И чем большее числопредставителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам поэтому поводу расстрелять, тем лучше...
Он снова подошел к окнуи, глядя на марширующих красноармейцев, в задумчивости негромко проговорил:
— Да-с, судари мои, чембольше, тем лучше...
18
Бригада плотниковперелицовывает деревянную крышу монастырского корпуса.
Степан привязываетнесколько досок к веревке, спускающейся с лебедки, укрепленной на крыше, икричит:
— Поднимай.
Доски медленно ползутвверх. Подвязанные посередине, они начинают вращаться, а Степан отворачиваетсяи смотрит на проходящих мимо молодых послушниц, которые, скромно потупив глаза,все же изредка бросают взгляды в сторону Степана. Степан приветливо слегкакланяется им, и, пока он распрямляется, крутящаяся связка досок слегка ударяетего по затылку.
Монахини прыскают и,зажав рты руками, ускоряют шаг.
19
Вся бригада кровельщиковобедает. Их обслуживают монахини. Пожилая монахиня подходит с кувшином молока иналивает Степану в кружку.
Степка с благодарностьюсмотрит на монахиню.
— Спаси Господи,матушка...
— Кушай, Степушка,сестра Корнелия специально для тебя ходила в Самойловку. У них молоко особенное.
20
Хлынул дождь. Настоящийлетний ливень. Бригада, в которой работает Степан, прячется под навесом. Степкавидит, как монахини пытаются спасти из-под дождя одежду, развешанную на заднемдворе монастыря, он бежит к ним на помощь. Тащит тяжелую корзину с бельем, нопоскальзывается и падает в грязь. Молодые монахини смеются, помогают емуподняться и вместе тащат дальше корзину.
21
Степка идет утром наработу вместе с бригадой, его окликает послушница и, подбежав, вручаетпостиранную рубашку.
22
В губкоме идетэкстренное заседание. Обсуждается директива ВЦИК об изъятии церковныхценностей. Выступает Иван Исаевич Садовский, первый секретарь губкома. Слушаютего внимательно, понимая всю значимость данного вопроса для укрепления властибольшевиков в молодой советской республике. Иван Исаевич — ста