– Да. Жена мне рассказывала, что ее мама как-то остановила драку между вами и друзьями Оскара Коэна.
– Ну как остановила, – ухмыльнулся Линч, дунув в усы. – Учитывая, что она же ее практически и начала. Филли Тремонт была совершенной оторвой. Мать умерла, а отцу до нее не было никакого дела. При первой возможности она сбегала в Донкастер, чтобы развлекаться с нами. Ну… наверное не будет вреда, если я расскажу вам, что мы тогда встречались. Филли была красивая и… страстная. Да. Именно это слово. Я играл в футбол, был героем города. Да все девчонки отсюда и до Перси могли бы стать моими. Но Филли была особенной. Не скажу, что строил какие-то серьезные планы относительно нее, но нам было хорошо вместе. Почему бы и нет, может, мы со временем могли бы и пожениться. И вдруг – появляется Оскар Коэн. Со своими золотыми дружками из Бостона. Мы до этого его тут в глаза не видели, только отца его Илая. А Филли сразу переменилась. Я всегда знал, что она мечтала выбраться из Джаспер-Лейк, из Донкастера, да вообще из Нью-Гемпшира. Наверное, она и со мной водилась, потому что думала, я стану профессиональным футболистом и увезу ее отсюда. Но с Оскаром ей показалось, что дорога короче. Ну кому понравится, что городской пижон клеит твою девчонку? Вот мы и собрались с ребятами его проучить.
– И Фелиция остановила драку?
– Да скорее… хм. Это я подумал, на кой мне такая сдалась. А Оскар оказался неплохим парнем на свой манер. Поддержал меня, когда я баллотировался в шерифы. А Брана Чиппинга сделал своим поверенным. И другим ребятам из нашей компании он всегда помогал. Мне поэтому всегда было стыдно… что я недоглядел за его сыном, – выдавил из себя Линч. – За сыном Филли. Честно, я не знал, что парень проблемный. Филли больше в Джаспер-Лейк почти никогда не возвращалась, Оскар был наездами, а дети много времени проводили тут летом с дедом. Точнее с обоими дедушками, старый Джордж Тремонт был тоже еще жив, хотя он был не из тех, кому нравится возиться с внуками. Эми была тихоней, зато Джаспер был тот еще сорванец. В точности, как его мать. Иногда я брал его на охоту, хоть парень и не мог усидеть на месте, но стрелял неплохо, даже в свои десять лет. Потом я долго его не видел. С тех пор как парень перешел в старшую школу, а потом в колледж поступил, понятно, что ему уже дела не было до дяди Каллума. Наезжал сюда на пару недель, иногда с девчонками, так привет-пока, если с ним в городе сталкивались.
В то лето я даже не знал, что Джаспер приехал в поселок. Вдруг как-то раздался звонок от Агги. Она просила меня немедленно приехать на озеро в дом Илая и никому не сообщать. А еще привезти доктора. Оказалось, этот Пьетро Гаспари первым делом добежал до нее, когда Эми нашла тело брата. Ну, я немедленно позвонил Оскару. Единственное, что я мог сделать для друга – закрыть дело без лишней шумихи. Эти художники из «Дома искусств» и другие, что снимали дома в поселке, часто не задерживались дольше одного лета, не было смысла, чтобы они начали болтать. Так что о происшествии знали только ближайшие соседи. Агата, Питер Лакруа, да Джек Роулендс. Питер вскоре продал дом и переехал к побережью. Сказал, хватит с него лесных озер.
– Я вроде все собрал, – из-за двери под лестницей показался помощник шерифа, держащий в руках коробку.
– Мы забираем бумаги из кабинета Гаспари, – пояснил мне шериф. – Я просмотрю их в участке, прежде чем передать дело в полицию штата.
– Вы не будете сами расследовать это дело?
– Вряд ли это в моей компетенции. У нас тут два убийства. Надо дождаться результатов вскрытия миссис Гаспари и отчета из лаборатории Конкорда, тогда дело у меня точно заберут. Да и куда мне всего с двумя помощниками.
Я посмотрел на Шона О’Коннора. По-моему, он ничем не отличался от своего брата, наверное, надо было родиться и вырасти в Донкастере, чтобы видеть между ними разницу. Тем более, что оба носили форму. И какой черт дернул обоих братьев пойти в службу шерифа? Интересно, как к ним тут обращались. Вряд ли по фамилии. Может, помощник шерифа Шейн и помощник шерифа Шон?
– Вы едете с нами с город, Бартоломью?
– Нет пока. Может позже прогуляюсь пешком или найду того, кто меня подвезет.
– Будете снова что-то вынюхивать?
– Вовсе нет. Я собираюсь заглянуть к Агги. Она сказала, что будет работать сегодня в своей мастерской, просила зайти. Не хочется ее обижать.
– Будьте с ней помягче. Агги очень любила Бернадетт. Даже предлагала той переехать к ней, когда пришли бумаги о выселении. У Агги большой удобный дом и есть отдельный флигель, который она раньше сдавала дачникам, но сейчас он пустует. Она предложила миссис Гаспари жить у нее бесплатно, пока не решится вопрос с наследством. Но та отказалась. Гордая слишком. Или глупая. Хотя нехорошо так говорить о мертвой.
– А этот Родриго как его там… Куратор музея. Вы случайно не знаете, какие отношения его связывали с Бернадетт.
– Откуда? Я что, похож на местную сплетницу? Старых друзей я тут знаю, а что за отношения у этих художников, тут черт ногу сломит. К тому же мистер Кортес в городе не появляется, с нами вахлаками дружбу не водит. А вы думаете… у них было что-то?
Я пересказал Линчу вчерашнюю сцену, а также отметил, что Кортес оказался сегодня на берегу в толпе соседей и выглядел чрезмерно расстроенным. Шериф занес эти сведения в блокнот.
О том, что Родриго крутил роман с Мирандой, я не стал упоминать.
Глава четырнадцатая. Мертвые птицы
Собрание на берегу рассосалось, поэтому шериф объяснил мне, как найти дом Агаты. Поселок производил странное впечатление. Дома были хаотично разбросаны вдоль берега, какие-то стояли ближе к воде, какие-то дальше уже почти в лесу, границы участков определить было трудно, между владениями пролегали кривые грунтовые дорожки. Сами строения были столь же нелепыми. Очевидно, что кроме «Дома искусств», изначально построенного как единый архитектурный проект, остальные большей частью создавались безо всякого плана, достраиваясь на протяжении ста лет.
К небольшим бревенчатым хижинам рабочих приделывались флигели и пристройки, кто-то нахлобучил поверх компактной избушки огромный второй этаж с массивным балконом на колоннах.
Один дом был настолько нелеп, что заставил меня подойти поближе, потому что вначале показался результатом оптической иллюзии. Дело в том, что у него была совершенно перекошенная набок мансарда, у которой один скат был короче другого, а конек смещен от центра. Казалось, что еще мгновение – и мансарда заскользит вниз, ухнув на землю. Неужели, люди, которые ее строили, были настолько пьяны или вообще не пользовались измерительными инструментами? Приглядевшись, я понял причины этого архитектурного изыска. Дело в том, что раньше это был дом с односкатной крышей и небольшим чердаком. Хозяева, когда решили расширить постройку, не стали сносить весь чердак, а просто «нарастили» его, закрыв потом такой странной, сдвинутой на бок крышей.
По моему скромному мнению, ничего в этом поселке не радовало глаз. Может, творческих людей и вдохновлял тот факт, что они живут среди кривых стен и самодельных разрисованных пристроек, но я бы предпочел аккуратные разумно спроектированные коттеджи с большими каминами, ровными дорожками и лужайками, расчищенными от кустарников.
К тому же многие местные жители имели пристрастие выставлять свои произведения на всеобщее обозрение поближе к проездным дорогам. Видимо, это и называли тут «вернисажем». На ближайшем перекрестке под навесом я увидел с дюжину картин, скульптур и вышивок. Скучающий юноша, присматривающий за всем этим добром, проявил ко мне сдержанный интерес, охотно указав, как пройти к дому Агаты.
Надо сказать, что жилище семьи Тремонт на общем фоне выглядело еще вполне прилично. Узкий двухэтажный дом был выкрашен свежей охристой краской, предохраняющей древесину от гниения. Слева к дому была пристроена небольшая галерея с открытой террасой, которая вела к еще одному охристому строению, напоминающему амбар с печной трубой. Видимо, это и был тот самый флигель, который раньше сдавался постояльцам.
У подъездной дороги была еще одна постройка, большая и основательная, из трубы, несмотря на теплую погоду, валил дым. Судя по широким воротам, раньше здесь был гараж, правда, теперь ворота были надежно закрыты и почти вросли в землю. Зато боковая дверца была наполовину прикрыта, так что я заглянул внутрь. Как оказалось, именно здесь Агата обустроила свою мастерскую. В углу была сложена внушительная печь для обжига, в центре стоял гончарный круг, на длинных столешницах были расставлены краски и глазури, а также полуготовые изделия. В помещении не было ни души, так что я пошел дальше к дому.
В галерее обнаружилась еще одна открытая дверь, которая вела на уютную кухню. Здесь я и нашел Агату в компании Родриго Кортеса, что меня слегка раздосадовало. Совершенно не было желания получить от него вторую порцию обвинений.
***
– Что вы здесь делаете, Бартоломью?! – спросил он меня в своей обычной светской манере.
– И я мог бы у вас спросить то же самое.
– Мисс Тремонт пригласила меня на чашку кофе. Я не слышал, чтобы вас тоже сюда приглашали.
– Ну что ты, Род, – Агата смутилась и начала греметь посудой. – Сейчас я заварю свежий кофейник.
Я заметил, что чашки у Агги были собственного производства, кривоватые и со сколотыми ручками, видимо, те, что не годились для продажи.
– Мисс Тремонт пригласила меня еще вчера. Точнее нас обоих с Эми. Ведь она тетя моей супруги.
Повисло молчание. Судя по потрясенному выражению лица Кортеса, он об этом не знал. И с чего бы ему знать? Если он работает в «Доме искусств» всего пару-тройку лет. В поселке наверняка давно не вспоминали о Коэнах и их родстве с Тремонтами. Однако меня все равно удивило, насколько в Джаспер-Лейк любят двусмысленности и недомолвки. Интересно, сказала ли Миранда своему новому возлюбленному, что я был ее мужем, или представила меня в качестве «старого приятеля»?