Иногда я выбирался на рыбалку на выходные. Эми никогда со мной не ездила, в отличие от Миранды. Хотя моей первой жене и не нравилось возиться с лесками, воблерами и наживкой, да и сама идея ловить рыбу для пропитания вызывала у нее возмущение, но ее тянуло к дикой природе.
***
Уже много лет я не думал о Миранде ни хорошего, ни плохого, и меня удивило, почему воспоминания хлынули именно сейчас, когда я возвращался к уютной жизни в Бостоне, остановившись проездом в придорожной закусочной, изучая кем-то забытую газету. Если я и знал Пьетро Гаспари по прошлой жизни, то так и не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах я слышал его имя. С фотографии в газете на меня смотрел незнакомый человек лет пятидесяти с мешками под глазами и неухоженной бородой. Именно так, наверное, и должен выглядеть художник средней известности.
Я бросил ломать голову, оставил газету на прежнем месте на диване, а к моменту приезда домой абсолютно стер эту информацию из сознания.
Наш повар Симон почистил и приготовил пойманную мною речную форель, которой мы поужинали с Эми, рассказывая друг другу о проведенных врозь выходных. О кончине Пьетро Гаспари не было сказано ни слова.
Глава вторая. Три предложения
Спустя пару дней я вернулся домой пораньше, чтобы переодеться, поскольку мы с Эми собирались в гости к друзьям. Друзья были теми еще снобами или, как их следовало называть вслух, «старой бостонской элитой», поэтому к ужину предполагался смокинг, если, конечно, кто-то не был настолько знаменит, чтобы плевать на условности. Вечерний костюм предусмотрительно был разложен на кровати в спальне, и я отправился искать жену, чтобы она повязала мне галстук. Оказалось, Эми была в своем кабинете, полностью одетая к выходу, и разговаривала по телефону.
– Мне все равно, кто будет покупателем, – услышал я ее спокойный голос из-за полуоткрытой двери. – Просто продайте первому, кто предложит наилучшую цену. Нет. Не думаю, что для вас это станет проблемой.
Я спустился в гостиную и смешал нам по коктейлю, ожидая, когда жена закончит разговор.
За годы брака я привык к тому, что у Эми была разная семейная собственность, к которой я не имел никакого отношения. Ее отец и дед, как и многие нувориши, имели страсть к накопительству. Какие-то участки земли в разных округах, когда-то казавшиеся перспективными, но так и оставшиеся заброшенными. Дома, стоявшие необитаемыми, но требовавшие огромных денег на содержание и налоги. Мы избавились от особняка ее отца в Мишн-Хилл, поскольку приобрели собственный в Роксбери, уютнее и скромнее. Также выставили на продажу особняк в Бель-Эйр в Лос-Анджелесе, потому что никогда не ездили на Западное побережье. Продали квартиру в Нью-Йорке, так как во время редких наездов в «Большое Яблоко» проще было останавливаться в отеле, к тому же меня и не тянуло в этот город после окончания прошлой жизни.
Иногда случались и неловкие курьезы. Так, Эми, не посоветовавшись со мной, поручила продать участок земли на севере штата Нью-Йорк, купленный ее отцом незадолго до смерти. Он, видимо, планировал построить там загородную резиденцию, а Эми не хотела этим заниматься. Но этот участок выходил к озеру, также там были и горы с ручьями, а жена не имела понятия, как я увлечен речной рыбалкой. Если честно, я не очень горевал. Чтобы посидеть в лодке с удочкой на выходных, вполне было достаточно хорошего кемпинга или небольшого мотеля. Но Эми, узнав о своей ошибке, расстроилась и тут же поспешила ее исправить. На мой день рождения она сообщила, что купила мне в подарок яхту, которая ждет меня пришвартованной у нашего летнего особняка на Кейп-Код3. И тут она снова попала впросак. Я вырос в Миннесоте, поэтому ни черта не понимал в морской рыбалке, как и в управлении яхтой. Сплавав на ней пару раз, мы пришли к выводу, что этот вид отдыха точно не для нас. Яхту мы в итоге продали одному из соседей по Кейпу и решили, что отныне все серьезные приобретения будем обсуждать заранее.
Поэтому в машине я как бы между делом спросил жену:
– Опять что-то продаешь? Случайно услышал твой разговор.
– Одну лачугу из наследства, – равнодушно пожала она плечами. – Умер арендатор, а я не хочу искать нового. Дикая глушь, там и дороги нормальной нет. Но вроде бы там собираются строить какой-то мотель и супермаркет, так что можно выгодно продать землю. Тут нечего обсуждать. Думаю, местный адвокат отлично со всем справиться, так что мне не придется туда ехать.
– А где это?
– Да я же говорю, в какой-то жуткой глухомани. Этот дом остался еще от деда, кажется, он его выиграл в карты, представляешь.
Не очень представлял, если честно. Жизнь Эми была наполнена тяжелыми заботами, как избавляться от балластной недвижимости, оставшейся от предков, а ферма моих родителей ушла за долги после их смерти, пока я путешествовал по Европе.
– Послушай, – сказала она. – Может, нам съездить куда-нибудь вместе. Не в глушь, а в нормальное место. Например, на Кейп. Хотя, знаю, ты не очень любишь море. Или давай в Нью-Йорк? Остановимся в «Астории». Я буду шляться по магазинам, а ты сможешь повидать всех своих старых друзей.
– Мне особо не с кем встречаться в Нью-Йорке. К тому же я не могу так просто бросить контору.
– Ну, перестань, Тео. Я знаю, как много ты работаешь, но не пытайся превзойти моего отца и умереть за офисным столом еще до сорока лет. Мы почти не отдыхали в этом году. Думаю, неделю прекрасно без тебя обойдутся в правлении. Хорошо, я понимаю, в Нью-Йорк ты не хочешь ехать, потому что он напоминает тебе о жизни с Мирандой. И мы не можем полететь в Париж или в Рим, потому что ты боишься встретить там Миранду или кого-то, кто знает Миранду.
Эми говорила без малейшего намека на ревность, только с некоторой язвительностью.
– Давай найдем место, которое не будет напоминать тебе о прошлой жизни. Может, полетим в Канкун? Или в Рио-де-Жанейро? В Токио? В Стокгольм? В Хельсинки? Я слышала, в Финляндии отменная рыбалка.
Так она продолжала подкалывать всю дорогу, добившись в итоге обещания, что я подумаю об отпуске.
***
Неделю спустя я снова услышал о смерти Пьетро Гаспари.
Когда у меня выдавалась возможность, я шел перекусить и пропустить пару рюмок после работы в бар «Четыре колокола» на Оливер-стрит, где собирались знакомые юристы, в том числе и коллеги из моей бывшей конторы. Хотя многие и относились ко мне как к выскочке, захомутавшему богатую наследницу, с некоторыми я продолжал поддерживать хорошие отношения, в первую очередь с Кифом Макгиллом, тем самым однокашником, который протянул мне руку помощи после моего возвращения из Европы, за что я ему до сих пор был признателен.
Киф увидел меня из зала и помахал рукой, предлагая присоединиться к его столику. Надо признать, он всегда обладал каким-то поистине звериным чутьем на чужой успех, что и позволило ему стать полноправным партнером своей фирмы уже в тридцать пять лет. Когда я женился на Эми, многие предрекали, что наш брак долго не продлится. И что через год меня вышвырнут на улицу в единственном костюме, а Эми составит себе партию получше, тем более, что Оскар Коэн настоял на жестком брачном договоре, который как раз и составляли юристы моей бывшей конторы. Но вот прошло пять лет. Старый Коэн умер, мы с Эми по-прежнему женаты, к тому же она демонстративно заставила адвокатов аннулировать брачный контракт, чтобы доказать, что она без оговорок верит в наши отношения.
Так что если «Барковиц, Торренс и Макгилл» до сих пор сохранили юридические отношения с концерном Коэна, то благодарить за это нужно было только Кифа и верность старой дружбе.
– Тео, привет, ты помнишь Элвуда Коллинза?
– Припоминаю, – вежливо ответил я. – Мы, кажется, стажировались вместе. У «Селлкрик и Доббс»?
– Вообще мимо! – расхохотался Киф. – Эл даже не юрист. Это же ты нас познакомил, забыл? Еще в Нью-Йорке до того, как я уехал в Бостон. Эл художник, последние семь лет живет в Джаспер-Лейк, где бы это ни находилось. Приехал в Бостон, чтобы найти адвоката, и позвонил мне. Но я не вижу, чем тут могу помочь, даже не знаю, что посоветовать. Ну, ладно ребята, мое время истекло, в конторе ждет клиент. Поболтайте о старых-добрых временах. Напитки за мой счет. Тео, сыграем в выходные в теннис или ты опять уедешь на свою чертову рыбалку? Я тебе позвоню. Привет Эми!
Киф выскочил из бара, кивая на бегу всем столикам, будто китайский болванчик.
– Тео Бартоломью? – недоверчиво спросил Элвуд, когда мы остались наедине.
Я кивнул. Мы оба очевидно чувствовали неловкость. Теперь, присмотревшись сквозь дым прокуренного зала, я осознал свою ошибку. Этот человек вовсе не выглядел, как адвокат. Мешковатый блейзер, небрежно повязанный галстук, излишне длинные волосы. На пальцах, обхвативших бокал с красным вином, виднелись не до конца оттертые пятна краски.
Я попытался вспомнить Элвуда Коллинза, омолодив его образ лет на десять, но ничего не выходило. Друзья Миранды мне представлялись скопищем довольно однотипных и безликих персонажей.
– Вы же знаете, что мы с Мирандой развелись?
– Да, конечно. Ужасная история. Соболезную по поводу вашего сына. Не знал, что вы теперь живете в Бостоне.
– А вы… в Джинджер-Лейк?
– Джаспер-Лейк. Это маленький поселок в Нью-Гемпшире на берегу одноименного озера. Там довольно известная община художников. Сейчас место пользуется большой популярностью в артистических кругах.
– Понятно. А в Бостоне вы… по делам? Киф сказал, что вам требуется юрист.
– Да. Гиблое дело, но мы стараемся, как можем. Я представляю интересы вдовы Пьетро Гаспари.
Я вздрогнул. В памяти всплыла заметка из нью-гемпширской газеты, прочитанная в случайной забегаловке, и почему-то мне немедленно захотелось выйти из прокуренного бара на свежий воздух.
– Вы помните Пьетро? – печально спросил Коллинз, неверно прочитав мое выражение лица. – Прекрасный был человек, золотое сердце. И необыкновенно талантливый, конечно.