вот только за поясом камзола у него не было острого кинжала. Тогда он просто схватил свою возлюбленную за плечи и утопил на мелководье. Но как тогда объяснить смерть Чиппинга?
– Не хотите ли взглянуть на мои новые работы? – предложил между тем Роулендс.
Даже успешные и богобоязненные художники остаются тщеславными.
– С удовольствием.
Мы перешли в просторную залитую светом комнату, служащую ему студией.
На подставках стояли большие полотна с пейзажами. Большая часть была посвящена видам Джаспер-Лейк. Вначале мне показалось, что это просто тщательно прорисованные пейзажи маслом, выполненные в классической манере, может быть, излишне академические. Но, когда я пригляделся поближе, увиденное заставило меня содрогнуться.
В картинах совершенно не было жизни. И этот эффект достигался не из-за недостатка мастерства. Наоборот – художник приложил немало усилий, чтобы высосать из своих полотен последние капли одушевленности. Я видел озеро, окруженное мертвыми пластиковыми деревьями. На сером ватном небе были скрупулезно с иллюстративной дотошностью прорисованы силуэты птиц. Но они не летели, а словно замерли, распластав крылья, то ли подвешенные на невидимых нитях, то ли пораженные неведомой заморозкой. Казалось еще мгновение – и тушки птиц камнем полетят вниз, чтобы разбиться о зеркальную гладь озера, заполненного не водой, а некоей прозрачной твердой субстанцией.
Я бросил взгляд на другие картины. Мертвый лес с косулями, будто выполненными таксидермистом. Вот поле с рядами окоченевшей кукурузы, над которыми высился недвижимый трактор. Только соломенное чучело в углу композиции странным образом казалось единственным натуральным объектом этой сцены.
Не помню, что там писали в книге о творчестве ЛеВиана, но картины Роулендса непостижимым образом одновременно и пугали меня до чертиков и успокаивали. Его мертвый застывший мир не предвещал никаких неожиданностей.
– Я начинал как архитектор-декоратор, – пояснил мне автор, догадавшись, что я впервые познакомился с его работами. – Занимался проработкой интерьеров, в совершенстве освоил технику trompe-l'œil13. А потом перешел на пейзажи. Только Господь может предложить жизнь и добро, смерть и зло. Все остальное, что видит наш глаз – не более, чем декорации.
Глава пятнадцатая. Змеиное логово
– Вы знакомы с Гэвином Галлахером, сэр? – спросил я, когда старик провожал меня к выходу.
– И довольно давно. Гэвин приносит мне наживку для рыбалки. Ну и я покупаю у него, что могу. Дикий мед, вяленое мясо, домашние консервы, сушеные ягоды. Не скажу, что мне это все нужно, но так проще, чем просто давать ему деньги.
– Так он же их пропивает! – вырвалось у меня.
– Помогай ближнему по силе твоей, я так считаю. Нет у меня силы отвратить Гэвина от бутылки, даже если я лично и не буду вводить его в искушение. В последнее время парень совсем обленился, перестал возить яд и змеиную кожу на продажу. Когда у него заканчиваются деньги, то он переходит на самогон собственного производства и сокращает отмеренные дни жизни.
– Значит, вы знаете, где он живет?
– Конечно. Примерно в полумиле от поселка в лесу. Минут десять ходу, если знать, по какой тропинке идти.
– Сможете объяснить, сэр?
– Вы хотите навестить Гэвина? – казалось, Роулендс был искренне потрясен. – Зачем?
– Хочу его спросить кое о чем. О его змеях.
На минуту я решил, что сейчас художник не выдержит и произнесет имя Господа всуе, а, может, и что-то покрепче. Потом он задумался.
– Этот парень, Чиппинг. Которого недавно тут в лесу змея укусила. Вы полагаете, Гэвин как-то с этим связан?
Соображал он быстро, ничего не скажешь.
– У коронера возникли подозрения.
– А вам-то какой во всем этом интерес? – прищурился старик.
– Не нравится мне вся эта история. Все началось с самоубийства Пьетро Гаспари. Затем в течение десяти дней произошли еще две смерти. И все они так или иначе связаны с домом моей жены. Я слышал, вы здесь давно живете, мистер Роулендс. Не помните ли какие-то темные истории в прошлом этого дома, странные события, слухи… Может, что-то связанное с его предыдущими владельцами.
Я ожидал, что Роулендс обрушит на меня очередной залп библейских цитат о греховности вмешательства в дела соседей. Но он лишь снова стянул кепку и начал мять ее в руках словно глину.
– Когда я купил здесь участок на берегу, соседним домом уже владел Илай Коэн. Мы с ним нормально ладили, не то что с его сыном. Тот был грешник двоязычный, мерзость пред очами Господа. Устраивал здесь оргии, как язычник. Привозил парней и девушек из Бостона, они пили ночи напролет, визжали точно свиньи гергесинские14 и купались голыми в озере. Нынешний шериф Каллум Линч в этих игрищах участвовал и молодой Бран Чиппинг. Он тогда еще не работал в конторе, всеми делами в поселке занимался его отец. А прошлый шериф Лэнскомб закрывал на все глаза, думаю, не бесплатно.
– На этих вечеринках происходило что-то противозаконное?
– Невоздержанность в сексе и алкоголе и есть беззаконие. Конечно, я думаю, там были и наркотики. Героин или гашиш, никогда не разбирался в этой дряни. Но нет, ничего по-настоящему криминального там не происходило. Вряд ли Лэнскомб стал бы покрывать серьезные преступления. К тому же попечители фонда ЛеВиана пригрозили Оскару, что вызовут полицию штата, и он быстро угомонился. Стал вести себя тише, а потом и вообще перестал приезжать. Ушел с головой в работу, говорил Илай, к тому же Фелиция заболела. Зато близнецы, Эми и Джаспер стали часто наведываться к деду на каникулах. Хорошие были ребята. Особенно Эми. Серьезная, тихая девочка. Жаль, что она сюда больше не приезжает.
– Она и сейчас очень серьезная молодая женщина.
– Я не сомневаюсь. О такой соседке можно только мечтать. Не то, что этот Пьетро Гаспари. Тоже мне, художник. Видел его мазню.
Христианское милосердие Роулендса совсем не распространялось на менее удачливых коллег по цеху.
– А как он познакомился со своей женой. Откуда вообще взялась Бернадетт?
– Бернадетт Питерс. Так ее звали. Приехала сюда около двух лет назад. Симпатичная девушка, если вы ее видели. Она не была художницей или поэтессой, скорее из этих… поклонниц. Сняла комнату в Донкастере, но ездила сюда почти каждый день, околачивалась в «Доме искусств». Она была из тех экзальтированных особ, которые мечтают выйти замуж за рассеянного художника и посвятить ему свою жизнь. И как-то довольно быстро остановила свое внимание на Пьетро. Стала ходить к нему, торчать в студии. Думаю, Пьетро не был обласкан женским вниманием. Что золотое кольцо в носу у свиньи15… В общем, прошло всего месяца три, а он уже сделал ей предложение. Хотя она была лет на двадцать младше. Кто знает, что Берни в нем нашла? Может, малышке и правда не хватало внимания и крыши над головой, а Пьетро о ней по-настоящему заботился… И Берни была ему хорошей женой. Из-за нее Гаспари стал значительно меньше пить.
Однако он так и не потрудился изменить завещание, подумал я. Вот, что значит выйти замуж за рассеянного художника.
– Я не знаю, чем могу вам помочь, мистер Бартоломью, – закончил Роулендс экскурс по воспоминаниям. – По большей части здесь живут тихие и приятные люди. Даже старый Гэвин совершенно безобиден, несмотря на дурной нрав.
– Ладно, – вдруг сказал старик, расправляя кепку и нахлобучив ее на плешь. – Все равно ничего сегодня сделать уже не успею. Не отказывай угнетенному, просящему о помощи. Я пойду сам провожу вас к жилищу Гэвина, чтобы он вас не подстрелил ненароком.
***
Роулендс подошел к процессу оказания помощи угнетенному весьма основательно, потому что быстро разыскал для меня запасную пару резиновых сапог, чтобы я не ходил по лесу в городских ботинках.
Как я и подозревал, чапал старик резво, хоть и пользовался тростью, сразу встав на правильный курс, чтобы срезать через соседские участки, и устремился нужной тропой в лес. Я едва поспевал за ним, стараясь запоминать дорогу и направление по солнцу.
– Хорошо ориентируетесь в лесу, мистер Бартоломью?
– Я вырос в Миннесоте. На выходные мы часто ездили с отцом в походы и на озера, когда не было срочной работы на ферме.
– Рыбак, значит?
Мы углубились в беседу об особенностях нью-гемпширской поклевки.
Я чувствовал, что это может стать началом хорошей дружбы. Интересно, кто занимается юридическими делами Роулендса? Если наш брак с Эми даст трещину, я мог бы подучить Библию и предложить художнику свои услуги. Странные мысли лезли мне в голову.
– Смотрите!
Я взглянул туда, куда показывала трость Роулендса, и увидел прибитый на стволе дерева ржавый знак «Осторожно, змеи!».
– Таких тут еще будет много. Гэвин их заказал в скобяной мастерской несколько десятков и развесил по периметру вокруг своей хижины. Он бы и капканов тут понаставил, если бы не боялся, что его за это запрут в кутузке.
– Не представляю себе, что об этом думает «Хиллсайд». Как они собираются строить мотель и что-то там еще со змеиной фермой под боком.
– Они приходили к Гэвину со своим предложением. Конечно, он отказался. Теперь, я думаю, они хотят его просто выселить. Тут много юридических тонкостей. Поселок, как вы знаете, возник стихийно. Это уже потом жители подали заявки и по всем правилам выкупили землю. Но только не Галлахеры. Говорят, дед Гэвина тоже был человеком эксцентричным. Поэтому он и построил хижину в лесу, подальше от земельных чиновников. А потом его отец получил право собственности по факту длительного пользования. А, может, и нет. Долгое время никого не интересовал статус хижины Галлахеров. Но теперь юристы «Хиллсайда» собираются поднять все документы, чтобы доказать, что Гэвин живет в лесу незаконно. Эх, тяготы людские. Я пытался объяснить Гэвину, что наверняка они не захотят доводить дело до суда, просто вынудят его согласиться на отступные. Вот мы и пришли.