В. Н .). Противник был встречен частями наших воздушных сил. После упорного боя самолеты противника повернули обратно, преследуемые нашими летчиками…» Затем в книге говорится о том, как наша авиация громит объекты врага на его территории в течение первых же часов войны. И далее: «Советская авиация, оберегая Красную Армию от ударов германской авиации, содействовала продвижению Красной Армии через границу…» Ну что тут скажешь?! Остается только удивляться, что вот такое убожество печатали многомиллионными тиражами…
Тем временем надвигалась настоящая война. Хотя, на первый взгляд, мы с Германией ссориться не собирались. Фашистский министр иностранных дел Риббентроп приезжал в Москву, наш Молотов ездил в Берлин, виделся там с Гитлером. Мало этого! Завязалась личная переписка между фюрером и Сталиным. Казалось, что между двумя странами было достигнуто полное понимание. Так, Риббентроп доложил фюреру: «Сталин и Молотов очень милы. Я чувствовал себя как среди старых партийных товарищей». Сталин на встрече с Риббентропом в Кремле заявил: «Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего вождя, поэтому я хотел бы выпить за его здоровье». Присутствовавший при этом немецкий дипломат Г. Хильге написал в своих воспоминаниях:
«Тон Сталина при разговоре о Гитлере и манера, с которой он провозглашал тост за него, позволили сделать заключение, что некоторые черты и действия Гитлера, безусловно, производили на него впечатление… Это восхищение было, по-видимому, взаимным, с той только разницей, что Гитлер не переставал восхищаться Сталиным до последнего момента, в то время как отношение Сталина к Гитлеру после нападения на Советский Союз перешло сначала в жгучую ненависть, а затем в презрение».
Столь быстрые и резкие перемены в советско-германских отношениях ошеломили всех. Вот один только пример. С детства я любил футбол, регулярно ходил на стадион «Динамо», который в дни матчей обычно бывал переполнен, поскольку телевизоров тогда не было. И вот однажды в погожий августовский денек, в разгар очередного футбольного матча, на глазах у десятков тысяч болельщиков из-за трибуны стадиона выплыл на очень низкой высоте брюхатый и серый в закатном солнце самолет с фашистскими знаками, он прямо над нами шел на посадку на Центральный аэродром, находившийся неподалеку. И стадион замер. Все собравшиеся на нем впервые в жизни видели над собой фашистский самолет. Кто из них мог знать в ту минуту, что Гитлер и Сталин неожиданно договорились между собой и что нацистский министр иностранных дел Риббентроп поспешил прилететь в Москву? Но никто не раскрыл рта. На трибунах ни одного возгласа или недоуменного жеста. Ни одного… Даже в такой ситуации опасно было удивляться, во всяком случае опасно было выражать свои чувства. Фашистский самолет в московском небе переполненный стадион молча проглотил, хотя тогда не было в нашей стране страшнее слова, чем «фашист».
Но чем дальше уходило то время, уже после войны, все больше и больше прояснялось, что наш почти двухлетний союз с гитлеровской Германией для властей обеих стран был вполне закономерным. И. не только из тактических соображений, не только потому, что Гитлеру и Сталину еще требовалось время для подготовки к решительной схватке друг с другом. Оказалось, что их временный альянс на самом деле не был столь парадоксальным, как это могло бы показаться. Ни той ни другой стороне насиловать себя не пришлось. Сходство между Гитлером и Сталиным, между их партиями было настолько разительным, что великому немецкому писателю Г. Бёллю оставалось только констатировать: «Коммунизм – это фашизм для бедных». Конфликт между обоими диктаторами заключался в том, что они мешали друг другу на пути к мировому господству.
Как тут не вспомнить о некоем, можно сказать, мистическом родстве между Гитлером и Сталиным, начиная с их раннего детства и кончая их последним вздохом. Происхождение того и другого до сих пор окутано туманом. Отцы обоих будущих диктаторов были пьяницами и тиранами в семье. Отец Сталина, как известно, был сапожником, отец Гитлера тоже одно время занимался этим ремеслом. Обе матери обожали своих сыновей и определили их в церковные школы. Но вместо священников они стали партийными функционерами, быстро убедившись, что этим сомнительным занятием можно неплохо себя обеспечить. Оба остались недоучками и никакой специальностью так и не овладели. Этот перечень роковых совпадений можно продолжать и продолжать, но тогда мы далеко уйдем от нашей темы. Можно только еще упомянуть, что оба умерли, проклиная… евреев. Гитлер сделал это в своем завещании, которое писал в бункере под грохот громивших Берлин советских орудий. А Сталина хватил смертельный удар, когда он готовился приступить к официальному геноциду еврейского населения в СССР (в этом деле у него был уже немалый опыт по отношению к другим советским народам). Нет, недаром Гитлер собирался сделать Сталина чем-то вроде главного надзирателя в России, которую задумал покорить. Сталин тоже отдавал должное своему сопернику, например, восхищался тем, как тот безжалостно и коварно уничтожал своих политических соперников. Оба они в одинаковой степени овладели хитрым искусством создания собственного культа личности, сочинением мифа о своей жизни и деятельности.
Как у Сталина, так и у Гитлера главным средством в борьбе за власть и ее упрочение стала партия. По своей структуре, организации работы, методам и целям обе партии, нацистская и коммунистическая, были похожи, как близнецы. Их руководство находилось на положении небожителей, безраздельно царивших над рядовыми партийцами. Любопытно, что Гитлер оценивал перспективную численность своей партии в 10 процентов от населения страны, примерно так же обстояло дело и в сталинской партии. Оба лидера считали, что щупальца партии должны проникать всюду, во все сферы жизни общества. Партийные решения, спущенные сверху, были законом.
Личный сталинский переводчик В. Бережков в канун Второй мировой войны работал в Берлине в нашем посольстве, не раз встречался с Гитлером и его ближайшими соратниками, он пишет в своих воспоминаниях:
«Мне, работавшему еще в довоенной нацистской Германии, трудно было не заметить, как и там и тут сходными методами возвеличивались Сталин и Гитлер. Те же массовые сборища, тот же пропагандистский угар, то же искусство – помпезное, с заданными параметрами положительного героя, фактически тот же самый „социалистический реализм“… И Гитлер, и Сталин без конца льстили своим народам. Гитлер величал немцев расой господ. Сталин громогласно объявлял советских людей первопроходцами, строителями коммунизма, прокладывавшими новые пути человечеству. А тихонечко, себе в усы, обзывал дураками. Общество было обречено и слышать и говорить только то, что разрешалось. Судьба инакомыслящих была одинаковой – они были упрятаны в лагеря или уничтожены. Ну а те, кто попрактичней, вовремя перестроились. При Гитлере многие коммунисты стали нацистами. Вышли из одной партии и вошли в другую…»
Гитлер приветствовал перебежчиков из коммунистического лагеря, он говорил, что из либерала никогда не получится хорошего нациста, а из коммуниста легко получится. Впоследствии я сам убедился в этой истине, познав ее, можно сказать, от противного. В годы «холодной войны» я не раз бывал в качестве корреспондента как в Западной, так и в Восточной Германии и смог убедиться, что в последней бывшие нацисты прилично устроились, не то что в Западной Германии. То есть подмеченный фюрером процесс там пошел наоборот (но по той же логике!): нацисты перестраивались в коммунистов. Стоило только взглянуть на сохранившуюся в ГДР нацистскую военную форму! Как известно, в Западной Германии нацизм был осужден еще на Нюрнбергском процессе, там за пропаганду фашизма, за искажение правды о правлении фюрера дают тюремный срок, там в ходе денацизации были осуждены десятки тысяч фашистов. А у нас, в России, до сих пор издаются десятки фашистских газетенок, о чем постоянно сообщают наши средства массовой информации. И у нас нет, как и не было, закона против фашизма!
Нет, недаром Гитлер не раз заявлял, что национал-социализм есть то, чем мог бы стать марксизм с небольшими поправками. Фюрер признавался, что многому научился у Ленина и Троцкого, в том числе тому, как обманывать и вести за собой массы. «Я многому научился у марксистов, – говорил Гитлер, – и я признаю это без колебаний. Я учился их методам». Г. Раушнинг, один из фашистских лидеров 30-х годов, вспоминал: «Геббельс, и не только он один, почти торжественно заявлял о глубоком родстве национал-социализма и большевизма». А сам Геббельс в своем дневнике писал: «Штеннес говорит, что я – Сталин нашего движения. Я не Сталин, я им стану».
В свете всего выше сказанного не приходится удивляться тому, что именно Сталин помог Гитлеру прийти к власти вполне легальным путем. И Гитлер понимал это! Дело было в следующем. В 1932 году коммунистическая партия Германии набрала на выборах более пяти миллионов голосов. Если бы она выступила единым фронтом с немецкими социал-демократами, то Гитлер не смог бы победить на тех выборах. Но Сталин запретил немецким коммунистам блокироваться с социал-демократами. Ошибка Сталина? Нет, конечно! Просто фашизм был ему ближе по духу чем социал-демократические идеи. Уже цитировавшийся выше наш дипломат В. Бережков писал: «Сталину всегда импонировал нацистский вождь. Еще до прихода его к власти Сталин считал главной опасностью не национал-социалистов, а социал-демократов, которых он заклеймил как „социал-предателей“. Такое его отношение к ним понятно: идеи социал-демократии угрожали подорвать созданную им в СССР диктатуру и поставить под сомнение его личную неограниченную власть, методы же нацистов были близки ему по духу».
Надо еще обязательно вспомнить, что союз Гитлера со Сталиным в 1939 году возник не на пустом месте. Примечательно, что в конце 20-х и в начале 30-х годов, когда Гитлер еще только подбирался к власти, советско-германские отношения переживали как бы медовый месяц. Известно, что до Первой мировой войны связи между Россией и Германией были весьма тесными. Противостояние в Первой мировой войне и революция в России ослабили эту традицию, но уже в 20-е годы связи между нашими странами начали быстро налаживаться. В русле нашей темы стоит вспомнить хотя бы о том, насколько оживились контакты Германии и России в такой специфической области, как военная. Тогда Германии, потерпевшей поражение во Второй мировой войне, было запрещено наращивать свой военный потенциал, а Сталин счел нужным нарушить этот запрет и существенно помог Гер