– Тогда я пойду. Замок менять не стану. Если что, звоните в семьдесят четвертую квартиру.
– Это очень любезно с вашей стороны.
Рудольф церемонно поклонился и встал, чтобы проводить гостью до люка.
Софья вернулась домой под впечатлением от удивительного знакомства и застала Протасова в кухне.
По всей квартире разносился упоительный запах жареной картошки.
А наутро выяснилось, что соседские запасы покинула банка с маринованной капустой.
Значит, скидку на знакомство ей не дали.
Опасный жилец старого дома
И все-таки у нее была удивительная мама!
Вступив на путь познания, она не отклонялась от курса, пока не проходила его до конца.
Несмотря на умопомрачительную занятость в университете, аспирантов, подготовку к серьезнейшей конференции в Израиле, а также посещение салона красоты и модных бутиков, она умудрялась заниматься поисками путей, которыми алмаз мог попасть в Питер.
Мама позвонила в одиннадцать вечера, когда утомленные любовью Софья и Протасов уже спали.
– Я нашла еще одного неслучайного в жизни Рейснер человека, – объявила она. – Его звали Сергей Колбасьев.
– Колбасьев? Какой Колбасьев? – с трудом приходя в себя, переспросила Софья.
– Сергей Адамович.
Она окончательно проснулась и вытаращила глаза.
– Погоди, мам! Господи, так он в нашем доме жил! У нас табличка на фасаде! Только литера другая – А!
– Моховая вообще полна сюрпризов. Знала бы ты, кто там жил! Вернее, кто там только не жил! Знаменитые доходные дома.
– Мам, не отвлекайся. При чем тут Колбасьев?
– Начать следует с того, что его мать и мать Ларисы были подругами детства. Именно с легкой руки семьи Рейснер Сергею Колбасьеву в тысяча девятьсот двадцать третьем году была предложена должность переводчика при русском посольстве в Кабуле.
– Да ты что!
– А вот поди ж ты! Но представь: Колбасьев проработал там всего два или три месяца и уехал по очень странной причине – не сошелся характером с начальником.
– А начальником был Федор Раскольников.
– Ага.
– Я так понимаю, что настоящей причиной стала ревность.
– Да уж не сомневайся! – хохотнула мама. – Лариса ни за что не пропустила бы такой экземпляр. В молодости Сергей был красавчиком. А кроме того, настоящим моряком, писателем и одним из первых джазменов! Как ей было пройти да не цапнуть! Хоть бы и со скуки! К тому же он был большим умницей. Кроме рассказов и стихов написал еще книгу про радио.
– Знал языки, раз был переводчиком.
– В общем, разносторонне развитый был человек и шикарный мужик.
– Еще бы! Один джаз чего стоил! По тем временам!
– Джаз и по нынешним временам стоит дорого. Слышала бы ты, как играл на саксе один афроамериканец – а по-нашему негр – в Южной Каролине позапрошлым летом!
– Мам, сосредоточься. Итак, что там у нас с Колбасьевым?
– У них с Ларисой был не просто перепихон, а по-настоящему доверительные отношения, начавшиеся еще до Афганистана. После возвращения из Кабула он сразу уехал в Хельсинки и пробыл там до двадцать восьмого года.
– Но вернулся?
– Вернулся на свою голову. Его трижды арестовывали, пока наконец не засадили окончательно в тридцать седьмом как подонка, оказавшегося агентом фашистов.
– Так. И что?
– Да все то же. Расстреляли. И тут начинается самое интересное.
– Он что, воскрес?
– В каком-то смысле да. По одним документам Колбасьев расстрелян в октябре тридцать седьмого, а по другим – в январе следующего года убыл из тюрьмы в неизвестном направлении. Далее еще чуднее. Есть свидетельства, что Колбасьев замерз на лесоповале в Талнахе, но его дочь получила справку, что он умер от лимфосаркомы. И знаешь когда? В сорок втором году! Как тебе такое?
– В то время часто фальсифицировали документы. Ты сама говорила.
– Но не до такой же степени! Это уже кордебалет какой-то, честное слово!
– Ну допустим. К чему ты ведешь?
– К тому же, к чему и раньше. Ему не давали умереть, потому что он кому-то был очень нужен. Вернее, не он, а сведения, которые у него имелись.
– Ты хочешь сказать, что алмаз или был у него, или он знал, где тот находится?
– Оф кос, мон шери.
Софья хихикнула. Мама говорит прямо как Рудольф, который живет на чердаке.
– Не знала, что ты у меня такая авантюристка!
– Как это не знала? Ты хочешь сказать, что твоей бедной маме не хватает перцу?
– Да боже упаси! Я в научном смысле! Это же совершенно авантюрное предположение, что Рейснер отдала алмаз на хранение Колбасьеву! Домыслы без фактов!
– Да неужели? Тогда объясни мне, пожалуйста, что искали убийцы в квартире твоего морячка?
– Ну, во-первых, не моего и не морячка, а во-вторых, при чем тут квартира Ивана Сергеевича? Колбасьев жил в другом подъезде!
– Может, и в другом, но камень искали именно в этой квартире!
– Быть того не может! Ты все придумываешь!
– В последний раз, когда ты думала так же…
– Да, я помню. Но тут другое! Это совпадение! Случайность!
– Случайности не случайны. А в совпадения я не верю.
– И что мне теперь делать?
– Тебе лучше всего забыть об этой истории. Она затягивает, понимаю. Сама грешна. Но для начала вспомни, что по профессии ты бухгалтер.
– Да я и сама жалею, что не пошла на юридический.
– Все, что ни делается, к лучшему, – философски изрекла мама и стала щебетать на тему предстоящей поездки, к которой просто необходимо приобрести новый чемодан и желательно от «Американ Туристер», ведь по приезде ее будет встречать сам председатель оргкомитета. Наверняка захочет помочь, поэтому опозориться совершенно недопустимо.
Слушая маму, Софья вдруг вспомнила, что Протасов так и не удосужился выяснить, кто жил в его квартире раньше. И не просто, а лет сто назад. А эта информация может быть полезной. Он сам убеждал ее, что коробка была спрятана очень давно.
Надо только узнать, где именно находится место, в котором хранятся подобные сведения.
Утром, пока Иван еще спал, Софья заперлась в ванной и позвонила секретарше. Умная Света сразу ответила, что все выяснит, и в самом деле выяснила ровно через семь минут.
Все-таки нынешнее поколение живет и думает гораздо быстрее, не то что они. Софья впервые подумала о себе как о старухе и грустно хмыкнула. Да, летит времечко! Скоро сороковник стукнет, и нагрянет климакс. А у нее на данный момент ни мужа, ни ребенка. Есть над чем посокрушаться, покручиниться.
Она вышла на час раньше обычного и направилась по найденному Светой адресу.
Хорошо, что госслужбы начинают работать так рано. Вот она, подлинная забота о гражданах!
В кабинете конторы было несколько столов, и за каждым сидели занятые чем-то очень важным женщины. У всех уже были посетители, кроме одной, самой флегматичной на вид.
Сама не зная почему, Софья сразу окрестила ее Тетенькой.
Ну просто Тетенька, и все тут!
Софья присела к столу и кашлянула. Тетенька оторвалась от бумаг и медленно перевела взгляд на посетительницу.
Она представилась жительницей дома на Моховой и перешла к делу.
– Скажите, остались ли еще те, что живут в этом доме сто лет?
Тетенька медленно сняла очки и посмотрела на посетительницу с опаской. За двадцать лет работы она, конечно, всякого насмотрелась, но чтобы молодая, такая нормальная с виду женщина…
– Вы меня не так поняли, – спохватилась Софья и не смогла удержаться от смешка.
Вот уж ляпнула так ляпнула!
– Не долгожители, а семьи. Ну, например, несколько поколений жили тут всегда. Давно. Очень давно.
Тетенька незаметно выдохнула и опустила глаза. Все равно надо быть настороже. Мало ли для чего этой бабе информация могла понадобиться.
– Вообще-то дом всегда был жилым, так что данные сохранились. Не все, конечно. Во время блокады они не велись.
– Меня интересуют совсем давние. Начало прошлого века.
– Уж и не знаю. Но если время есть, я посмотрю в архиве. Дом известный. Можно сказать, памятник исторический.
– Время есть, – обрадовалась Софья и взглянула на часы.
Есть, но немного. Если просидит тут больше часа, директор бичует ее на площади.
Однако, несмотря на меланхолический внешний вид, Тетенька оказалась проворной.
– Вот. Нашла, – заявила она через двадцать минут. – Таких жильцов всего две семьи. Правда, одни тут в данный момент не живут. Квартирантов пускают, а сами где-то по заграницам. Путешествуют в свое удовольствие.
Тетенька обиженно поджала губы.
– А вот Муравьевы, те прописаны с тысяча девятьсот двадцать первого года и с тех пор никуда не подевались. В настоящее время в квартире проживает гражданка Кускова, прямая наследница Муравьевых. Ее тут все знают. Кличут бабкой Ильиничной. Вечно на скамейке у парадного сидит.
– Какой подъезд?
– Второе парадное. А дом под литерой «А».
– Спасибо вам огромное, – с чувством произнесла Софья и мысленно пожелала Тетеньке долгих лет жизни.
Найти бабку следовало немедленно. Возможно, этот путь ложный, но попытать счастья стоит. Вдруг повезет!
С некоторых пор она стала верить, что везучая.
– Вот и проверим, – прошептала Софья и прибавила шагу.
Сидящую на скамейке согбенную старушку в теплом пальто она заметила сразу и сказала своей везучести спасибо. Если бы еще бабка оказалась вменяемой и могла вспомнить хоть что-то!
Бабка Ильинична выглядела типичной питерской старушкой – в драповом пальто, ботах «прощай, молодость», зато в шляпке, чуть траченной молью, и с шелковым платком, кокетливо выглядывающим из-под воротника.
Опершись на лыжную палку, старуха сидела на скамейке, задумчиво глядя вдаль мутными подслеповатыми глазками.
Не зная, как завести разговор, Софья спросила, можно ли присесть рядом.
Бабка, нисколько не удивившись, ткнула возле себя, чуть подвинулась и поерзала, устраиваясь поудобнее.
– Вы не слышали, говорят, в этом доме знаменитый Колбасьев жил? – начала Софья.