Наверное, Шарманова почувствовала, что ее кто-то дергает и поминает «незлым тихим словом», стоило Софье по-настоящему разозлиться, тут же на экране телефона высветилась Маришкина мордашка.
– Привет, Мариш, я так рада твоему звонку! – быстро заговорила Софья и почему-то вспотела.
Наверное, от страха. Вдруг сейчас выяснится, что ничего не получилось!
– Добрый вечер, Соня, как дела? – голосом светской львицы начала Шарманова.
– Отлично. Спасибо. А у тебя? – сцепив зубы, чтобы не гаркнуть во все горло, процедила Софья.
– Все хорошо. Ты знаешь, Кирилл…
– Ты анализ сделала? – не выдержала Софья.
– Ну… да. Тебе это так важно? Почему?
Спокойно, Ипполит, спокойно!
Софья перевела дух.
– Не то чтобы очень важно, просто время поджимает. Другая работа стоит. Впрочем, я уже говорила, что в долгу не останусь.
– Ловлю на слове. Мне бы хотелось поговорить…
– Так что с анализом?
– Хорошо. Так. Основной процент в составе…
– Мариш, не надо процентов. Скажи для непосвященных.
– Для особо непосвященных сообщаю, в платок был завернут пакетик или мешочек из замши. Следы ворса говорят, что ей не менее ста лет, может больше. Старая, то есть. Причем выделана из кожи серны.
– Серны? И что это значит?
– Выделывали замшу не в Центральной России. У нас на натуральную замшу идет кожа лосей, северных оленей, ягнят или телят. Она жестче и толще. Серны еще на Кавказе водятся, но у них ворс другой.
– А где бегала эта?
– Где-нибудь в Азии. Туркмения, Узбекистан, Таджикистан и тому подобное.
– А поточнее нельзя?
– Соня, ты вообще обнаглела? – не выдержала Шарманова. – Просила выяснить, что там было, я и выяснила. Все остальное уже без меня!
– Мариша, прости! Я действительно увлеклась! – заторопилась Софья и рассыпалась в благодарностях.
Маришке, которая поняла, что поговорить о Кирилле сегодня не удастся, сразу стало скучно. Она сухо распрощалась, напоследок все же пообещав позвонить, когда выдастся свободный вечер для похода в ресторан.
Закончив разговор, Софья несколько минут рассматривала себя в оконном стекле, а потом сняла халат и отправилась в душ.
Интенсивно намыливаясь, она думала о таинственном пакетике. Или мешочке. Очевидно, сам по себе мешочек, даже выделанный из кожи золотой антилопы, ценности не представляет. Во всяком случае такой, что можно убить человека. А вот если в мешочке что-то лежит… Что? Печать Навуходоносора? Древняя монета? Кольцо нибеллунгов какое-нибудь? Кольцо в мешке, мешок – в платке, платок – в коробке, коробка – в печке. Спрятали прямо как иглу, на конце которой смерть Кощея Бессмертного! Значит, очень ценная вещь. Узнать бы какая! Если бы мешочек не забрали, то можно было выяснить. Жаль, его нет.
Софья сделала воду погорячей, чтобы кровь по жилам бежала быстрее, а мозги работали лучше.
Как угадать, что было в замшевом пакетике? Ведь именно из-за этой вещи все и случилось…
Она так увлеклась, что не сразу расслышала звонок в дверь и по-настоящему испугалась.
Кто может к ней прийти в такой час? Почтальон? Или соседи все же вернулись из Саратова? Нет, они постучали бы во внутреннюю дверь, на ней нет звонка.
Софья выключила воду и стала судорожно вытираться. Ей почему-то вдруг стало ужасно жарко.
Звонок все тарахтел. Закутавшись в полотенце, она выскочила в коридорчик.
– Кто там?! – нервно крикнула она.
– Софья, это я, – ответил Протасов.
Она распахнула дверь и увидела его. Живого и невредимого.
Это было настолько нереально, что Софья среагировала совершенно неадекватно. Она сделала три действия одновременно: вытаращила глаза, открыла рот и переступила с ноги на ногу.
Иван секунду смотрел на нее, розовую от горячей воды и едва прикрытую полотенцем, а потом схватил и сжал так, что у бедняжки перехватило дыхание.
Она было хотела отстраниться, но вместо этого только пискнула что-то нечленораздельное.
От него пахло чем-то вроде старого дедушкиного тулупа, который маленькая Соня однажды нашла в чулане на даче.
«Наверное, так пахнет каталажка», – успела подумать Софья и в то же мгновение лишилась последней возможности мыслить здраво, потому что обнаружила себя совершенно голой, лежащей почему-то на полу в комнате – как они сюда попали? – и судорожно стаскивающей с Ивана одежду.
Она слетела поразительно быстро, а дальше все понеслось с невероятной скоростью. Как в кино, когда там показывают людей, попавших в центр урагана или смерча. Только в кино им страшно и плохо, а ей было страшно и хорошо. Так хорошо, как никогда в жизни.
Кажется, это называется «фильм-катастрофа». Словосочетание она вспомнила не сразу, а потом у нее даже не хватило сил, чтобы засмеяться.
Их вообще не было. Сил, то есть. Единственное, что она смогла изобрести, так это с трудом перевалиться на бок и закинуть ногу на голый живот Ивана. Живот был твердый и не прогнулся. Не дрогнул даже. Это хорошо. Нога-то тяжелая.
Кажется, она все-таки хрюкнула от смеха, потому что Иван приподнял голову и посмотрел на нее вопрошающе. Она слабо мотнула головой и затихла, сунув нос ему под мышку.
Думать о чем-либо было совершенно невозможно. Даже если захотеть, все равно ничего не получится. Незачем и начинать…
– Соня, – тихо шепнул кто-то в самое ухо.
Она вздрогнула и открыла глаза.
Иван Протасов, ее недавний знакомый и по совместительству сосед, которого недавно задержали по подозрению в убийстве, лежал рядом с ней на полу абсолютно голый, целовал ее в ухо, прижимал к себе и гладил… везде.
Божечки! Да она с ума сошла!
Еще целых три секунды Софья думала об этом, а потом перестала.
Ну сошла так сошла!
Сознание возвращалось к ним медленно и неохотно. Словно чувствовало, что надолго не задержится и снова пропадет.
Несколько раз они даже начинали о чем-то говорить, но очень быстро переходили от слов к делу, и все заканчивалось обморочной усталостью.
Заснуть удалось лишь к утру. Уже не на полу, а хотя бы на диване, под маленьким пледом, которым Софья укутывалась, когда ложилась почитать книжку.
Впрочем, с Иваном плед был не нужен. Он был теплее одеяла и горячее печки. У Софьи даже шея вспотела под волосами, хотя он просто лежал рядом и прижимал ее руку, которую она положила ему на грудь.
Она несколько раз просыпалась буквально на мгновение, немножко удивлялась, что не одна, а потом снова впадала в спячку.
Один раз даже хотела встать и попить воды, но было невозможно лень. Тело стало легким и тяжелым одновременно. Как будто меняло свой химический состав, не определившись окончательно, то ли оно газообразное, как облако, то ли жидкое, как вода.
«Странная все же это вещь – химический анализ», – подумала Софья, окончательно проваливаясь в сон.
Не приставай к мужчине, жди, когда он заговорит сам
Утро началось с того, что в голову все-таки просочились мысли о работе. Софья всполошилась, но тут же вспомнила, что наступила долгожданная суббота.
Спасибо тебе, трудовое законодательство! Работать она все равно не смогла бы, даже если бы захотела. А она не хочет. Ну не хочет, и все тут!
Софья скосила глаза, увидела его щеку, дотронулась. Колючая! Странно, но ночью щетина совершенно не мешала. Она ее вообще не заметила. Софья ткнулась носом Протасову в грудь. Вчера он пах как-то иначе. А сейчас – теплом и немножко ею, Софьей. За ночь пропитался. Она улыбнулась.
Надо попытаться встать и пойти в душ.
Софья закопошилась, с трудом слезла с дивана и на цыпочках побежала в ванную.
Надо дождаться его пробуждения и рассказать обо всем, что она узнала за пять дней. Не так много, как надеялась, но вдруг ее сведения могут пригодиться.
Мылась она недолго. Все прислушивалась. Кажется, кто-то ходит по кухне. Иван? Или у нее уже глюки начались?
Если глюки, то это настораживает. Она всегда считала себя уравновешенной особой. Мнила, что характер имеет нордический и сбить ее с ног не так просто. Во время развода держала себя в руках, да так, что даже судья поглядывала с удивлением. Женщину выселяют из особняка в развалюху, лишают всех благ, а она сидит с лицом сфинкса и бровью не ведет. Кажется, Кирилла это злило.
Что же изменилось? Почему теперь она ведет себя как пугливый ослик?
Совершенное почти на ее глазах убийство так подействовало? Или просто она впервые по-настоящему испугалась за другого человека? Да нет, ерунда! Она вообще об Иване не думала! Просто было любопытно узнать, что произошло и почему!
Просто, просто! Заладила! Ничего не просто, а наоборот, очень даже сложно!
Если признаться честно, любопытство ни при чем. Совершенно ни при чем. Она запала на Протасова всерьез и с первого взгляда. Еще бы! Одна шуба с блестками чего стоила!
Улыбаясь, Софья вышла из ванной и увидела Ивана, который, надев фартук на голое тело – нет, кажется, трусы все же присутствовали, – жарил яичницу.
Обалдеть! Как в романе! Шикарный мужчина после бурной ночи готовит любовнице завтрак!
– Там еще салат есть и сосиски, – подходя и целуя его в плечо, подсказала Софья.
– Я уже выгреб все, что было. Ты голодная?
– Как зверь.
– Садись тогда. Я через минуту.
– Ты что, из ментовки сразу ко мне пошел? – поинтересовалась Софья, пододвигая к себе тарелку.
– Нет, – коротко ответил он и ушел в ванную.
Стоя под очень горячей струей воды, Иван раздумывал, стоит ли портить их первое совместное утро рассказом о том, что он увидел, вернувшись в свою квартиру. Конечно, она не кисейная барышня, но…
Она даже не спросила, где и кем он работает, не попыталась выяснить, есть ли у него жена. Обычно женщины именно с этого начинают, а там уж как пойдет. Чаще всего слово «кавторанг» производит сильное впечатление. Почти мистическое. А уж когда дамы узнают, что он давно имеет статус «свободен», их энтузиазм возрастает в разы. Софье что, совсем не интересно, женат ли он, имеет ли работу и платежеспособен ли, в конце концов? Ну а если не интересно, то хорошо это или плохо? Впрочем, они – два сапога пара. Он-то, собственно, что о ней знает? Работает бухгалтером в каком-то музее, живет одна – в этом он убедился, – умна, самостоятельна и… прекрасная любовница.