— Если честно, я не помню, — ответил ты. — Я вроде как именно поэтому и пришел.
Техник опять проглядел медкарту и слегка покраснел.
— Простите, — ответил он. — Я обычно не до такой степени туплю.
— А когда я тут был в последний раз? — спросил ты.
— Чуть больше недели назад, — ответил техник и наморщил лоб, еще раз перечитывая данные. — Ну, может быть, — произнес он через минуту. — Кажется, ваши данные перепутались с чьими-то чужими.
— Почему вы так думаете? — спросил ты.
Медик посмотрел на тебя.
— Давайте-ка я пока не буду отвечать, — сказал он. — Если вышла путаница, а я совершенно уверен, что это так, тогда я не хочу, чтоб меня прижали за разглашение данных другого пациента.
— Ладно, — ответил ты. — Но если это мои данные, то дайте мне знать.
— Конечно, — ответил медик. — Это же ваши данные. Давайте-ка пока сконцентрируемся на сегодняшнем сеансе. — И с этими словами он сделал тебе жест забираться на стол и засовывать голову и тело в вызывающую клаустрофобию трубу.
— И что, ты думаешь, увидел там этот медик? — спросила Сандра за обедом в «П. Ф. Чангс». Не то, чтоб это было твое любимое место, но у нее всегда была к нему слабость по каким-то непостижимым причинам, а у тебя до сих пор слабость к ней. Ты встретил ее у ресторана, в первый раз после аварии, и она рыдала у тебя на плече, обняв тебя — пока не отстранилась не влепила тебе шутливую пощечину за то, что ты не позвонил ей раньше. А потом вы пошли внутрь за жратвой повышенного качества.
— Не знаю, — ответил ты. — Я хотел взглянуть, но после сканирования он скомандовал мне одеваться, и заявил, что они позвонят. Я не успел и штаны натянуть, как он исчез.
— Но в любом случае, это было что-то нехорошее, — предположила Сандра.
— Что бы это ни было, думаю, со мной ходящим и говорящим оно не вязалось, — сказал ты. — Особенно неделю назад.
— Случаются ошибки в медицинских записях, — сказала Сандра. — Моя фирма за счет них неплохо поживает.
Она на первом году обучения на юриста в Калифорнийском университете и проходит практику в одной из этих фирм, которые специализируются на групповых медицинских исках.
— Может быть, — сказал ты.
— А что? — спросила Сандра, поразглядывав тебя с минуту. — Ты же не думаешь, что родители тебе лгут, да?
— Ты что-нибудь помнишь? — спросил ты. — Обо мне после аварии?
— Твои родители не подпускали никого из нас, — сказала Сандра, и выражение у нее её лица стало жестким, как всегда, когда она сдерживалась, чтобы не сказать что-нибудь, о чем потом пожалеет. — Они даже не позвонили нам, — добавила она, помолчав. — Я узнала только когда Камаль кинул мне в фейсбуке статью в «Лос-Анджелес Таймс».
— А что, была какая-то статья? — поразился ты.
— Ага, — вздохнула Сандра. — На самом деле не про тебя. Про козла, который выехал на красный. Он партнер в «Уикомб, Лассен, Дженкинс и Бинг». Внештатный консультант половины студий.
— Мне нужно найти эту статью, — сказал ты.
— Я тебе перешлю, — пообещала Сандра.
— Спасибо, — сказал ты.
— Меня возмущает, что я должна из «Лос-Анджелес Таймс» узнавать, что ты с риском для жизни попал в аварию, — сказала Сандра. — Мне кажется, я заслуживаю большего.
— С тех пор, как ты разбила мне сердце, моя мама тебя не любит, — сказал ты.
— Мы же в десятом классе были, — ответила Сандра. — И ты вполне это пережил. Весьма быстро, раз уже через неделю уже за Дженной бегал.
— Может быть, — сказал ты. Ситуация-с-Джеммой, насколько тебе сейчас помнится, была чревата чреватостью.
— В любом случае, — сказала Сандра. — Даже если она, или твой отец не сказали мне, то Нарену-то должны были сказать. Он же один из твоих лучших друзей. Или Келу. Или Гвен. А когда мы узнали, они не пускали нас к тебе. Сказали, что не хотят, чтоб мы видели тебя в таком состоянии.
— Прямо так и сказали? — спросил ты.
Сандра помолчала немного.
— Они не сказали этого вслух, но это подразумевалось, — наконец, произнесла она. — Они не хотели, чтобы мы видели тебя в таком состоянии. Они не хотели, чтоб мы запомнили тебя таким. Нарен больше всех рвался, ты же его знаешь. Он готов был вернуться из Принстона и сидеть у вас на пороге, пока ему не позволят тебя увидеть. А потом ты поправился.
Ты улыбнулся, припоминая все брюзжание, которое тебе пришлось выслушать, когда ты дозвонился до него сказать, что с тобой все в порядке. А потом улыбка сползла с твоего лица.
— Не складывается, — произнес ты.
— Что именно? — спросила Сандра.
— Папа сказал, что я поправился и был в сознании несколько дней, прежде, чем ко мне вернулась память, — сказал ты. — Что я всё это время вёл себя, как обычно.
— Ладно, — сказала Сандра.
— Так почему я тебе не позвонил? — сказал ты. — Мы разговариваем или видимся каждую неделю, когда я в городе. Почему я не позвонил Нарену? Я болтаю с ним через день. Почему я не писал ничего в фейсбуке, почему не отправлял сообщений? Почему не сказал никому, что со мной все в порядке? Это же первое, что я сделал, когда и правда пришел в себя.
Сандра открыла было рот, чтобы ответить, но затем закрыла его, задумавшись.
— Ты прав, не складывается, — ответила она. — Ты бы позвонил, или смску написал. Хотя бы потому, что любой из нас убил бы тебя, если бы ты этого не сделал.
— Вот именно, — ответил ты.
— Итак, ты и правда думаешь, что родители тебе лгут, — заключила Сандра.
— Может быть, — ответил ты.
— И ты считаешь, что это как-то связано с твоими медицинскими данными, в которых творится что-то странное, — добавила Сандра.
— Может быть, — повторил ты.
— И какая тут связь, ты думаешь? — спросила Сандра.
— Понятия не имею, — признался ты.
— Ты же знаешь, что по закону ты имеешь право видеть свою медкарту, — сказала Сандра. — Если ты думаешь, тут что-то медицинское, то начинать, понятно, надо отсюда.
— И сколько это времени займет? — спросил ты.
— Если отправиться в госпиталь и сделать запрос? Они заставят тебя заполнить бланк запроса и отправят его в чулан поклевать цыплятам на пару дней, прежде, чем сделать тебе выписку, — ответила Сандра. — Сложно сказать, будет ли от этого какой-то толк.
— Ты улыбаешься, так что, полагаю, есть План Б? — сказал ты Сандре.
Сандра, и вправду улыбаясь, достала телефон, позвонила и поговорила звонким, полным энтузиазма голосом с кем-то на другом конце, передав твое имя и прервавшись, только чтоб уточнить у тебя название госпиталя. Через минуту она повесила трубку.
— Кто это был? — спросил ты.
— Иногда фирме, в которой я прохожу практику, нужно получить информацию быстрее, чем это можно сделать по закону, — ответила Сандра. — Это парень, через которого мы ее получаем. У него кроты в каждом госпитале от Эскондидо до Санта-Круз. Выписка будет у тебя к обеду.
— А ты-то откуда про него знаешь? — спросил ты.
— Ты что, думаешь, что партнер согласится быть застуканным с номером этого парня в контакт-листе? — сказала Сандра. — Это всегда работа практиканта — заботиться о таких вещах. Тогда, если фирму поймают, она сможет прибегнуть к правдоподобному отрицанию. Свалить все на тупого студента-выскочку. Гениально же.
— Если не считать того, что это будешь ты, если этого парня поймают, — заметил ты.
Сандра пожала плечами:
— Я переживу, — ответила она. Ты вспоминаешь, что ее отец продал свою компанию, выпускавшую программное обеспечение, в конце девяностых «Майкрософту» за 3,6 миллиарда долларов и успел их обналичить прежде, чем Интернет-пузырь лопнул. В каком-то смысле, учиться на юриста для нее противоестественно.
Сандра заметила странное выражение на твоем лице.
— Что такое? — спросила она с улыбкой.
— Ничего, — ответил ты. — Просто думаю о том, как живут незаслуженно богатые и избалованные.
— И себя не забудь, мистер Я-восемь-раз-менял-специальность-в-колледже-и-до-сих-пор-не-знаю-что-делать-со-своей-жизнью-вот-угребище, — сказала Сандра. — Я не настолько рада видеть тебя живым, чтоб тебя не прибить.
— Не забуду, — пообещал ты.
— Ты был хуже всех нас, — обличила Сандра. — Я-то специальность меняла только четыре раза.
— А потом пару лет болталась, как ромашка в проруби, прежде, чем пойти на юриста, — сказал ты.
— Я основала компанию, — заявила Сандра. — Папа очень мной гордился.
Ты улыбнулся и ничего не сказал.
— Ладно, хорошо, я основала компанию на деньги отца и его друзей-меценатов и объявила себя представителем по связям с общественностью, пока все остальные делали настоящую работу, — призналась Сандра. — Что, счастлив?
— Да, — сказал ты.
— Но это все-таки что-то! — сказала Сандра. — И сейчас я тоже что-то делаю. От болтания по университетам толку тебе никакого. Если даже у тебя никогда не было необходимости что-то делать со своей жизнью, это не значит, что ты не должен этого делать. Мы же оба знаем таких людей. Ничего хорошего в этом нет.
— Верно, — согласился ты.
— Ну что, ты теперь знаешь, что делать со своей жизнью? — спросила Сандра.
— Первым делом я хочу выяснить, что происходит, — ответил ты. — А то что-то я не чувствую, что у меня есть эта самая жизнь. Я даже не чувствую, что она по-настоящему моя.
Ты встал голышом перед зеркалом — не потому, что страдаешь нарциссизмом, а потому, что психуешь. На твоем айпаде лежат медицинские записи, которые достал для тебя тот Сандрин тип, включая записи после твоей автокатастрофы. В записи входят фотографии тебя — в госпитале, перед операцией — и твоего мозга после того, как они ввели тебе наркоз.
Список того, что было сломано, пробито или оторвано от твоего тела выглядит как тест по анатомии для старшеклассников. Фотографии твоего тела выглядят как манекены, которых разбрасывали по земле в дешевых ужастиках твоего отца, которые он снимал, когда ты был ребенком. Не может быть, чтобы сейчас, прямо сейчас — учитывая, как ты чуть не умер, и что им пришлось сделать, чтоб ты выжил — твое тело представляло что-то еще, кроме мешанины шрамов, синяков и струпьев, прикованной к койке, с шлангами и/или катетерами во всех возможных отверстиях.