— Восемнадцать месяцев, — отвечает он. — Это был удар. Она пробежала половину марафона, а потом споткнулась и умерла в госпитале. Доктора сказали мне, что кровеносные сосуды в ее мозгу, вероятно, всю жизнь были слабыми, и просто выбрали этот момент, чтоб разорваться. Ей было тридцать четыре.
— Мне очень жаль, — говорит Саманта.
— И мне, — отвечает Брайан и опять отпивает вина. — Через год после смерти Джен друзья начали спрашивать меня, готов ли я встречаться снова. Я не могу найти причины сказать «нет». А потом иду на свидания и понимаю, что не хочу иметь с ними ничего общего. Без обид, — поспешно добавляет он. — Дело не в вас. Дело во мне.
— Без обид, — отвечает Саманта. — Наверно, это была любовь.
— Самое забавное, — произносит Брайан, и внезапно оживляется сильнее, чем за весь вечер и, предполагает Саманта, сильнее чем за долго время, — что это не была любовь. По крайней мере, не сначала. Или во всяком случае не для меня. Джен всегда говорила, что знала, что заполучит меня, с первого взгляда, но я-то этого не знал. Она мне даже не слишком-то понравилась, когда я ее встретил.
— А что так? — спрашивает Саманта.
— Она давила! — с улыбкой отвечает Брайан. — И никогда не говорила, что у нее на уме, хоть спрашивай, хоть не спрашивай. Да если честно, она и хорошенькой-то мне не казалась. Она определенно была не из тех, кто мне должен был бы нравиться.
— Но вы поменяли мнение, — говорит Саманта.
— Я не могу это объяснить, — признается Брайан. — Хотя нет, неправда, могу. Джен решила, что я долговременный проект и начала вкладывать в меня время. И тут я обнаружил, что стою под хупой, совершенно не понимая, как я вообще тут оказался, черт побери! Но тогда это уже была любовь. Это все, что я могу сказать. Я же сказал, не могу это объяснить.
— Звучит чудесно, — говорит Саманта.
— Так и было, — говорит Брайан и допивает вино.
— Думаете, так все и устроено? — спрашивает Саманта. — Что можно любить только одну женщину?
— Не знаю, — отвечает Брайан. — Для всех в мире? Не думаю. Люди как только на любовь не смотрят. Думаю, есть люди, которые могут любить кого-то, а после их смерти полюбить кого-то еще. Я был свидетелем на свадьбе университетского друга, чья жена умерла, а потом через пять лет видел, как он опять женился. Он оба раза рыдал от радости. Так что — нет, не думаю, что так бывает со всеми. Но, может быть, со мной все именно так.
— Я рада, что у вас это было, — говорит Саманта.
— Я тоже, — говорит Брайан. — Но было бы хорошо, если б оно было чуть подольше. — Он ставит на стол свой бокал, который все это время вертел в руках. — Саманта, извините меня, — говорит он. — Я только что все свидание рассказывал, как люблю свою жену. Я не хотел выпендриваться перед вами своим вдовством.
— Ничего, — отвечает Саманта. — Я привычная.
— Поверить не могу, что эта камера все еще у тебя, — говорит Маргарет мужу, который опять за кадром. Они идут по коридорам «Бесстрашного». Их только что вместе перевели на этот корабль.
— Это ж подарок на свадьбу, — говорит ее муж. — От дяди Уилла. Он меня убьет, если я ее выброшу.
— Ну, не обязательно выбрасывать, — говорит Маргарет. — Я могу организовать несчастный случай.
— Я возмущен подобным предложением! — отвечает муж.
Маргарет останавливается.
— Ну вот и пришли, — говорит она. — Наша каюта для семейных. Где мы будем вести нашу благословенную совместную жизнь на этом корабле.
— Попробуй произнести это без сарказма в следующий раз, — говорит ей муж.
— Попробуй научиться не храпеть, — говорит Маргарет и открывает дверь, а затем делает мужу приглашающий жест. — Только после вас, мистер Документалист.
Ее муж проходит в дверь и обводит камерой комнату, что занимает очень мало времени.
— Она больше, чем наша каюта на «Викинге», — говорит он.
— Да шкаф для швабры больше, чем наша каюта на «Викинге»! — замечает Маргарет.
— Да, но эта уже почти с два шкафа для швабры! — говорит ее муж.
Маргарет закрывает дверь и поворачивается к мужу.
— Тебе когда надо доложиться в Ксенобиологическую? — спрашивает она.
— Немедленно, — отвечает ее муж.
— Я не такого ответа жду, — говорит Маргарет.
— Что у тебя на уме? — спрашивает ее муж.
— То, что ты не сможешь задокументировать, — говорит Маргарет.
— Ты что, исповедаться хотела? — спрашивает отец Нейл.
Саманта невольно хихикает.
— Не думаю, что я смогла бы тебе исповедоваться, сохранив серьезное лицо, — говорит она.
— Вечная проблема, когда приходишь к священнику, с которым встречалась в школе, да, — говорит отец Нейл.
— Ты тогда не был священником, — замечает Саманта.
Они сидят на одной из задних скамеек в церкви святого Финбара.
— Ну, если решишь исповедаться, дай мне знать, — говорит Нейл. — Обещаю никому ничего не рассказывать. Собственно, это одно из наших правил.
— Я помню, — говорит Саманта.
— Ну, так почему ты хотела со мной встретиться? — спрашивает Нейл. — Нет, не то чтоб я не рад был тебя видеть, конечно.
— Может такое быть, что у нас есть другие жизни? — спрашивает Саманта.
— Как реинкарнация, что ли? — спрашивает Нейл. — Ты о католической доктрине спрашиваешь, или о чем?
— Не знаю точно, как это описать, — говорит Саманта. — Не думаю, что это прямо реинкарнация. — Она морщит лоб. — Я не знаю, как это описать, чтоб не звучало совершено по-идиотски.
— Ну, существует популярное верование, что теологи страшно спорят по поводу того, сколько ангелов могут танцевать на конце иглы, — говорит Нейл. — Не думаю, что твой вопрос будет глупее.
— И что, они выяснили, сколько? — спрашивает Саманта.
— Ну, всерьез никто этим никогда не занимался, — отвечает Нейл. — Это что-то вроде легенды. А даже если бы кто-то занялся, то ответ был бы «столько, сколько угодно Богу». Какой вопрос-то у тебя, Сэм?
— Представь, что есть женщина, которая вроде как вымышленный персонаж, но она существует на самом деле, — говорит Саманта и поднимает руку, когда ей кажется, что Нейл хочет что-то спросить. — Не спрашивай как, я не знаю. Просто прими, что она существует так, как я описала. И теперь представь, что эта женщина основана на ком-то в нашем реальном мире — так же выглядит, так же говорит, по всем внешним признакам это мог бы быть один и тот же человек. Первая женщина не существовала бы, если бы вторая не послужила ей моделью. Являются ли они одним и тем же человеком? У них одна и та же душа?
Нейл морщит лоб, и Саманта вспоминает, каким он был в возрасте шестнадцати лет, и ей приходится подавлять хихиканье.
— Первая женщина основана на второй, но она не клон? — спрашивает он. — Я имею в виду, никто не брал генетически материал от одной, чтобы создать другую.
— Не думаю, нет, — отвечает Саманта.
— Но первая женщина совершенно точно создана из второй каким-то неизъяснимым способом? — спрашивает Нейл.
— Да, — отвечает Саманта.
— Я не буду выспрашивать у тебя детали, как такого вообще удалось достичь, — говорит Нейл. — Просто поверю на слово.
— Спасибо, — говорит Саманта.
— Я не могу говорить за всю католическую церковь по этому вопросу, но я бы сказал, что нет, — отвечает Нейл. — Это ужасно упрощенно, но церковь учит нас, что все те создания, которые носят в себе потенциал стать человеком, обладают собственной душой. Если б ты себя клонировала, клон был бы тобой не больше, чем два близнеца являются одним человеком. У каждого из них свои мысли и свой личный опыт, и они больше, чем сумма собственных генов. Каждый из них — отдельный человек, и у каждого своя отдельная душа.
— Думаешь, насчет нее было бы так же? — спрашивает Саманта.
Нейл смотрит на нее как-то странно, но отвечает на ее вопрос:
— Думаю, да. У этой другой женщины свои собственные воспоминания и свой собственный опыт?
Саманта кивает.
— Если у нее своя собственная жизнь, значит, у нее своя собственная душа. Отношения, которые ты описываешь — это отношения между ребенком и его однояйцовым близнецом. Один основан на другом, только основан, а не повторяет его точно.
— А что, если бы их разделяло время? — спрашивает Саманта. — Тогда это была бы реинкарнация?
— Ну, только если ты не католик, — говорит Нейл. — Наша доктрина этого не позволяет. Не скажу, как бы с этим разобрались другие доктрины. Но, судя по тому, что ты описываешь, не похоже, чтоб тут была обязательно нужна именно реинкарнация. Эта женщина — отдельная личность, как ее не определяй.
— Ладно, хорошо, — говорит Саманта.
— Ну, не забывай, что это просто моя болтовня, — говорит Нейл. — Если хочешь официального решения, мне нужно написать Папе. Займёт кучу времени.
Саманта улыбается.
— Все нормально, — говорит она. — То, что ты говоришь, кажется мне разумным. Спасибо, Нейл.
— На здоровье, — отвечает Нейл. — Можно я спрошу, в связи с чем это все?
— Все запутано, — говорит Саманта.
— Определенно, — говорит Нейл. — Звучит, будто ты фантастический роман исследуешь.
— Что-то вроде этого, да, — отвечает Саманта.
Милый!
Добро пожаловать на Циркверию! Знаю, Коллинз тебя припахала к проекту, так что я тебя не увижу до отправления на переговоры. Я вхожу в капитанский отряд охраны. Капитан считает, что все пройдет скучно и без происшествий. Не засиживайся дольше, чем тебя заставит Коллинз, не жди меня, ложись спать. Увидимся завтра!
Целую-целую, люблю-люблю!
М.
PS. Целую!
PPS. Люблю!
Саманта покупает себе принтер и чернила на пару сотен долларов и распечатывает письма и фотографии из подборки, которую ей вручили месяц назад. Настоящий проектор таинственным образом исчез, как и было обещано, превратившись в кучку пыли, за час растаявшую в воздухе. До этого Саманта взяла маленькую цифровую камеру и сфотографировала ка