– Как там твоя мать? Ей, должно быть, тяжело одной. Сколько лет дали твоему отцу? Кажется, три?
– Четыре. Кристофер, ты можешь дослушать меня до конца?
– Умоляю тебя, Хелена, не делай и не говори ничего, о чем потом будешь жалеть. То, что ты пока сказала, ничего не меняет, договор остается прежним.
– Нет! – Хелена встала так быстро, что опрокинула стул. Потом она кинула на стол то самое письмо, которое все это время сжимала в руке.
– Посмотри сам! У тебя больше нет власти надо мной. И над Урией.
Брокхард посмотрел на письмо. Вскрытый коричневый конверт ни о чем ему не говорил. Он достал из него бумагу, надел очки и начал читать:
Управление войск СС Берлин, 21 июня
Мы получили запрос от начальника норвежского Полицейского управления, Йонаса Ли, о Вашем немедленном переводе в Полицию Осло для дальнейшего прохождения службы. Учитывая, что Вы являетесь норвежским подданным, мы не находим причин не удовлетворить Ваше желание. Данное распоряжение отменяет предыдущее распоряжение командования вермахта, дальнейшие подробности о месте и времени сборов Вы получите от норвежского Полицейского управления.
Брокхард дважды посмотрел на подпись. Сам Генрих Гиммлер! Он поднял лист на свет.
– Можешь позвонить и выяснить, если хочешь, но поверь мне, письмо подлинное, – заверила Хелена.
Из открытого окна доносилось пение птиц в саду. Брокхард, пару раз кашлянув, наконец спросил:
– Значит, вы написали письмо начальнику полиции в Норвегию?
– Не я. Урия. Я просто отыскала нужный адрес и отправила его.
– Отправила письмо?
– Да. То есть нет, не совсем. Телеграфировала.
– Запрос целиком?
– Да.
– Даже так. Но это же… очень дорого.
– Да, дорого, зато быстро.
– Генрих Гиммлер… – повторил он, скорее для себя, а не для нее.
– Я устала, Кристофер.
Снова сухой смех.
– Да ты что? Разве ты не добилась, чего хотела?
– Я пришла просить тебя об услуге, Кристофер.
– Ну-ну?
– Урия хочет, чтобы я поехала с ним в Норвегию. Чтобы получить разрешение на выезд, мне нужна рекомендация от госпиталя.
– Значит, боишься, я теперь буду совать тебе палки в колеса?
– Твой отец входит в руководство больницы.
– Да, я могу наделать вам проблем. – Он потер подбородок. Его неподвижный взгляд сосредоточился на какой-то точке на ее лбу.
– Тебе все равно нас не остановить, Кристофер. Мы с Урией любим друг друга. Понимаешь?
– Зачем мне делать услугу солдатской девке?
Хелена застыла с открытым ртом. Хотя она услышала это от человека, которого презирала, хотя он говорил, не отдавая себе отчета, – все равно эти слова ударили ее как затрещина. Но прежде чем она успела ответить, Брокхард сморщился – будто это его ударили.
– Прости, Хелена. Я… черт! – Он вдруг отвернулся от нее.
Сейчас Хелене больше всего хотелось встать и уйти, но она не находила слов, без которых этого не сделать. Он продолжал с напряжением в голосе:
– Я не хотел обидеть тебя, Хелена.
– Кристофер…
– Ты не понимаешь. Я сказал это не из высокомерия, а потому что у меня есть некоторые качества, которые, я уверен, ты со временем научишься ценить. Может, я слишком далеко зашел, но вспомни: я всегда хотел для тебя самого хорошего.
Она смотрела на его спину. Белый халат явно слишком широк для его узких косых плеч. Она подумала о том Кристофере, которого знала в детстве. У того были милые черные кудряшки и хороший костюм уже в двенадцать лет. Как-то летом ей даже казалось, что она в него влюбилась!
Она медленно и нервно выдохнула. Ей захотелось подойти к нему, но она остановилась. Почему она должна жалеть этого человека? Нет, она знает почему. Потому что ее собственное сердце переполнилось счастьем, что пришло к ней само. А Кристофер Брокхард, который всю свою жизнь гонялся за счастьем, так и остался одиноким.
– Кристофер, я пойду?
– Да. Конечно. Делай свое дело, Хелена.
Она встала и направилась к двери.
– А я буду делать свое, – закончил он.
Эпизод 30Полицейский участок, 24 февраля 2000 года
Райт выругался. Он уже перепробовал все кнопки эпидиаскопа, чтобы сделать картину четче, – все напрасно.
Кто-то откашлялся:
– Райт, наверное, дело в снимке, а не в проекторе.
– Ладно, в общем, это Андреас Хохнер, – сказал Райт и из-под ладони посмотрел на присутствующих. Окон в комнате не было, так что теперь, когда свет выключили, стало совсем ничего не видно. Насколько Райт знал, эту комнату невозможно и прослушать, а это сейчас особенно актуально.
Кроме него самого – лейтенанта Службы разведки Минобороны Андреаса Райта – в комнате было только трое: майор разведки Борд Овесен, Харри Холе – новый парень в СБП – и сам начальник СБП Курт Мейрик. Именно Холе тогда прислал ему по факсу имя этого торговца оружием в Йоханнесбурге. И с тех пор каждый день дергает. Должно быть, среди сотрудников СБП успело укорениться мнение, что Служба разведки Минобороны – не более чем отдел СБП. Они, очевидно, не читали, что это две равноправные, сотрудничающие организации. А Райт читал. Так что под конец он заявил этому новичку, что не особо важные дела могут и подождать. Через полчаса позвонил сам Мейрик и сказал, что дело – особо важное. Нельзя было сказать это сразу?
На нечетком черно-белом снимке на экране угадывался мужчина, направляющийся к ресторану. Похоже, фотографировали сквозь стекло автомобиля. У мужчины было широкое, грубоватое лицо с темными глазами и крупным, но нечетким носом, из-под которого свисали густые черные усы.
– Андреас Хохнер, родился в 1954 году в Зимбабве, родители – немцы, – прочитал Райт выписку, которую взял с собой. – Ранее служил наемником в Конго и ЮАР, контрабандой оружия занимается, по всей видимости, с середины восьмидесятых. В девятнадцать лет вместе с шестью товарищами проходил по делу об убийстве чернокожего мальчика в Киншасе, но был отпущен за недостатком улик. Был дважды женат и разведен. Его работодатели в Йоханнесбурге подозреваются в поставке зенитных комплексов в Сирию и покупке химического оружия у Ирака. Утверждается, что они продавали стрелковое оружие Караджичу во время войны в Боснии и готовили снайперов для штурма Сараева. Последняя информация не подтверждена.
– Будьте любезны, без подробностей, – сказал Мейрик и взглянул на часы. Все слишком затягивается, а ведь Райт не прочитал еще и первый лист.
– Хорошо. – Райт начал листать бумаги. – Вот. Андреас Хохнер, как и трое его сообщников, был задержан во время облавы в оружейном магазине в Йоханнесбурге в декабре. Тогда же был найден зашифрованный список заказов, где одним из пунктов значится винтовка марки «Мерклин», и пометка – «Осло». И дата: «21 декабря». Все.
В наступившей тишине стало слышно, как гудит эпидиаскоп. Кто-то кашлянул – судя по звуку, Борд Овесен. Райт снова прикрыл глаза ладонью.
– А откуда нам известно, что именно Хохнер имеет ко всему этому отношение? – спросил Овесен.
В темноте раздался громкий голос Харри Холе:
– Я разговаривал с инспектором Эсайасом Бёрном из Хиллброу, Йоханнесбург. Он рассказал мне, что после ареста обыскали всех, кто был замешан в этом деле. И в квартире Хохнера нашли любопытный паспорт. С его фотографией, но совершенно другим именем.
– Контрабандист с поддельным паспортом – это не такая уж… сенсация, – сказал Овесен.
– Меня в нем куда больше интересуют штампы. «Осло, Норвегия. Десятое декабря».
– Значит, он бывал в Осло, – подытожил Мейрик. – В списках его клиентов значится норвежец, и мы нашли стреляные гильзы от этой супервинтовки. Значит, мы можем предположить, что Андреас Хохнер приезжал в Норвегию, где и состоялась сделка. Но кто же тот норвежец из списка?
– К сожалению, в этом списке заказов не писали полных имен и адресов, – снова послышался голос Харри. – Покупатель из Осло значится там как «Урия» – разумеется, это просто кодовое имя. И, как сообщает инспектор Бёрн, Хохнер вовсе не собирается что-либо рассказывать.
– А я думал, полиция в Йоханнесбурге располагает эффективными методами дознания, – проговорил Овесен.
– Возможно. Но Хохнер, несомненно, рискует большим, если начнет говорить, чем если будет молчать. Список покупателей длинный…
– Я слышал, в ЮАР для допроса используют ток, – сказал Райт. – Под ноги, на соски и… н-да. Адская боль. Кстати, кто-нибудь может включить свет?
Харри:
– Если в деле фигурирует покупка химического оружия у Хусейна, то уж эта деловая поездка с винтовкой до Осло – сущий пустяк. Увы, но мне кажется, африканцы приберегут ток для вопросов поважнее, чем этот. К тому же Хохнеру вовсе не обязательно знать, кто такой Урия. И так как мы тоже не знаем этого, наш следующий вопрос будет: «Что он задумал? Покушение? Теракт?»
– Или грабеж, – добавил Мейрик.
– С мерклиновской винтовкой? – удивился Овесен. – Это все равно что из пушки бить по воробьям.
– Может, убийство, связанное с наркотиками, – предположил Райт.
– Вряд ли, – ответил Харри. – Чтобы убить самого охраняемого человека Швеции, хватило простого пистолета. И того, кто убил Пальме, до сих пор не нашли. Так зачем нужна заграничная винтовка за полмиллиона крон ради того, чтобы грохнуть кого-нибудь здесь?
– И что ты думаешь, Харри?
– Может быть, их цель – не норвежец, а какой-нибудь иностранец. На него постоянно охотятся, но на родине убить не могут – слишком там хорошо его охраняют. Тот, кого, по их мнению, проще убить в маленькой, миролюбивой стране, где меры безопасности не столь жесткие.
– Кто же он? – спросил Овесен. – Таких важных иностранных гостей в Норвегии сейчас нет.
– И не предвидится в ближайшем будущем, – прибавил Мейрик.
– А может, они предвидятся в отдаленном, – парировал Харри.