– Пароль: «Олег», – повторил Харри.
Палец на курке замер.
Старик открыл рот, собираясь что-то сказать.
Харри задержал дыхание.
– Олег, – проговорил старик. Его голос прозвучал как шелест ветра.
Харри не смог бы этого объяснить, но он понял: в ту же секунду старик умер. И в следующее мгновение на Харри из-за морщин глянуло лицо ребенка. Дуло винтовки больше не было нацелено на Харри. Он опустил револьвер. Потом осторожно протянул руку и положил ее старику на плечо.
– Ты обещаешь? – еле слышно спросил старик. – Что им не…
– Обещаю, – сказал Харри. – Я лично позабочусь о том, чтобы имена не оглашали. Олег и Ракель не пострадают.
Старик смотрел на Харри. Винтовка со стуком упала на пол; старик тихо осел рядом.
Харри вынул из винтовки магазин и положил оружие на диван. Потом набрал номер дежурного администратора и попросил Бетти вызвать «скорую помощь». Затем позвонил Халворсену и сказал, что опасность миновала. После этого он положил старика на диван и сел в кресло.
– Я все-таки до него добрался, – прошептал старик. – Он долго прятался. В траншее.
– Добрался? До кого? – Харри жадно затянулся сигаретой.
– До Даниеля. В конце я его одолел. Хелена была права. Я всегда был сильнее.
Харри затушил сигарету и посмотрел в окно.
– Я умираю, – прошептал старик.
– Я знаю, – ответил Харри.
– Он стоит у меня на груди. Видишь?
– Кто?
– Хорек.
Но Харри не видел никакого хорька. Он видел одинокое белое облачко на беззаботном чистом небе, солнце, норвежские флаги на крыше каждого дома и пролетающую мимо маленькую серую птичку.
Часть десятаяИ воскреснут
Эпизод 116Уллеволская больница, 19 мая 2000 года
Бьярне Мёллер нашел Харри в приемной онкологического отделения.
Начальник сел рядом с Харри и подмигнул маленькой девочке, которая тут же нахмурилась и отвернулась.
– Мне сказали, что все уже кончено, – произнес Мёллер.
Харри кивнул:
– Еще ночью. В четыре часа. Ракель все это время была здесь. А Олег и сейчас здесь. А вы зачем пришли?
– Так, хотел с тобой кое о чем поговорить.
– Курить хочется, – сказал Харри. – Пойдемте на улицу.
Они нашли скамейку под деревом. По небу бежали легкие облака. День обещал быть жарким.
– Так, значит, Ракель ничего об этом не знает? – спросил Мёллер.
– Ничего.
– Получается, что все известно только мне, Мейрику, начальнику полиции, министру юстиции и главе правительства. Ну и, конечно, тебе.
– Шеф, вы лучше меня знаете, что кому известно.
– Да. Конечно. Просто мысли вслух.
– Так что вы хотели мне сказать?
– Знаешь, Харри, порой мне хочется работать где-нибудь в другом месте. Подальше от политики и организованной преступности. Например, в Бергене. Но иногда – в такие дни, как этот, – когда смотришь в окно в спальне и видишь фьорд, острова и заливы, и слышишь, как поют птицы, и… понимаешь? И тогда вдруг понимаешь, что не можешь променять это ни на что. – Мёллер посмотрел на божью коровку, ползущую по штанине его брюк. – Я хочу сказать, Харри, что лучше пусть все будет, как оно есть.
– Что значит «все»?
– Ты знаешь, за последние двадцать лет на каждого американского президента было совершено не менее десяти покушений. И ни одна поимка преступника не получила освещения в прессе. Харри, если все узнают, что на главу государства готовилось покушение, от этого не выиграет никто. Особенно с учетом того, что это покушение в теории могло удаться.
– В теории, шеф?
– Это не мои слова. Суть в том, что все это надо запереть в сейф. На замок. Чтобы не нарушать секретности. И не демонстрировать бреши в нашей системе безопасности. Это тоже не я придумал. Покушения почти так же заразны, как…
– Я понимаю. – Харри выпустил дым через ноздри. – Но главное, секретности хотят те, что за все это непосредственно отвечают. Те, что должны были вовремя бить тревогу. Верно?
– Н-да, – сказал Мёллер. – А иногда мне кажется, что Берген – это очень хороший вариант.
Некоторое время оба сидели молча. Мимо них с важным видом прошествовала какая-то птица, помахала хвостом, поискала что-то в траве и настороженно посмотрела вокруг.
– Трясогузка, – сказал Харри. – Motacilla alba. Очень осторожная птаха.
– Что?
– «Справочник юного орнитолога». А что нам делать с теми убийствами, которые совершил Гюдбранн Юхансен?
– Ну, ведь мы же уже раскрыли эти убийства?
– Что вы имеете в виду?
Мёллер начал ерзать:
– Если мы сейчас станем во всем этом рыться и бередить старые раны, то в конце концов кто-нибудь любопытный докопается до всего остального. Ведь мы же уже закрыли эти дела.
– Закрыли. Дело Эвена Юля. И Сверре Ульсена. А как быть с Халлгримом Дале?
– Об этом можешь не беспокоиться. Ведь Дале был…
– Всего лишь старым алкоголиком, на которого всем было наплевать?
– Харри, умоляю, не надо раздувать проблем на пустом месте. Ты же знаешь, я этого не люблю.
Харри загасил сигарету о подлокотник скамейки и положил окурок обратно в пачку.
– Шеф, мне пора. Я должен быть там.
– Значит, можно считать, что мы с тобой договорились?
Харри только улыбнулся:
– Кстати, мне тут говорили, кому перейдет моя должность в СБП. Это правда?
– Да, разумеется, – ответил Мёллер. – Том Волер уже подал заявление. Мейрик хочет создать целую группу по борьбе с неонацизмом. Так что твоя должность может превратиться в настоящий карьерный трамплин. Но я все равно порекомендую Волера. Ты, думаю, будешь только рад, если он уберется из отдела убийств? У нас появится новая инспекторская вакансия.
– В награду за мое молчание?
– Харри! Ну почему ты так все выворачиваешь? Нет, просто ты нужнее всего в отделе убийств. И ты еще раз это доказал. Думаю, мы можем рассчитывать на тебя?
– Знаете, каким делом мне хотелось бы заняться?
Мёллер пожал плечами:
– Харри, убийство Эллен раскрыто.
– Не совсем. Кое-что нам по-прежнему неизвестно. В частности: куда подевались двести тысяч крон, полученных при покупке оружия? Может, посредников было несколько?
Мёллер кивнул.
– Хорошо. Даю вам с Халворсеном на все два месяца. Если за это время вы ничего не найдете, дело закрывается.
– Весьма справедливо.
Мёллер уже собирался уходить, когда вдруг спросил:
– Да, и еще. Харри, как ты угадал, что пароль: «Олег»?
– Ну… Эллен всегда говорила, что первая мысль, которая приходит ей в голову, всегда самая правильная.
– Неплохо, – кивнул Мёллер. – И первое, что пришло тебе в голову, было имя его внука?
– Нет.
– Нет?
– Я же не Эллен. Мне нужно было подумать получше.
Мёллер пристально посмотрел на него:
– Смеешься?
Харри улыбнулся. Потом кивнул на трясогузку:
– Я читал в энциклопедии, что до сих пор неизвестно, почему трясогузка трясет хвостом, даже стоя на месте. Это тайна. Единственное, что можно сказать наверняка, – это то, что она не может им не трясти…
Эпизод 117Полицейский участок, 19 мая 2000 года
Едва Харри положил ноги на стол, зазвонил телефон. Харри так долго устраивался в новом кресле, что теперь, наконец-то удобно в нем расположившись, не стал из него вылезать и рывком подъехал к столу, едва не свалившись, и кончиками пальцев дотянулся до трубки.
– Холе слушает.
– Harry? Esaias Burne speaking. How are you?[56]
– Esaias? This is a surprise[57].
– Правда? Я звоню, только чтобы сказать тебе «спасибо», Харри.
– Спасибо? За что?
– За то, что ты не стал этого всего делать.
– Не стал делать? А что я должен был делать?
– Ты меня прекрасно понимаешь, Харри. Спасибо, что ваши дипломаты не стали просить о помиловании и всем таком прочем.
Харри не отвечал. Этого звонка он не ждал. Кресло больше не казалось ему удобным. Харри вспомнил молящий взгляд Андреаса Хохнера. И дрожащий голос Констанции Хохнер: «Вы обещаете, что сделаете все возможное, господин Холе?»
– Харри?
– Да, я слушаю.
– Приговор огласили вчера.
Харри посмотрел на фотографию Сестрёныша на стене. Кажется, в том году лето выдалось на редкость жарким? Они купались даже в дождь. Харри вдруг стало невыносимо грустно.
– Смертная казнь? – услышал он собственный голос.
– Без права апелляции.
Эпизод 118Ресторан «Шрёдер», 1 июня 2000 года
– Какие планы на лето, Харри?
Майя стояла рядом и пересчитывала мелочь.
– Не знаю. Мы договорились снять дачный домик где-нибудь тут, в Норвегии. Мальчику надо учиться плавать и все такое.
– У тебя есть дети? Я и не знала.
– Да нет. Это долгая история.
– Вот как? Надеюсь, как-нибудь ты ее мне расскажешь.
– Посмотрим, Майя. Мелочь можешь оставить себе.
Майя сделала книксен и, ухмыльнувшись, удалилась. Посетителей в ресторане было немного – даже не верилось, что сегодня пятница. В такой теплый вечер большинство предпочитало посидеть на Санктхансхёуген в ресторане под открытым небом.
– Ну? – сказал Харри.
Старик сидел, уставившись в стакан, и молчал.
– Он умер. Тебе нужно радоваться, Оснес.
Могиканин поднял голову и посмотрел на Харри.
– Кто умер? – спросил он. – Никто не умер. Только я. Я последний из мертвецов.
Харри вздохнул и с газетой под мышкой вышел на улицу. Жара стояла невыносимая.