Мускен пожал плечами. Харри понял, что тема закрыта. Мускен посмотрел на часы.
— Куда-то торопитесь? — поинтересовался Харри.
— Мне надо пройтись до домика в горах.
— Вот как? Далеко отсюда?
— Гренланн. Пора выходить, чтобы успеть засветло.
Харри встал. У порога они остановились, раздумывая, что сказать друг другу на прощание. Вдруг Харри сообразил:
— Вы сказали, что вас ранило под Ленинградом зимой сорок четвертого, а в лазарете Синсен вы оказались на исходе лета. А где вы были до этого?
— Что вы имеете в виду?
— Я недавно прочитал книгу Эвена Юля. Он военный историк.
— Я прекрасно знаю, кто такой Эвен Юль, — сказал Мускен с какой-то странной улыбкой.
— Он пишет, что полк «Норвегия» был расформирован при Красном Селе в марте сорок четвертого. Где вы были с марта до того времени, как оказались в лазарете «Синсен»?
Мускен пристально посмотрел на Харри. Потом открыл входную дверь и выглянул наружу.
— Практически нулевая видимость, — сообщил он. — Вам надо ехать осторожно.
Харри кивнул. Мускен выпрямился, прищурился и из-под ладони посмотрел на пустой ипподром — серый овал покрытой гравием дорожки темнел на фоне грязного снега.
— У мест, в которых я был, когда-то были названия, — произнес Мускен. — Но они так изменились, что их уже никому не узнать. Мы отмечали на картах только дороги, озера и минные поля, — никаких названий. Может, я буду прав, если скажу вам, что лежал в эстонском городе Пярну, — точно я не знаю, и навряд ли это что-нибудь меняет. Весну и лето тысяча девятьсот сорок четвертого я провалялся в койке, слушал пулеметные очереди и думал только о смерти. А не о том, где я.
Харри осторожно ехал вдоль берега реки и остановился на красный свет у моста. Следующий мост, Е-18, торчал на фоне пейзажа, как зубной протез, к тому же закрывая вид на Драмменс-фьорд. Да, и тут этим драмменцам не везет! На обратном пути Харри уже решил было остановиться и выпить чашечку кофе в «Бирже», но передумал.
Зажегся зеленый свет. Харри нажал на газ.
Эдвард Мускен крайне болезненно отреагировал на его замечание о сыне, и Харри решил узнать, кто был судьей по делу Мускена. Он бросил последний взгляд на Драммен в зеркало заднего обзора. Все-таки есть города и похуже.
Эпизод 47Кабинет Эллен, 7 марта 2000 года
Эллен так и не удалось ничего выяснить.
Харри заглянул в ее кабинет и уселся в свое прежнее кресло — старое и скрипучее. Теперь тут будет сидеть другой человек, молодой парень из управления Стейнкьерской сельской полиции — он прибудет через месяц.
— Я же не ясновидящая, — сказала Эллен, глядя на разочарованное лицо Харри. — Я и у других с утра спрашивала, но никто ничего не слышал о Принце.
— А отдел учета оружия? У них должны быть данные по нелегальным сбытчикам?
— Харри!
— Что?
— Я больше на тебя не работаю.
— На меня?
— Ладно, вместе с тобой. Но все равно, такое чувство, что я работаю на тебя. Нахал!
Харри оттолкнулся ногой от пола и завертелся в кресле. Четыре оборота. Столько ему за раз никогда не удавалось. Эллен сделала страдальческое лицо.
— Хорошо, я и в отдел учета оружия звонила, — сказала она. — Они тоже ничего не слышали о Принце. Почему в СБП тебе не дадут помощника?
— Это дело они считают приоритетным. Мейрик не против того, чтобы я им занимался, но на самом деле ему нужно, чтобы я разузнал, что неонацисты затевают на праздник «Ид аль-Адха».
— Одно из ключевых слов было «круги, связанные с торговлей оружием». Из всех кругов больше всего, по-моему, с оружием связаны неонацисты. Почему бы не начать с них? Ты убьешь сразу двух зайцев.
— Я уже думал об этом.
Эпизод 48Бар «Молва», Гренсен, 7 марта 2000 года
Подъезжая к дому Эвена Юля, Харри увидел хозяина на лестнице.
Тот держал Бурре за ошейник.
— Вы быстро приехали, — сказал Юль.
— Я сел в машину, как только положил трубку, — ответил Харри. — Вы возьмете Бурре с собой?
— Нет, я просто решил немного прогулять его, пока ждал вас. Бурре, домой!
Пес умоляюще посмотрел на него.
— Пошел!
Бурре попятился и стрелой помчался в дом, — Харри даже вздрогнул.
— Поехали, — сказал Юль.
Отъезжая, Харри заметил чье-то лицо, выглянувшее из-за кухонных занавесок.
— Стало светлее, — проговорил Харри.
— Да?
— Я имею в виду, день стал длиннее.
Юль молча кивнул.
— Я все думаю об одной вещи, — продолжал Харри. — Семья Синдре Фёуке — как они умерли?
— Я же уже рассказал вам. Он их убил.
— Да, но как именно?
Юль долго смотрел на Харри и наконец ответил:
— Застрелил. В голову.
— Всех четверых?
— Да.
В конце концов они нашли в Гренсене место для стоянки и оттуда пешком пошли к тому месту, которое, как уверял в телефонном разговоре Юль, Харри необходимо увидеть.
— Значит, «Молва», — сказал Харри, проходя в темное кафе, почти пустое, не считая нескольких посетителей за обшарпанными пластиковыми столиками.
Харри и Юль заказали кофе и сели у окна. Двое пожилых мужчин за одним из центральных столиков тут же замолчали и уставились на них исподлобья.
— Похоже на одно кафе, куда я иногда захожу, — сказал Харри, кивая на двух стариков.
— Последыши, — сказал Юль. — Старые нацисты-фронтовики, по-прежнему считают себя правыми. Собираются здесь и злобствуют на то, что называют великим предательством, на правительство Нюгорсволла[44] и нынешние времена. Во всяком случае, те из них, кто еще ноги таскает. А таких все меньше.
— Что, до сих пор увлекаются политикой?
— Да, до сих пор злятся. Что помогаем странам третьего мира, что сокращаем военный бюджет, что разрешаем женщинам быть священниками, а гомосексуалистам — вступать в брак, что пускаем в страну иммигрантов — все, к чему мы с вами относимся спокойно, этих ребят просто раздражает. В душе они остались фашистами.
— Вы хотите сказать, что Урия может околачиваться здесь?
— Если он собрался кому-то отомстить, у него здесь всегда найдутся сторонники. Есть, конечно, и другие места, где собираются бывшие квислинговцы, например, в Осло каждый год со всей страны приезжают бывшие солдаты и все, кто был на Восточном фронте. Но то — товарищеские встречи, там они просто собираются, чтобы вспомнить погибших, и не позволяют себе ни слова о политике. Нет, если бы я искал старого фашиста, который мечтает о мести, то начал бы отсюда.
— А ваша жена бывала на этих, как вы их называете, товарищеских встречах?
Юль с удивлением посмотрел на Харри. Потом медленно покачал головой.
— Просто я подумал, что она могла бы что-нибудь рассказать мне, — сказал Харри.
— Боюсь, что нет, — резко ответил Юуль.
— Хорошо. А эти — как вы сказали — последыши и неонацисты как-нибудь сообщаются между собой?
— Зачем вам это?
— У меня есть сведения, что для приобретения винтовки Мерклина Урии понадобился посредник — человек из кругов, связанных с торговлей оружием.
Юль покачал головой:
— Обычно легионерам не нравится, когда неонацистов называют их единомышленниками. Хотя бритоголовые им просто поклоняются. Для неонацистов легионер-это воплощение заоблачной мечты — защищать свою страну и расу с оружием в руках.
— Значит, если бывшему легионеру понадобится раздобыть себе оружие, он может рассчитывать на помощь неонацистов?
— Да, помогут они ему охотно. Но он должен знать, к кому обратиться. Не может же первый встречный достать современную киллерскую винтовку вроде той, за которой вы охотитесь. Например, типичный случай: недавно в Хёнефоссе полиция устроила обыск в гараже одного неонациста и нашла старый ржавый «датсун», в котором лежали самодельные колотушки, деревянные пики и пара тупых топоров. У них и вооружение буквально на уровне каменного века.
— Так с чего мне начать поиски этого неонациста, связанного с международными поставщиками оружия?
— Проблема в том, что неонацистов развелось слишком много. Конечно, «Фритт Орд», газета националистического толка, преувеличивает, утверждая, что национал-социалистов и национал-демократов в Норвегии около полутора тысяч — позвоните в «Монитор», общественную организацию, которая следит за фашистскими объединениями, и вам скажут, что активистов не больше пятидесяти. Нет, проблема в том, что спонсоры, — те, кто действительно всем заправляет, — держатся в тени. Эти не разгуливают в армейских ботинках и с татуированной свастикой на руках. Они могут занимать достаточно высокое положение в обществе, используя его во благо своего «Дела» — но для этого тоже важно не светиться.
Вдруг за их спинами послышался низкий голос:
— Как ты посмел прийти сюда, Эвен Юль?
Эпизод 49Кинотеатр «Гимле», Бюгдёй-алле, 7 марта 2000 года
— Что я делал? — переспросил Харри. Очередь продвинулась, и он подтолкнул Эллен вперед. — Просто сидел и думал, не поспрашивать ли у этих старперов — вдруг кто-то затевает покушение и собрался купить под это дело дорогущую винтовку. И тут один из них вырос у нашего столика и загробным голосом спрашивает: «Как ты посмел прийти сюда, Эвен Юль?»
— И что ты сделал? — спросила Эллен.
— Ничего. Сижу и смотрю на Эвена Юля — на нем лица не стало. Будто встретил привидение. Ясно, что эти двое знакомы. Сегодня видел и другого человека, который знает Юля. Это Эдвард Мускен.
— Что в этом странного? Юля печатают в газетах, показывают по телевизору, его все знают.
— Тут ты права. Но в любом случае, Юль тут же встал и быстро вышел из кафе. Мне оставалось только выбежать за ним. Но на мой вопрос, что это за человек подошел к нам в «Молве», ответил, не знаю, мол. Потом я отвез его домой, так он, уходя, едва попрощался. Но выглядел вполне спокойно. Как по-твоему, десятый ряд будет нормально? — Харри наклонился к окошку кассы и попросил два билета. — Что-то сомневаюсь, что фильм мне понравится, — сказал он.