— Ты перестала быть любопытной?
— Я была и буду любопытной, просто не спрашиваю. Так зачем тебе был нужен мой отец?
— Я ищу бывшего легионера, с которым твой отец мог быть знаком на войне. Этот легионер купил винтовку Мерклина. Кстати, когда я говорил с твоим отцом, он вовсе не произвел впечатления желчного старика.
— Похоже, книга вернула его к жизни. Я сама удивлена.
— Может, однажды вы снова помиритесь?
— Может быть, — ответила Ракель.
Их взгляды встретились, зацепились друг за друга и уже не могли оторваться.
— Мы флиртуем? — спросила она.
— Никогда об этом не задумываюсь.
Ее смеющиеся глаза стояли перед Харри и потом, когда в Бишлете он припарковал машину в неположенном месте, вбежал в свою пустую квартиру и лег спать, не обратив внимания на мигание красного огонька автоответчика — сигнал о новом непрочтенном сообщении.
Сверре Ульсен запер за собой дверь, снял обувь и стал тихонько подниматься по лестнице. Он перешагнул скрипучую ступеньку и тут же понял, что напрасно.
— Сверре?
Мать кричала из открытой спальни.
— Да, мама?
— Где ты был?
— Просто гулял, мама. Но я уже пришел и сейчас лягу спать.
Он не слушал, что мать говорила дальше, — он примерно знал, что она может сказать, и просто пропускал ее реплики мимо ушей. Ульсен вошел в свою комнату и заперся. Наконец-то он один. Он лег на кровать, уставился в потолок и прокрутил в памяти то, что произошло. Как кино. Ульсен закрыл глаза и попытался остановить пленку, но та крутилась дальше.
Ульсен не знал, кем она была. Принц, как они и условились, встретил его на Скяуспласс и отвез на улицу, где она жила. Из автомобиля ее окна видно не было, зато они хорошо видели подъезд — как только она выйдет, они сразу заметят. Принц сказал, может, придется прождать так всю ночь, посоветовал Ульсену расслабиться, включил эту проклятую негритянскую музыку и опустил спинку кресла. Но уже через полчаса дверь подъезда открылась, и Принц сказал: «Вот она».
Сверре кинулся за ней, но не успел догнать, потому что она вынырнула из этой темной улицы, и вокруг сразу стало много народу. В какой-то момент она внезапно обернулась и посмотрела прямо на него. Ульсену сразу же показалось, что его раскусили — что она заметила биту, спрятанную под курткой. Он так испугался, что у него перекосилось лицо, но потом, когда она выбежала из магазина «Севен-элевен», страх прошел и уступил место злобе. Подробности того, что случилось под тем фонарем у реки, Ульсен помнил и не помнил одновременно. Он знал, что произошло, но что-то выпало из памяти. Как в игре, где тебе показывают только часть картинки, а ты должен угадать, что это.
Ульсен снова открыл глаза. Посмотрел на вздувшуюся штукатурку потолка. Когда он получит деньги, то вызовет наконец службу ремонта, чтобы ликвидировали эту протечку-мать столько с этим бьется. Ульсен начал думать о ремонте, но в голову лезли другие мысли. Что-то не так. На этот раз все по-другому. Не как с тем узкоглазым в «Деннис-кебаб». Эта женщина — обычная молодая норвежка. Короткие русые волосы, голубые глаза. Она могла бы быть его сестрой. Ульсен попытался повторить, что ему внушал Принц: что он боец, что это ради Дела.
Он посмотрел на фотографию, которую повесил на стену под флагом со свастикой. На фотографии рейхсфюрер СС и начальник германской полиции Генрих Гиммлер стоял на трибуне в Осло. 1941 год. Он обращался к норвежским добровольцам, принявшим присягу войск СС. Зеленая униформа. На воротнике буквы «СС». На заднем фоне — Видкун Квислинг. Гиммлер. Славная смерть 23 мая 1945 года. Самоубийство.
— Черт!
Сверре поднялся и начал беспокойно ходить туда-сюда по комнате.
Он остановился перед зеркалом у двери. Провел рукой по голове. Потом начал рыться в карманах. Черт, куда подевалась шапка? На секунду он испугался, что она сейчас лежит в снегу рядом с убитой, но потом вспомнил, что, когда он снова садился в машину Принца, шапка на нем была. Ульсен перевел дух.
От биты он избавился, как и советовал Принц. Вытер отпечатки пальцев и выбросил в Акерсельву. Сейчас надо просто затаиться и ждать, что будет дальше. Принц сказал, что позаботится обо всем, как делал раньше. Где Принц работает, Сверре не знал, но был уверен, что у него так или иначе есть хорошие связи в полиции. Ульсен разделся перед зеркалом. В лунном свете, пробивавшемся через занавески, татуировка на его коже казалась серой. Ульсен провел пальцами по железному кресту, который висел у него на шее.
— Сука, — пробормотал он. — Проклятая красная сука.
Когда он наконец уснул, уже начинало светать.
Эпизод 51Гамбург, 30 июня 1944 года
Дорогая, любимая Хелена,
Я люблю тебя больше жизни, теперь ты это знаешь. Хотя мы были вместе всего лишь короткий миг, а впереди тебя ждет долгая и счастливая жизнь (я в этом уверен!), надеюсь, ты не забудешь меня совсем. Сейчас вечер, я сижу в комнате отдыха в гамбургском порту, а снаружи падают бомбы. Я один, остальные укрылись в бомбоубежищах и подвалах. Света нет, но от вспышек за окнами светло так, что я могу писать.
Нам пришлось сойти с поезда, не доехав до Гамбурга — прошлой ночью железную дорогу разбомбили. В город нас отвезли на грузовиках, и нам открылась ужасная картина. Каждый второй дом разрушен, среди дымящихся руин снуют собаки, и повсюду я видел тощих, оборванных детей, которые смотрели на нас большими пустыми глазами. Я проезжал Гамбург, когда ехал в Зеннхайм два года назад, но теперь город не узнать. Тогда я думал, что Эльба — самая красивая река на свете, а теперь по ее мутным волнам плывут обломки досок, когда-то кому-то принадлежавшие вещи, а кто-то сказал, что вода стала ядовитая — столько в ней трупов. А еще говорили про ночные бомбежки, про то, что надо выбираться из страны. По плану, следующим вечером я должен быть в Копенгагене, но на севере железную дорогу тоже бомбят.
Прости, что так плохо пишу по-немецки. Как видишь, рука у меня дрожит, но это из-за бомб, от которых весь дом трясется. А не от страха. Чего мне теперь бояться? Оттуда, где я сижу, я могу видеть то явление, о котором много раз слышал, но не видел ни разу — огненный вихрь. Огонь на той стороне порта, кажется, охватил все. Я вижу, огонь охватывает и поднимает в воздух отдельные доски и целые крыши. А море просто кипит! Видно, как из-под мостов поднимается пар. Если какой-нибудь бедняга хотел спастись, прыгнув в воду, он, должно быть, сварился заживо. Когда я открыл окно, то почувствовал, что дышать нечем — выгорел весь кислород. И услышал рев — будто кто-то стоит посреди пламени и требует — еще, еще, еще. Да, это страшно, жутко, но в то же время завораживает.
От той любви, которая переполняет мое сердце, я чувствую себя неуязвимым — благодаря тебе, Хелена. Когда у тебя родится ребенок (я знаю и хочу, чтобы так оно и было), рассказывай ему истории обо мне. Рассказывай, как сказку, потому что это и есть сказка! Я теперь должен выйти на улицу, посмотреть, что я там увижу, кого встречу. Это письмо я положу в походную фляжку и оставлю здесь, на столе. Я нацарапал на фляжке штыком твое имя и адрес — для тех, кто ее найдет.
Твой навеки,
Урия.
Часть пятаяСемь дней
Эпизод 52Улица Енс-Бьелькесгате, 9 марта 2000 года
«Привет, это автоответчик Эллен и Хельге. Оставьте свое сообщение».
— Привет, Эллен, это Харри. Как ты слышишь, я пьяный и прошу за это прощения. Правда. Но если бы я был трезвым, я бы тебе сейчас не звонил. Это ты, наверное, понимаешь. Сегодня я был на месте преступления. Ты лежала спиной на снегу у тропинки возле Акерсельвы. Тебя нашла молодая парочка — они ехали в Бло вскоре после полуночи. Причина смерти: повреждения передней части головного мозга вследствие нанесения удара по голове тупым предметом. Еще тебя ударили по затылку, и в общей сложности у тебя было три пролома черепа, а еще разбитая коленная чашечка на левой ноге и следы удара на правом плече. Мы предполагаем, что все эти повреждения нанесены одним и тем же тупым предметом. Доктор Блике установил, что смерть наступила между одиннадцатью и двенадцатью. Ты выглядела, как будто… я… подожди минутку.
Прости. Так вот. Следственная группа нашла десятки различных отпечатков обуви на тропинке и пару — в снегу возле тебя, но эти последние растоптаны и затерты, вероятно, чтобы скрыть улики. Никаких свидетелей пока не объявилось, но мы, как обычно, обрабатываем дома по соседству. Некоторые окна выходят на реку, и КРИПОС считает, что, возможно, кто-то что-то видел. Но, по-моему, это почти невероятно. Ведь как раз с десяти сорока пяти до без четверти двенадцати по шведскому телевидению шел повтор шведского «Последнего героя». Шутка. Видишь, я пытаюсь шутить. Ах да, мы нашли синюю шапку в нескольких метрах от тебя. На ней были пятна крови, и, хотя ты тоже была вся в крови, доктор Блике считает, что кровь не могла брызнуть так далеко. Если это твоя кровь, то шапка, ergo, возможно, принадлежит убийце. Мы послали кровь на анализ, а шапку — на экспертизу на предмет наличия частиц волос и кожи. Если волосы у этого парня не выпадают, будем надеяться, что хоть перхоть у него есть. Ха-ха. Ты ведь не забыла еще Экмана и Фрисена? Больше ключевых слов у меня пока нет, но дай мне знать, если чего надумаешь. Так, я ничего не забыл? Да, Хельге теперь живет у меня. Я знаю, что для нее это перемена к худшему, но такая перемена случилась со всеми нами, Эллен. Может, кроме тебя. Сейчас выпью еще и обдумаю этот вопрос.
Эпизод 53Улица Енс-Бьелькесгате, 10 марта 2000 года
«Привет, это автоответчик Эллен и Хельге. Оставьте свое сообщение».
— Привет, это опять Харри. Сегодня я не пошел на работу, но зато позвонил доктору Бриксу. Рад сообщить тебе, что тебя не изнасиловали и, насколько мы можем судить, не отняли ничего из вещей. Так что мотивы убийцы нам пока неясны, — либо он по каким-то причинам не успел сделать то, что хотел. Или не смог. Сегодня появились двое свидетелей, которые видели тебя рядом с «Фру Хаген». В компьютере осталась запись, что ты расплатилась карточкой в «Севен-элевен» по улице Марквейен в двадцать два пятьдесят пять. Сегодня мы весь день допрашивали твоего Кима. Он сказал, что ты хотела прийти к нему и что он просил тебя купить ему сигарет. Один из КРИПОСовских ребят прицепился к тому, что ты купила не те сигареты, которые курит этот твой «тип». К тому же у него нет никакого алиби. Сожалею, Эллен, но сейчас он главный подозреваемый.