«…Приходилось действовать зачастую на авось, или на основе устаревших или ложных данных и в самом ходе операций добывать более достоверные данные… Бомбы и снаряды падали куда угодно, но только не на батареи, из-за неточного знания мест этих батарей как лётчиками, так и корабельными артиллеристами…». В качестве наглядного примера, были приведены действия линкора «Октябрьская революция», который с неизменным «успехом» расстреливал свой боезапас по пустым местам. Не лучше обстояло дело и с изучением театра военных действий, который до войны или не изучался вовсе, или же изучался крайне поверхностно, а не применительно к задачам конкретного соединения[1824].
Наконец, серьёзной критике подверглась постановка всей штабной работы на флоте. Повторив свои формулировки почти полугодовой давности (приказ № 0454 от 7 сентября 1939 г.), нарком ВМФ признал подготовку штабов всех уровней слабой. По мнению Н. Г. Кузнецова, многие командиры в мирное время мало работали со своими штабами, что не замедлило сказаться в ходе боевых действий. В работе штабов часто наблюдалась неразбериха из-за нечёткого распределения функций разных отделов. 1-й отдел (оперативный) Штаба КБФ неоднократно «подавлял» в работе 2-й отдел (боевой подготовки), что привело к сворачиванию боевой подготовки во время войны. В итоге, 2-й отдел Штаба КБФ превратился «в дежурных по Флагманскому командному пункту и перестал заниматься своей прямой обязанностью». Неизбежным следствием стало резкое увеличение аварий и катастроф на флоте, особенно в Военно-воздушных силах КБФ. Обстановка на театре военных действий анализировалась недостаточно полно и своевременно, выводы по ней зачастую не делались, а если и делались, то с опозданием и неточно[1825].
Нарком ВМФ Кузнецов приказал военным советам флотов и флотилий пересмотреть и откорректировать уже имевшиеся оперативные планы, а также составить перспективные планы операций. Боевую подготовку следовало проводить в полном соответствии с оперпланами и максимально приблизить её к условиям военного времени. Разведывательная работа на флотах должна была быть перестроена коренным образом: от разведотделов требовались материалы, необходимые для проведения предстоящих операций. Необходимо было изучать районы будущего театра военных действий в зависимости от оперативных задач того или иного соединения, а также предпринимать походы надводных кораблей и подлодок в малоизвестные районы, с целью тренировки командного состава[1826].
16 февраля 1940 г., на заседании Главного военного совета ВМФ третьим пунктом повестки значился вопрос «О выводах из опыта операций на КБФ и СФ». Слово сразу взял сам нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов, который призвал все центральные управления флота учесть полученный опыт боевых действий и перенести его на другие флоты. Он приказал начальникам управлений кратко доложить ГВС о том, какие поправки нужно внести в руководящие документы, положения и что нового дали боевые действия[1827]. Начальники управлений ВМФ (артиллерийского, кораблестроения, связи и др.) изложили основные недостатки технического характера, выявленные в ходе боевых действий (малая прочность корпусов кораблей (особенно эсминцев), отсутствие специальных дальнобойных снарядов на вооружении линкоров, недостаточная начальная скорость снарядов, слабое артиллерийское вооружение подлодок типа «Щ», отсутствие хороших радиопеленгаторов и гидроакустики на кораблях и др.).
Однако прозвучавшие доклады начальников управлений не понравились Кузнецову, охарактеризовавшему их как «общие и ровненькие»[1828]. Нарком с раздражением заметил, что все высказанные пожелания «известны и мне, и вам давно и навязли в зубах», и сделал вывод, что центральные управления ещё серьезно не подошли к изучению опыта боевых действий. Поэтому, как решил нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов, по данному вопросу никакого решения не было вынесено, а начальникам центральных управлений он приказал заново проанализировать свою работу[1829].
В 1940-м году боевая подготовка на КБФ развернулась довольно поздно, по сравнению с принятыми тогда нормами. Во-первых, боевые действия советско-финляндской войны и её последствия заняли почти три первых месяца года. Во-вторых, срочное формирование военно-морской базы на полуострове Ханко в марте-мае 1940 г. потребовало от КБФ организации срочных перевозок туда личного состава и необходимого оборудования. В-третьих, последовавшее в июне 1940 г. присоединение республик Прибалтики потребовало от КБФ предельного напряжения сил для проведения блокады побережья Эстонии и Латвии. В-четвертых, с июня-июля 1940 г. стала осуществляться беспрецедентная переброска соединений и частей Балтфлота в новые базы в Прибалтике, где началось грандиозное оборонное строительство. В-пятых, ситуация усугублялась проведением послевоенного разминирования прибрежных вод. В итоге, нормальная боевая подготовка флота оказалась сильно затруднена. Поэтому неудивительно, что результаты боевой подготовки КБФ за год оказались невысокими, что было специально отмечено наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым на совещании командующих флотами и флотилиями в декабре 1940 года.
Боевая подготовка Краснознаменного Балтийского флота в 1940-м году осуществлялась в рамках выполнения задач, сформулированных наркомом ВМФ в его приказе № 020 и директиве № 12319сс. Всего в течение 1940-го года на Балтике было проведено 10 тактических учений и 2 больших отрядных учения. План тактических учений был выполнен полностью, хотя большинство учений не были достаточно сложными по своему содержанию. Наиболее важными учебно-практическими мероприятиями для КБФ были два больших отрядных учения (БОУ №№ 1 и 1бис), проведенные в августе и октябре 1940 г.
20 августа 1940 г. на Краснознаменном Балтийском флоте была проведена двухсторонняя оперативная игра. Темой игры для стороны «А» (советской) была определена «Оборона баз и входов в Финский залив от проникновения крупных сил противника». Учебными целями были назначены: 1) организация обороны и взаимодействия сил, обороняющих вход в Финский залив; 2) организация обороны ВМБ в условиях летнего времени; 3) подготовка командования и штабов к отрядному учению № 1. Для стороны «Б» (противника) учебными целями являлись: 1) тренировка в организации и проведении набеговой операции; 2) организация взаимодействия сил флота при набеговой операции на побережье противника. Руководство игрой было возложено на Военный совет КБФ. Командующим стороной «А» был назначен командующий Балтфлотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц, командующим стороной «Б» – командир Либавской военно-морской базы контр-адмирал П. А. Трайнин[1830].
Основными задачами стороны «А» являлись обеспечение перевозок войск из портов Таллин, Палдиски в Ханко и оборона входов в Финский и Рижский заливы от прорыва противника. Сторона «Б», прежде всего, должна была не допустить переброски войск с материка на Ханко и уничтожить морские силы противника, оборонявшие Ирбенский пролив[1831]. В действиях обеих сторон выявились как положительные, так и отрицательные моменты. Обе стороны – «А» и «Б» в своих замыслах не учитывали глубины планирования операции и ударов по противнику (имея в составе флотов подлодки, ВВС и торпедные катера, по мнению руководства игры, «такую глубину удара создать можно было бы»)[1832].
Начальник штаба стороны «А» контр-адмирал М. С. Москаленко не организовал, как следует, работу разведки, из-за чего линкоры бесцельно ходили вдоль минных заграждений, не имея данных о противнике. Вместо этого следовало выделить в дозор 2 эсминца и поставить их к западу от заграждения. Вообще, как справедливо посчитало руководство игрой, «разведка по-прежнему хромает, разведкой не занимаются, ее не организуют», в результате «получается опять удар впустую»[1833]. Задачу по обстрелу Мемеля командир ОЛС контр-адмирал Ф. И. Челпанов решал самостоятельно, не запрашивая разведданных и не выделяя авиации для решения этой задачи совместно.
В решении командующего ВВС стороны «А» генерал-майора В. В. Ермаченкова отсутствовал оперативный замысел по разгрому противника, он не обратился за дополнительной помощью в Ставку Главного Командования. Командующий ВВС стороны «А» не наметил направлений главных ударов, не обозначил перспективу дальнейших действий. На протяжении игры неправильную оценку обстановки неоднократно делали такие высокие командиры, как Москаленко, Челпанов, Кабанов. В их действиях присутствовал схематизм и упрощенчество. Например, если противник направлялся к островам, то из этого обязательно делался вывод, что он намеревается обязательно высаживать десант, никто не допускал мысли об отвлекающем маневре, демонстрации противника, что также свидетельствовало о неудовлетворительной разведке[1834].
Сторона «Б» также неоднократно совершала ошибки по ходу игры. Контр-адмирал П. А. Трайнин проигнорировал удаленность баз от района предполагаемых действий и решил форсировать пролив Соэлозунд явно недостаточными силами эсминцев, недооценив силы противника, особенно его береговой обороны. Ошибочным было также сочтено решение Трайнина о выдвижении линкоров типа «Шлезиен» и крейсеров в северную часть Балтийского моря. Со стороны командования стороной «Б» не было даже замечено даже стремления выполнить поставленную задачу, хотя, как было написано в отчете, «средств было больше, чем достаточно». Решение на проведение ночной атаки самолетами по транспортам с войсками было также оценено как неверное, показывающее незнание оружия. В дальнейшем П. А. Трайнин допустил распыление сил и направил усилия ВВС на уничтожение Отряда легких сил и линкоров, тогда