– Ох, я боюсь, они убьют его, убьют.
Миссионер строго посмотрел на Ванду.
– Наша цель – добиться успеха, а для этого надо действовать с благоразумием и осторожностью.
Видя страдания Ванды, Люрсак тоже горячился.
– К чему излишняя осторожность и медлительность? Надо действовать быстро и решительно. Проследить путь Редецкого, открыть место его нахождения, захватить врасплох похитителей и беспощадно с ними расправиться.
– О, мсье Люрсак, как вы ошибаетесь. Действовать напролом – это значит наперед обречь себя на неудачу. Чтобы отыскать следы Редецкого, чтобы проникнуть туда, нам надо общаться с местными жителями, и не с теми, которые живут здесь на покоренных территориях, которых мы уже знаем, а с теми, кто живет в нетронутых местах, девственном лесу, под властью непонятной таинственной и чуждой нам религии, тщательно от нас охраняемой. Подумайте об этом хорошенько, Люрсак. Тут, около нас, но скрываясь от нас, существуют какие-то силы, могущественные силы, в течение многих веков подчиняющие себе туземцев. Мы не знакомы с этой силой, мы не знаем, на чем основана власть Иенг, мы не знаем просто-напросто даже системы ее управления. Как же можем мы бороться с неведомым врагом? Нет, если приниматься за дело, то приниматься взвесив, обдумав его со всех сторон. Вы не согласны со мной?
Наступило продолжительное молчание. Пьер задумался: миссионер убедил его. Ванда стояла у окна, ее взгляд скользил по очертаниям Пу-Каса.
– Итак, значит, – спросила Ванда, не оборачиваясь, – раньше, чем через девять дней Пьер не отправится на выручку брату. Если так, то я…
Она остановилась, не докончив фразы.
– Раньше нельзя, – сказал отец Равен. – А что хотите сделать вы?
– Нет, ничего.
Ванда отыскала глазами деревушку, где она встретилась с Иенг. На сегодня перед закатом солнца у нее назначено свидание с колдуньей.
– Который час?
– Шесть часов, – отвечал Пьер.
Ванда направилась к выходу.
– До свиданья. Я чувствую себя очень усталой.
– Я вас провожу.
– Нет, Пьер, благодарю вас. Останьтесь здесь. Вам надо обсудить с отцом Равеном вопрос об экспедиции, что с собой взять, определить маршрут.
– Вы правы. Часа через два я приду домой.
– Часа через два? – повторила она, как будто что-то высчитывая. – Хорошо. Через два часа я вас жду.
И она очень быстро вышла.
Глава 11
За калиткой после третьей изгороди, при входе в деревушку, Ванда остановилась. Деревушка была пуста, хижины казались немыми и безжизненными.
Стоит ли идти? Не лучше ли повернуть обратно?.. Но, вспомнив о брате, томящемся в плену у «колдуний», она решительно двинулась вперед. Едва она подошла к шалашу, в котором была позавчера, как дверь открылась и на пороге показалась Иенг. Ванда поклонилась.
– Ты видишь, Иенг, я точна.
Она говорила по-бангарски, медленно подыскивая слова. Колдунья, ответив еле заметным поклоном, сказала:
– Я ждала тебя.
И посторонилась, чтобы дать чужестранке войти внутрь. Внимательно посмотрев друг на друга, они уселись рядом на кровать. Ванда думала о том, как приступить к беседе и после нескольких секунд молчания начала:
– Я пришла одна, как и обещала тебе.
Иенг подняла голову.
– Я вижу это. О чем ты хочешь знать?
Такой прямой вопрос удивил и смутил Ванду.
– Ты хочешь знать об этом? – Старуха обвела рукой вокруг, указывая на доисторическое оружие, кости и развешанные по стенам шкуры.
– Да, – воспользовалась Ванда подсказанным ответом. – И потом еще о собрании ваших женщин, ежегодном шествии куда-то к каким-то святыням.
Она чувствовала, что еще не наступил подходящий момент, чтобы открыть истинную цель своего прихода.
– Это все, что ты хочешь знать? – спросила Иенг, искоса поглядывая на девушку.
– Да.
– Наши женщины собираются вместе, чтобы идти молиться богам, которые покровительствуют супругам и матерям.
– А где же они молятся? В храме?
Голос Ванды дрожал, потому что, задавая вопрос о месте женских молитв, она думала о месте заключения Мишеля.
– Что тебе за дело до этого? – уклонилась от ответа Иенг. – Здесь или там, в других местах, повсюду есть алтари наших богов, охранителей тех, в ком течет голубая кровь племени мои, свободных людей, живущих в горах, хозяев здешних лесов, которых никто не может поработить. Никто, ни вьетнамцы, ни лаосцы, ни сиамцы, ни тем более вы, белые, несмотря на все ваши усилия.
Иенг поднялась и выпрямила стан. Стройная, с живыми движениями, с горящим взглядом единственного глаза она совсем не походила на ту изможденную старуху, которую Ванда видела в прошлое посещение. От той беспомощной нищенки осталось только изуродованное лицо да кровавые рубцы на плечах.
– В самом деле, какое тебе дело? У нас есть свои боги, у вас свои. Разве кто-нибудь из нас старается проникнуть в тайны вашей религии?
– Да, такие есть. У отца Равена.
Иенг презрительно сплюнула.
– Изменники, предатели. Они погибнут, – она пристально посмотрела на Ванду. – Ты видишь, я тебе говорю все. Я откровенна. Будь откровенна и ты.
Ванда решилась.
– Скажи мне так же откровенно, что вы сделали с лейтенантом, который командовал постом.
– Он в руках наших богов, – почти не задумываясь, ответила Иенг.
– Почему? По какому праву?
– А по какому праву он проник в Страну Мертвых, в лес, куда ни один мужчина, даже нашей крови, не смеет войти?
– Но он жив, по крайней мере? – волновалась Ванда. – Вы его не…
Иенг иронически улыбнулась.
– Почему тебя так интересует этот чужеземец?
– Это мой брат. Куда вы его дели? Жив ли он?
Я хочу это знать. Слышишь, ты? Ты мне скажешь добровольно, или тебя принудят силой.
Иенг подошла вплотную к Ванде.
– Ты хочешь знать? Очень хочешь?
– Да, – закричала Ванда.
И в это же время, опустив руку в карман своей жакетки, она вынула оттуда горсть серебряных монет и бросила их на кровать. Серебро рассыпалось и зазвенело по темному дереву.
– Все это и даже еще больше я дам тебе. Но только ответь мне. Расскажи, где мой брат и что с ним.
Иенг не моргнула глазом и осталась равнодушной к деньгам. Склонив голову, она о чем-то думала и, в конце концов, сказала:
– Я ничего не могу рассказать тебе, потому что сама немного значу. Но если… – тянула она слово за словом.
– Но если?..
– Сегодня вечером наши женщины идут туда.
– Я знаю. Так что же?
Старуха опять выдержала длинную паузу, мучительную для Ванды.
– Я думаю, что ты можешь узнать все интересующее тебя, если присоединишься к женщинам, которые пойдут в Страну Мертвых. И ты пойдешь за ними туда, куда я их поведу.
Если бы Ванда следила за старухой немного внимательнее, она бы заметила, каким жадным блеском сверкал старушечий глаз.
– Хорошо, – сказала девушка, бледнея. – Хорошо. Допустим, я пойду за вами. Что же тогда?
– Если ты захочешь пойти за нами, я уверена, что этому никто не воспротивится.
– Это и я знаю, что никто не воспротивится. Еще бы воспротивится, если я сама предлагаю себя в жертву.
– Напрасно ты так говоришь. Тебе не причинят никакого зла. Никто не осмелится тебя тронуть. Ты говоришь жертва? Но вспомни, ты пришла со своим мужчиной сюда, в деревню. Мои воины были здесь. Их было двенадцать человек, а вас только двое. Если бы я захотела, чтобы ты стала жертвой, кто помешал бы мне захватить тебя? В моей хижине вы были, как звери в клетке.
Ванда раздумывала: «Во всяком случае, ничем серьезным я не рискую. Нужно только предупредить Пьера, чтобы не потерялись мои следы. Но самое главное – какими угодно средствами добраться до Мишеля, увидеть его, помочь, освободить. Будь, что будет!»
– Ладно, – сказала она вслух. – Я согласна. Что я должна делать?
Старуха-жрица приняла заявление Ванды совершенно спокойно, как будто она и раньше не сомневалась в ее согласии. Собрав на кровати и на полу рассыпанные монеты и положив их себе за пояс, она предложила Ванде.
– Переоденься в одежды наших женщин. Тебе не нравится это? Но иначе нельзя. Решайся.
– Что ж поделаешь? Давай.
Иенг, нагнувшись, вынула из-под кровати платье, широкие панталоны и головную повязку.
– Оденься вот в это. Сейчас же. Через десять минут я приду за тобой.
Она направилась к выходу.
– Подожди, – остановила ее Ванда. – Могу ли я послать записку своим друзьям?
– Да. Так даже будет лучше, – и колдунья вышла из хижины, закрыв за собой дверь.
Когда Ванда несколькими минутами позже вышла, переодевшись, к ожидавшей ее старухе, сумерки уже сгущались. Иенг держала в руках зажженный факел.
– Вот письмо, которое ты отошлешь отцу Равену.
– Он получит его сегодня же вечером.
И не говоря ни слова больше, Иенг тронулась в путь, приглашая Ванду следовать за ней. Они шли довольно долго, все время поднимаясь в гору. Уже вскоре по выходу из деревни до слуха Ванды донесся глухой шум, напоминающий отдаленный гул массы людей. Чем дальше, тем явственнее становился шум, и постепенно можно было уже различить отдельные голоса поющих женщин.
Иенг, сопровождаемая Вандой, из гущи деревьев вышла на площадку. Здесь, под наблюдением своих «колдуний», полукругом расположились женщины. Вся поляна была освещена колеблющимся пламенем факелов, воткнутых в землю.
По призыву Иенг женщины смолкли. Короткое приказание – и кортеж двинулся в лес, сливаясь с тенью деревьев. Ванда осталась одна на опустевшей и потемневшей поляне. Прямо перед ней Пу-Кас загромождал небо своей грозной величественной массой. Она оглянулась назад. Внизу видна была долина. Вон там светились огоньки поста. Ванда подумала о Пьере, представила его тревогу по поводу ее исчезновения и на мгновение усомнилась в своем решении.
Сердце ее сжалось и наполнилось нежностью. Он был там, он ждал ее. Огни, которые виднелись – это свет фонарей, каждый раз зажигаемых по приказанию Пьера с наступлением темноты, если Ванда запаздывала где-нибудь на прогулке. Ванда представила себе их столовую, небольшой круглый стол, лампу с розовым абажуром, любимое лицо молодого человека, нервное подергивание губ под светлыми усами, его ясный открытый смех – представила так отчетливо, что, казалось, видела отсюда все это через открытое освещенное окно.