Клиффорд Луйк: «Впервые советская команда оказалась в Испании. Были организованы всевозможные дипломатические приемы и встречи. Представьте себе советского человека в Испании в 1963 году, они просто сходили с ума от восторга. Они пошли в El Corte Inglés и, по-моему, прикончили все вино в отеле. Они были как маленькие дети в чудесной стране и могли делать все, что хотели, и даже немного познакомились с ночной жизнью города» [80].
Эмилиано Родригес: «Они привезли много старых виниловых пластинок с классической музыкой. Они обменивали ее на спортивную одежду, потому что такие марки, например, как Lacoste и многие другие просто не продавались в СССР. Они жили недалеко от стадиона, а некоторые из них иногда гостили у меня дома, их всегда сопровождал член-корреспондент. Они никогда не оставались одни. На протяжении нескольких лет у нас складывались теплые отношения, и для них также было важно посетить нашу страну. <…> Я был близок с Кульковым, мы вместе пытались решить проблемы, связанные со здоровьем одного из его сыновей. Благодаря одному выдающемуся врачу мы достали слуховой аппарат для его сына» [80]; [64].
Александр Кульков: «Мы поехали туда, даже получили разрешение на въезд от правительства, но боялись, что могут быть провокации, что нас могут арестовать. Но наши опасения не оправдались, мне все понравилось, нас очень тепло встретили. Мы встречали испанцев, которые ездили в СССР, знали русский язык, а теперь приходили посмотреть на нас. С тех пор мы с Эмилиано стали очень хорошими друзьями» [81].
Эмилиано Родригес (в ответ на вопрос, испытывали ли они подобный страх, отправляясь в Москву, смеясь, отвечал): «На самом деле, такого рода опасений у нас не было, но мы были очень взволнованы. Мы были первой делегацией, которая посетила Москву. Как такового страха не было, было большое любопытство. Хотелось быть ближе к советским спортсменам, посмотреть, как у них обстоят дела. Нас очень поразило то, что все члены команды ЦСКА, или почти все, были военнослужащими. Но и это не вызывало у нас никакого страха. Наоборот, мы чувствовали себя очень комфортно. Мы даже успели обменяться подарками, нам прислали иконы, икру, которая нам очень понравилась. Эта поездка оставила в моей душе только приятные воспоминания. Конечно, мы ехали в страну, с которой у нас не было особо никаких отношений, но мы чувствовали себя спокойно. Мы знали, что наша общая любовь к баскетболу объединит нас».
Алачачян: «Мы были в поездке, но мы не ощущали себя туристами, мы просто испытывали удовольствие от этого путешествия. В то же время мы, конечно, понимали, что это была деловая поездка <…> Мы должны были защищать честь нашего клуба, поэтому в первую очередь нужно было сосредоточиться на игре. Но мы не упускали шанса познакомиться с культурой Испании. ”Вы хотите поехать и посмотреть корриду?“ ”Конечно, побывать в Испании и не посмотреть корриду…“ – отвечали мы [27, с. 287–288].
Астахов: «В аэропорту встречала большая делегация во главе с Бернабеу (президентом клуба ”Реал Мадрид“). На тренировках ЦСКА всегда был полный зал, вход только по билетам. Испания не видела русских с 30-х годов. Играли в небольшом зале на две тысячи зрителей – в Мадриде еще не было большого дворца спорта. Пол площадки был… бетонный! И на этом скользком полу нам все время ”свистели“ пробежки. Судьи судили ”в одну сторону“, и разница в пользу испанцев дошла до 38 очков[30]. Но к концу матча судейство стало более лояльным – настолько все уже были уверены, что испанцы вторую игру в Москве не проиграют» [82].
Эмилиано Родригес: «Мы вели в счете 17 очков и по ходу матча увеличили разрыв до 30 очков. Немаловажным фактором было то, что первый этап мы проводили в конце июля и температура внутри павильона вполне могла достигать 50 или 60 градусов. Советские спортсмены просто растаяли!» [80].
Арменак Алачачян: «Причин нашего фиаско было много. Я даже не хочу называть такие очевидные вещи, как размер площадки или крайне необъективное судейство. Это совсем не мелочи, это должно было повлиять и, безусловно, повлияло на исход матча. Но, во-первых, мы не понимали, как можем противостоять этим обстоятельствам. Если бы мы могли что-то сделать, мы бы не оказались в такой ситуации <…>
Наверное, мы начали свой путь к поражению задолго до того, как оказались в темном павильоне Мадрида. Поражение началось еще в Москве, еще до нашего отъезда. У нас было множество разговоров о предстоящем матче, все подчеркивали, что именно мы первые спортсмены, которые поехали в Испанию. Как часто мы слышали, что за нами все следят, что надеются, что мы не проиграем, что все верят в нас, каждый давал совет, как обыграть Реал Мадрид.
Я не сомневаюсь, что у всех этих людей были самые лучшие намерения, но эффект такой поддержки получился обратный. Мы были как наэлектризованные, все хотели проявить себя, никто не боялся испанцев, мы все жаждали победы, но каждый словно был сам по себе. Мы как будто забыли, что баскетбол – это, в первую очередь, командный вид спорта…» [27, с. 283–284].
Однако, несмотря на историческую победу испанской команды со счетом 86:69, Раймундо Сапорта осознавал трудности, с которыми ей придется столкнуться на матче в Москве. «Из-за телосложения советских баскетболистов и тактики игры их можно будет считать самым сильным противником, который когда-либо был у ”Реал Мадрида“. Они могут показать себя с наилучшей стороны, особенно в своей стране, особенно при поддержке такого количества зрителей. Когда мы одержали победу над советской командой, я испытал сильнейшее удовлетворение за все двадцать лет, которые я посвятил баскетболу» [80].
Педро Феррандис: «Помню, как-то я купил одну картину в магазине в Москве. Нас тогда постоянно повсюду сопровождал комиссар, мы отлично с ним ладили и решили, что для вывоза этой картины необходимо получить разрешение. Это было нашей ошибкой, ведь у нас не было регистрации в Москве. Однако к нам тогда все так относились, словно все двери были для нас открыты. Мы пошли в Пушкинский музей, там нас встретили и меня спросили, где я это купил. Я назвал адрес, а дальше меня вызвали к директору музея. В итоге эта картина оказалась редким панно XVI века, и, конечно же, мне не разрешили вынести его из музея.
Я сказал ему, что заплатил за картину 10 тыс. песет[31], но в музее мне сказали, что, если я ее оставлю, об этом сразу же узнает руководство. Тогда мы с политкомиссаром пошли в магазин, вернули панно, и я получил свои деньги обратно. Когда я вернулся в Испанию, я рассказал об этом случае одному эксперту, и он сказал мне, что они могли бы дать мне за эту картину два миллиона песет [80]. Представляете, до приезда в Россию чего мы только не думали о советских людях! Мы и понятия не имели, какие они на самом деле. Но такого мы еще не видели. Спортсмены вели себя достойно, как и их болельщики, ни одного выкрика, аплодисменты обеим командам… было много военных, которые вели себя очень благородно. Это была фантастика» [80].
Алачачян: «За 14 секунд до конца матча ЦСКА вел 20 очков, чего было вполне достаточно для победы. И тут Яак Липсо, один из сильнейших игроков нашей команды, допустил ошибку. Вместо того чтобы удержать мяч у себя, он бросил его в корзину. В этом не было никакой необходимости, неважно, выиграли бы мы со счетом 20 или 22 очка… За 8 секунд до конца нами была допущена еще одна ошибка: Травин пытался вывести на фол Дурана в атаке, но получил фол сам. Дуран забил один мяч, второй раз промахнулся, но Бёрджесс поймал отскок и забил. После этого в ”Лужниках“ прозвучал финальный свисток, счет на табло был равным»[32] [27, с. 291].
Клиффорд Луйк вспоминал: «Мы думали, что уже проиграли, но последние минуты игры перевернули весь ее ход. Мы были очень рады, что у нас появился шанс на победу. В то же время мы понимали, что одержать победу все равно будет очень сложно, особенно на их поле. Наши лучшие игроки уже устали. К тому же расписание игр было изнуряющим. Мы играли на следующий день, у ЦСКА были более сильные игроки на скамейке запасных, чем у нас. Вдобавок ко всему этому, советских спортсменов поддерживали их болельщики, и вы понимаете, кто победил в третьем матче» [80].
Третий матч нельзя назвать выдающимся – «Реал Мадрид» просто не мог противостоять ЦСКА, в состав которого входил сильнейший Геннадий Вольнов (26 очков). Итоговый счет – 99:80.
Шесть финалов и шесть Кубков Европы, завоеванных советскими командами, СССР – несомненный лидер на спортивной арене, однако это не могло длиться вечно.
Алачачян: «Победа в финале Кубка чемпионов над «Реалом» была незабываемой. У меня немало других наград – семнадцать, в том числе серебряная олимпийская медаль 1964 года, но именно этот Кубок мне дороже других» [26].
Чемпионат мира по баскетболу 1963 года в Бразилии. Гомельский, неутешительный старт в роли тренера
Зубков: «На мой взгляд, результат чемпионата мира в Бразилии был таким, каким он и должен быть. Уровень подготовки сборной не позволил ей бороться даже за серебро, не говоря уже о золоте» [83].
Чемпионат мира 1963 года стал для Гомельского первым официальным турниром в качестве тренера сборной, и, как и следовало ожидать, он внес изменения в состав команды, когда вступил в должность. В команду пришли такие игроки, как Вячеслав Хрынин и Вадим Гладун, разыгрывающие московского «Динамо» и киевского «Строителя» соответственно, также в состав входил латвийский защитник СКА Юрис Калныньш и форвард Александр Травин из ЦСКА. Новичками также стали грузинский гигант Анзор Лежава и молодой центровой ленинградского «Спартака» Леонид Иванов. В официальных соревнованиях принимало участие целых шесть новичков. Остальной состав оставался прежним – Корнеев, Вольнов, Петров, Зубков, Минашвили и Угрехелидзе. Очевидно, что Гомельский хотел изменить подход к игре в целом, поскольку подавляющее большинство дебютантов было в возрасте около 25 лет и имело опыт игры в Высшей лиге. Однако эксперимент не удался.