<…>. Они собрали всех игроков для отборочных игр, Боба Ланьера и много других ребят тоже не было, поэтому было принято решение взять в команду меня, восемнадцатилетнего парня. Сказали, что у меня есть шансы. Среди тех, кого отсеяли, были Пит Маравич, Келвин Мерфи, вот в таком составе мы и приехали в Мексику. Впервые люди стали обсуждать возможность нашего поражения на Олимпиаде. Мы не были лидерами, но выиграли все девять матчей и завоевали золото, а я побил рекорд по количеству очков, набрав 144» [105].
Поливода: «В Москве у нас прошел подготовительный турнир, на котором американцы представили очень известного игрока по фамилии Хейвуд. Я хорошо помню: он был молодой, я тоже тогда только начинал. На одной фотографии, которая была опубликована в газете, мы стояли рядом, и было заметно, что Хейвуд был почти на голову выше меня! Но я все равно выступал для него достойным соперником, а потом долго следил за его карьерой» [95].
В составе советской команды практически не произошло изменений по сравнению с Евробаскетом в Финляндии, однако вместо Жармухамедова выступил украинский центровой Сергей Коваленко, рост которого составлял 2,15 м. Большой проблемой для спортсменов стала адаптация к высоте более 2000 метров над уровнем моря в Мехико.
Сергей Белов: «Подготовка к олимпийскому турниру продолжалась около 3 месяцев. Руководители советского спорта попытались, как сумели, создать условия для олимпийских сборных <…> В частности, в том олимпийском цикле было начато строительство многопрофильной учебно-тренировочной базы в Цакхадзоре, в Армении. Маленький городок стал центром олимпийской подготовки. Однако для подготовки к Мехико Цакхадзора оказалось недостаточно, ведь высота, на которой проходили старты Олимпиады, почти в два раза превышала армянское среднегорье. В октябре 1966-го нам довелось побывать в Мексике на товарищеских играх, и уже тогда стало ясно, что на Олимпиаде всех ожидает что-то ужасное» [98, с. 91].
Поливода: «У нас была сформирована фантастическая команда после победы на чемпионате мира в 1967 году. Даже седьмой или восьмой игрок был на очень высоком уровне. Однако мне немного не повезло: за день до отъезда в Мексику мы играли товарищеский матч с ЦСКА. Я решил совершить данк, и один из игроков ЦСКА, Кульков, выбил меня из равновесия, из-за чего я получил серьезную травму <…> Помню, мы летели в самолете, и мне пришлось лететь лежа, чтобы перетерпеть боль» [95].
Белов: «Впечатления от обстановки, в которую я окунулся во время своей первой Олимпиады, у меня были самые светлые. Несмотря на казарменные условия размещения в Олимпийской деревне, обстановка была радостной и дружественной, было ощущение огромной олимпийской семьи, непередаваемая атмосфера. Это была пора довольно легкомысленного и безответственного отношения к мерам безопасности на олимпийских объектах. Олимпийская деревня производила впечатление бурлящего котла. Зайти в нее посторонним в условиях отсутствия сколько-нибудь серьезного фейс-контроля было элементарно, стоило лишь набросить на плечи какую-нибудь спортивную куртку» [98, с. 92–93].
Уже в Мексике советская команда, похоже, не ощутила на себе влияния высоты, обыграв первых шесть соперников по групповому этапу с ошеломляющим отрывом: Польша (+41), Марокко (+72), Южная Корея (+41), Болгария (+25), Куба (+34) и Мексика (+20). Последний матч первого этапа – с Бразилией, которая также считалась непобедимой командой, а поражение обрекало на встречу с командой Хэнка Айбы в полуфинале.
После равной первой половины матча СССР ушел в отрыв благодаря великолепному Паулаускасу (30 очков) и в итоге победил со счетом 76:65. В полуфинале их ждала Югославия, которая, в отличие от чемпионата Европы 1967 года, на этот раз отправила на соревнования своих лучших игроков. В своей группе сборная США, несмотря на возникшие перед игрой сомнения, продолжила свою историческую победную серию. Хотя в заключительный день ей пришлось приложить немало усилий для победы над Пуэрто-Рико.
Казалось, что все готово для очередного финала между двумя сверхдержавами, но неудачный матч против Югославии поставил крест на ожиданиях советских спортсменов (62:63).
Поливода: «Я не считаю Гомельского великим тренером, он был скорее менеджером, организатором. Он сам не играл в баскетбол на высоком уровне, поэтому многие вещи были ему непонятны. Потом он набрался опыта, многому научился, но на том турнире он допустил большую ошибку <…>. Раньше сборная доминировала над командами благодаря сильной защите. Югославы же, наоборот, играли в более атакующий баскетбол, как американцы <…>. Мы любили защищаться в зоне, но Гомельский сказал, что надо перейти к личной защите, но такой подход против Югославии не сработал. Мы должны были играть ближе к кольцу, закрывать все легкие голевые проходы. Они были очень техничными игроками, и, только защищаясь, мы позволили получить им преимущество. <…> Так победа ускользнула от нас. Нам Гомельский сказал, что возьмет вину на себя, что это из-за его ошибок мы проиграли, но когда мы вернулись в СССР, он обвинил во всем игроков. После этого я его совсем перестал уважать» [95].
Селихов: «Тренер югославской сборной поставил зону 1–3–1, и неумение играть против нее обрекло нас на поражение. Я всегда выходил в стартовой пятерке – и на чемпионате мира, и на Олимпиаде. Но в матче против Югославии Гомельский поменял позицию – под первым номером вышел Саканделидзе, а также он вывел двух тяжелых форвардов и двух легких форвардов. Атака в зоне 1–3–1 требует умения бросать со средней и дальней дистанции. Мы начали отставать на 10–15 очков, потом я вернулся на площадку, и мы смогли вырваться на пять очков вперед. Зрители стали активно поддерживать югославских баскетболистов, и в итоге на последних минутах мы упустили свое пятиочковое преимущество. Казалось, что победа так близка, все было в наших руках, но Поливода и Липсо были наказаны за фолы. Также справедливо заметить, что Вольнов, получивший травму колена, в этом матче практически не играл. Гомельский выпустил его на площадку чуть больше чем за минуту до конца, югославы победили, а мы проиграли, хотя в голове у каждого из нас были мысли о финале с США» [91].
Гомельский: «После перерыва мы выпустили на площадку наших лучших игроков – Паулаускаса и Андреева, у которых уже было по три персональных фола. <…> Удача повернулась к нам лицом, мы вырвались вперед и повели 40:35, но… затем Паулаускас и Андреев совершили ошибки на площадке» [85, с. 87].
Андреев: «Мне сказали, что все зависит от того, как я справлюсь со Спенсером Хейвудом <…>. Я думаю, мы были готовы их обыграть. Но были моменты, когда Гомельский не знал, что делать <…>. Я получил свой пятый персональный фол за 1:45 до конца игры[49]. Он сказал мне: ”Почему ты совершил эту ошибку? Если бы ты не получил этот фол, мы бы выиграли без проблем“. <…> Несмотря на то, что Югославия была очень хорошо подготовленной командой, мы должны были выиграть ту игру. <…> У Гомельского было много достоинств, но он в то же время допускал и много ошибок. Я думаю, что мы могли бы составить конкуренцию американцам. У нас даже были некоторые тактические подходы, которые мы приберегли против них» [92].
Сергей Белов: «Проигрывать в полуфинале югославам мы, конечно, были не должны. Команда СССР была достаточно сильной. Победа в матче за третье место стала для нас слабым утешением» [98, с. 93].
В упорном поединке с Бразилией (70:53), в котором приняли участие все игроки, а особенно отличился Паулаускас, набравший 17 очков, советские спортсмены одержали уверенную победу. В финале Югославия вновь потерпела явное поражение (65:50) в матче против великолепной американской сборной, подготовленной Айбой. Для США долгожданная золотая олимпийская медаль не заставила себя ждать, и хотя Гомельский остался на посту тренера, над его головой уже навис дамоклов меч.
Евробаскет 1969 года. Прощание с непревзойденным рекордом, но не с золотой медалью
Паулаускас: «Тот турнир, можно сказать, стал началом эры Белова» [56].
После поражения в матче против Югославии в Мексике континентальное превосходство СССР было как никогда под вопросом, поэтому Евробаскет в Неаполе стал лакмусовой бумажкой для команды и прежде всего для Гомельского. Хотя в составе команды было мало новых игроков, Папа решил внести изменения в структуру команды.
Паулаускас: «Когда я пришел в команду в 1965 году, капитаном был Вольнов, и он был им до 1969 года. Но перед моим отъездом в Неаполь Гомельский пригласил меня в свой номер и сказал, что с этого момента я буду капитаном. Я был очень удивлен, так как не ожидал этого. Сначала я сказал ему, что мне будет неудобно, так как у меня очень хорошие отношения с Вольновым, и что это именно он должен оставаться капитаном до конца своей карьеры. Но Гомельский настаивал, и в итоге я согласился. Вначале я не был уверен в том, что у меня получится, многие игроки были старше меня, но я быстро привык к новой роли. Отношения со всеми в команде были очень хорошими, так что у меня не было особых проблем».
Саша Гомельский: «Мой отец уже не хотел брать Вольнова в сборную. <…> Думаю, он уже не хотел брать его и в Италию, но команда его поддерживала. <…> После 1965 года половина состава сменилась, однако Вольнов был одним из тех, кто остался. Отец искал новые лица, и после 1967 года должен был появиться новый лидер. Им и стал Паулаускас. Он ни с кем не ссорился и со всеми находил общий язык. Он был уникальным человеком, у него были хорошие отношения даже с Беловым, а также с ветеранами. Думаю, это была хорошая идея выбрать именного его» [34].
Вольнов: «Я прекрасно понимаю позицию Гомельского. Он должен был подготовить мне замену. И в 1969 году я поехал на чемпионат Европы скорее в качестве компенсации за накопленные заслуги. В сборной сменилось поколение: уже были Сергей и Александр Беловы, Паулаускас, Болошев, Поливода. Я уже не играл в предварительных раундах»