Игорс Миглиниекс: «Мне нужно было отслужить в армии, а они хотели подписать со мной контракт, так что все сложилось. Это был один из лучших клубов Европы, если бы мне пришлось играть за слабую команду, это было бы совсем другое дело. В те времена получить приглашение лично от Гомельского многое означало» [109].
Едешко: «Методы, которые использовались ЦСКА для набора талантливых игроков, не всегда были честными. Например, если игрок учился в университете, то его все равно могли призвать в армию. То есть в ЦСКА. После окончания службы некоторые возвращались в родной город, но многие оставались в столице» [110, с. 13–14].
Поливода: «Гомельский делал то, что хотел. Он много лет не давал мне звания мастера спорта, потому что я не хотел выступать за ЦСКА. Мне было тяжело наблюдать, когда все игроки пятерки, с которым мы выиграли чемпионат мира, получили звание, даже те, кто почти не играл. Я же на том турнире был признан лучшим опорным полузащитником чемпионата и из-за этих личных отношений так и не получил его. В конце концов это звание я получил только в 1971 году, хотя должен был получить его еще в 1967 году. Но это было уже после того, как Гомельского поймали с долларами и уволили из сборной» [95].
Селихов: «Справедливо это или нет – это одно, но игроки все-таки пришли в команду по своей воле. Никто ведь не отказался. Это тоже обсуждалось на сборной. Например, мы предложили Паулаускасу приехать и играть за ЦСКА, но он ответил, что в Литве он чуть ли не национальный герой, а у нас и так достаточно много хороших игроков. Мы приняли его решение, но все остальные приглашенные приехали» [91].
Паулаускас: «Я не помню точно, когда это было, кажется, в 1966 или 1967 году. Мы были в Южной Америке, и Вольнов, который на тот момент был еще капитаном, захотел со мной поговорить. Мне поступило предложение приехать и играть за ЦСКА, в составе которой я выиграю чемпионат и Кубок Европы, улучшу свои жилищные условия, займу важное место в команде и так далее. Но я ответил, что в Литве меня очень любят и уважают, и я не хочу это потерять. Мы проговорили час, но они поняли мою точку зрения, что я очень оценил» [56].
Андреев: «Все игроки стремятся к совершенствованию, и ЦСКА была сильнейшей командой» [92].
Тараканов: «Отбор в ЦСКА был проведен очень тщательно, в команду попали лучшие и самые активные игроки страны. Вопреки распространенному мнению, почти все были рады принять приглашение и играть в Москве. Да, они могли говорить своим клубам, что их заставляют играть за ЦСКА, но на самом деле большинство из них было радо такой возможности» [111].
Жармухамедов: «Вам и сегодняшней молодежи трудно понять, что это были за времена. У Гомельского была сильная поддержка в армии. Если ты играл в сборной, тебе платили больше, ты часто выезжал за рубеж. Не секрет, что на этом делали бизнес <…> Поэтому никто открыто против Гомельского не выступал. Мы все старались играть как можно лучше, чтобы быть и в ЦСКА, и в сборной» [57].
Селихов: «В других командах игроки получали две зарплаты, в Тбилиси даже до трех. В ЦСКА, поскольку мы были государственными служащими, нам платили в соответствии с нашим рангом, поэтому условия везде были одинаковые, не скажу, что у нас они были лучше. Что правда, так это то, что игра за ЦСКА означала прямой путь в сборную. Если ты играл за ЦСКА и за сборную, то, конечно, для игрока ЦСКА это было совсем другое дело по сравнению с теми, кто играл только за свой клуб» [91].
Мышкин: «В ЦСКА были созданы условия для того, чтобы игроки жили хорошо и были счастливы… Потому что это была армейская команда, и она значила больше, чем другие клубы» [103].
Ерёмин: «В ЦСКА всегда приглашали лучших игроков из ведущих клубов. Параллельно они также приглашали молодых игроков из нескольких команд, чтобы попробовать их, около шести или восьми. Меня пригласили, ну, даже не пригласили, они взяли меня на службу в армию, которая имела очень высокие стандарты. Так что я был одним из тех молодых игроков. Гомельский лично не пригласил меня, меня заметил второй тренер, Астахов. Он увидел меня, рекомендовал меня Гомельскому, и они пригласили меня через Министерство обороны. Вот так я и оказался в ЦСКА» [59].
Сергей Белов: «Играть в ЦСКА, лучшем клубе страны, с детства было моей мечтой и единственным приемлемым для меня вариантом моего баскетбольного будущего <…> После того как я стал чемпионом мира и Европы, вокруг моей персоны неизбежно пошли разговоры о скором переезде в Москву, в ЦСКА или ”Динамо“. Сам я также чувствовал, что такая перспектива должна быть не за горами. Поэтому предложение Вольнова, с одной стороны, было ожидаемым, но с другой – от этого не менее престижным и приятным <…> Тем не менее на предложение Геннадия я тогда ответил сдержанно, сказав, что готов рассматривать этот вариант только после Олимпиады 1968 года, а до тех пор связан обещанием играть за ”Уралмаш“. Только выполнив обязательства перед свердловчанами, я воплотил в жизнь свою мечту детства и надел майку игрока ЦСКА» [98, с. 94].
Римас Куртинайтис: «Игроки, которые учились в университете, не могли быть призваны в армию. А когда заканчивали, то отслужить надо было только три месяца, и все. Но если ты не учился в университете, то тебя могли призвать» [112].
Валдис Валтерс: «Первый раз ЦСКА пытался меня ”завербовать“ во время юниорского турнира, я набирал в среднем около 30 очков, тогда меня заметил Озеров и предложил поехать, когда мне исполнится восемнадцать лет. Но я не захотел. Потом, когда я стал лучшим игроком в своей команде, меня хотели забрать в армейскую команду Латвии, ”СКА Рига“, но потом я поступил в университет и таким образом смог вырваться. У меня родилось двое детей, и после этого меня не могли призвать в армию. Мне предлагали уехать, один генерал сказал, что мне дадут ”Волгу“, четырехкомнатную квартиру в Москве. Но я снова отказался. В СССР каждый выступал за свою республику, в то время была Латвийская Социалистическая Республика, поэтому если бы я уехал, то это было бы предательством».
Александр Волков: «Тогда многое было связано с военной службой. Я пытался ее избежать, но в Киев приехали два офицера, пригласили меня в ЦСКА, я прошел медкомиссию и был отправлен в Москву. Конечно, я не был рядовым солдатом, но в Киеве меня никто не защищал. Правда, в любом случае я не жалею об этом, я очень хорошо сыграл два сезона в отличном клубе. Мне многое нравилось – хорошая организация, жизнь в Москве… Это был новый опыт. После этих двух лет я вернулся в Киев» [114].
Саша Гомельский: «Мой отец не был идиотом, он понимал, что конкуренция необходима для роста, но как тренер ЦСКА он должен был еще и побеждать. Это была сложная проблема <…>. В то время важен был результат, поэтому он набирал лучших игроков» [34].
Мышкин: «У меня был вариант перейти в ленинградский ”Спартак“, меня приглашал Кондрашин. Но я выбрал ЦСКА, и скажу почему, об этом мало кто знает. Почти вся моя семья связана с армией, отец – полковник, и он однажды полушутя сказал: ”Баскетбол – это, конечно, хорошо, но ты должен быть офицером“. Так что в итоге я выбрал ЦСКА. Были игроки, у которых не было выбора, у них не было другого пути: например, если ты сделал что-то незаконное и тебя поймали на таможне… Так что иногда ЦСКА спасал людей. Не могу сказать за других, но я не считаю, что у нас не было выбора. У меня была возможность перейти в ”Спартак“, а если бы я туда перешел, никто бы ничего не смог сделать. Кроме того, однажды Александр Кандель (тренер ”Уралмаша“) сказал мне: ”Если ты уйдешь из „Уралмаша“, ты должен идти в ЦСКА. Ты должен идти туда, где лучшие, чтобы стать лучшим. Нет смысла играть в команде, которая только за медали борется. Ты должен быть чемпионом“ <…> Я пошел в ЦСКА, потому что это был лучший клуб, а не из-за денег, машин, квартир…» [103].
Римас Куртинайтис: «У Гомельского были знакомые в Кремле, и он знал, как решать такие сложные дела. Он все решал за тебя и ставил одно условие: либо ты играешь за ЦСКА, либо садишься в тюрьму» [112].
Валерий Тихоненко: «В те времена в СССР никому ничего не предлагали. Мне просто пришел приказ о зачислении в ЦСКА. Я не хотел, но у меня не было выбора, я не мог оставаться в Алма-Ате. Когда я отработал два сезона, они должны были меня отпустить, но не отпустили. Сказали, что ЦСКА не хочет этого делать, меня повысили в звании, хотя я ничего не просил и не подписывал. Я сказал, что все равно поеду в Алма-Аты, но тогда мне пригрозили, что на меня заведут дело и передадут его в суд, поэтому мне пришлось остаться. Все это оказывало на меня давление, меня могли даже посадить в тюрьму за неповиновение, но я все равно принял решение уезжать. В тот момент Гомельский сыграл очень важную роль, он пообещал мне, что если я отыграю еще один сезон, то меня отпустят. Я согласился, но все то время, что меня не отпускали, я перестал выполнять их приказы, на меня завели дело, вызвали на Красную площадь в Кремль и сказали, что посадят. И они, на самом деле, могли это сделать, поэтому каждую ночь я должен был нести дежурство, как настоящий военный. Я был молод, не понимал многих вещей, но, к счастью, великий Гомельский умел все решать, договариваться, и через год я смог вернуться в Алма-Ату. Я его уважаю, он очень много сделал для моей карьеры, и благодаря ему я играл на таком высоком уровне» [115].
Едешко: «В первый год работы в ЦСКА я выиграл чемпионат и Кубок Европы, но все равно хотел вернуться <…>. Меня привели в кабинет руководителя, где мне сказали: ”Мы хотим, чтобы ты остался“. Я отказался, Москва всегда казалась мне скучной. Тогда они предложили мне двухкомнатную квартиру с отличным расположением. Я снова отказался. Мне напомнили, что это международный клуб, что у меня будет возможность ездить за границу, но я все равно не хотел менять свою точку зрения. Тогда лейтенант сказал мне: ”Хорошо, возвращайся в Беларусь, но через месяц я призову тебя офицером в военную казарму. Потом ты вернешься в Минск, а через две недели тебя снова призовут. И будешь ты не в Москве, а в месте гораздо хуже“. Это были не очень много