Красные гиганты. История советского баскетбола — страница 36 из 57

Возвращение «Советского катк»

Евробаскет 1981 года. Турнир Валдиса Валтерса

Тараканов: «В следующем году на чемпионате Европы 1981 года мы обыграли всех легко (Югославию два раза и Италию с большой разницей), потому что играли быстро и с Валтерсом, который разгонял команду. Так же должно было быть и в 1980 году, мы были явно сильнее всех по составу» [58].

Неудача на Олимпиаде в Москве тяжело отразилась на Гомельском. По словам его сына Владимира, во время турнира тренер перенес два микроинфаркта [24, с. 366–367], после чего несколько месяцев восстанавливался и большую часть сезона-1980/81 не тренировал.

Как уже стало привычным, Юрий Селихов возглавил ЦСКА, а в Спорткомитете обсуждалось ближайшее будущее сборной. Анатолий Блик, выступавший в 1970-х годах за московское «Динамо», был в составе комиссии: «Мне сказали, что Гомельский больше не будет работать со сборной. Он был очень расстроен поражением в Москве и сказал мне, что собирается прекратить работу. Начали искать тренера, и мне с самого начала сказали, что надо искать кого-то нового, не Гомельского и не Кондрашина. Рекомендовали Селихова, который уже был первым тренером ЦСКА. Прошло полгода, началась подготовка к Евробаскету-81, вернулся Гомельский, и было принято решение, что молодой тренер должен работать с кем-то более опытным, чтобы набираться опыта. Гомельский захотел снова работать, и мы стали работать втроем – Гомельский, Селихов и я» [131].

Несмотря на критику, вызванную неудачей, и свое недомогание, Гомельский вернулся к руководству сборной. Папа по-прежнему имел хорошие связи в высших эшелонах власти, и отсутствие явной альтернативы было ему на руку.

Гарастас: «Гомельский тогда, кстати, остался на своем месте. Не из-за меня, конечно. Думаю, во многом потому, что был в хороших отношениях с высоким начальником из ЦК КПСС, отвечавшим за культуру и спорт в стране» [170].

Перед Евробаскетом 1981 года в Чехословакии уход Сергея Белова означал конец целой эпохи. Легендарный сибирский защитник более десяти лет был звездой сборной, доминирующей фигурой, бравшей на себя ответственность в трудных ситуациях. Без него структура команды и ее манера игры должны были измениться. Двумя другими выбывшими стали ветераны Жигилий и Милосердов. К ним присоединились легкий форвард Николай Фесенко и разыгрывающие Геннадий Капустин и Валдис Валтерс. Первые двое не оказали должного влияния и в сборную не вернулись, а вот дебют Валтерса был запоминающимся.

Будучи уроженцем Латвии, он выступал за рижский ВЭФ и обладал завидными игровыми качествами: рост 1,90 м, атлетическое телосложение, мощный бросок из-за пределов площадки, умение вывести противника из равновесия при игре один на один. Словом, он казался идеальной заменой Сергею Белову. На самом деле игроки и пресса утверждали, что он уже должен был принять участие в московских Играх. Но сомнения Гомельского были в чем-то понятны. Талант Валтерса сопровождался непростым характером, и в скромном клубе Риги он делал все, что хотел. Он был игроком, обладающим в основном талантом забивать, он совершал отличные броски, и мяч словно горел в его руках. Однако его способность адаптироваться в национальной сборной, где ему придется считаться с другими игроками, вызывала сомнения.

Блик: «Гомельский сказал, что главная наша проблема – это разыгрывающий. Он считал, что в каждой линии у нас должен быть лидер. В центре у нас был Ткаченко, на позиции легкого форварда – Мышкин. На позиции разыгрывающего у нас был Ерёмин. Он сказал, что надо усиливать состав. Он спросил, кто из игроков поможет нам это сделать. Я сказал, что это может быть Валтерс. ”Что значит Валтерс? Он ведь никогда не играл разыгрывающего“» [131].

Валтерс: «В рижском ВЭФе я теоретически играл разыгрывающего, но также я завершал атаки. Играл не так, как Ерёмин. Это был новый стиль, подобного которому еще не было» [131].

Как игрок, Блик практиковал игру, основанную на скорости. Он намеревался перенести этот стиль в сборную, краеугольным камнем которой должен был стать Валтерс. «Гомельский был не очень восприимчив к нашим комментариям, у него была другая концепция игры <…> Он всегда выигрывал с помощью высоких центровых, очень хорошо с ними ладил, но иногда это могло работать против него. Почему я предложил Валтерса? Есть талантливые игроки, которые много работают, да, многому можно научиться. Но есть те, которым талант был дан с рождения. Для меня главным было соотношение роста и скорости. У Валтерса все с этим было в порядке <…>. Я сказал ему, что, по моему мнению, он – лучший игрок в Европе, надо только доказать это» [131].

Валдис Валтерс: «Анатолий сказал мне: ”Не бросай так много, сосредоточься на пасах“, – и я согласился. Гомельский считал меня бомбардиром, думал, что я не понимаю игры и играю только для себя. Мы стали выигрывать и причем уверенно, а это значит, что предложение Блика сработало. Мы были быстрее, нам не нужно было вникать в игру югославов <…> Мне нужно было, чтобы кто-то поверил в меня, придал мне уверенности. Блик убедил меня, что мы превосходим югославов по таланту, с него все и началось» [113] [131].

Все это также происходило на фоне изменений самого Гомельского после его самой большой неудачи.

Саша Гомельский: «Если вспомнить карьеру моего отца, то у него было два разных подхода к игрокам. Вначале он считал, что самое главное – это выполнение приказов тренера, ты должен слушаться его, или будут последствия. Но после Игр в Москве все изменилось. Он осознал, что на площадке находятся именно игроки, в то время как он сидит на скамейке запасных. С этого момента он не пытался все контролировать и принимать решения, он стал больше другом игроков, он чаще разговаривал с ними. Если вы поговорите с Сабасом, Куртисом или Хомичусом, они скажут вам, что больше между ними не было той дистанции и отношений, он был тренером, а они – игроками. Предыдущему поколению было гораздо сложнее иметь с ним дело, например Жару, Вольнову, Паулаускасу <…> Раньше он был скорее диктатором, но после 1980 года он сильно изменился» [34].

Валтерс: «Гомельский не очень хорошо понимал баскетбол, но он был хорошим менеджером, хорошим психологом, он умел вести людей. У него были хорошие качества. Я думаю, что к концу его характер смягчился, стал более дружелюбным, прежде он всегда шел на конфронтацию. Он был строг, имел свою систему и должен был внимательно следить. Были игроки, которые ему что-то говорили, но либо вы согласились, либо он отправил вас в Сибирь. Иногда мы смеялись над ним, но мы также боялись его» [113].

Ерёмин: «После поражения на Олимпиаде в Москве Гомельский изменил взаимоотношения с игроками. Он всегда был авторитарным тренером, был жестким. Но с такими игроками, как Валтерс, oн понял, что должен использовать иные методы. Валтерс был как художник, ему нельзя было устанавливать ограничения, иначе он не мог играть. Ему нужна была эта свобода, Гомельский заметил это, и Валтерс заблистал» [59].

В первом туре СССР уверенно обыграл Польшу (+12), Западную Германию (+32), Турцию (+18) и Италию. Итальянцы, выбившие их из борьбы за золото в Москве годом ранее, проиграли с разницей в 30 очков (97:67). Счеты были сведены. Последняя игра в группе была с Югославией. Обе команды уже прошли квалификацию, но результат имел значение для следующего этапа.

Игра началась при равном счете, но пара Валтерса и Мышкина добилась того, что на перерыв они ушли с ощутимым преимуществом (55:42). Помимо оглушительной победы в том матче (108:88), было ощущение, что что-то существенно изменилось. Отпала необходимость постоянно играть с опорой на «башни», что дало Мышкину пространство и позволило ему блистать попеременно то на позиции легкого форварда, то на позиции тяжелого форварда. Больше не было постоянных позиционных атак с настойчивым поиском Ткаченко у кольца, что замедляло игру и делало ее более предсказуемой. Валтерс, Мышкин, Лопатов и Йовайша не стеснялись ускоряться и бежать в контратаку, ускоряя темп и разбивая соперников на скорости.

Де Ла Круз: «Валтерс произвел на нас неизгладимое впечатление, мы его не знали, он появился внезапно. Мы задавались вопросом: ”Откуда этот парень вообще взялся?“» [162].

Валтерс: «Мне рассказывали, что Таньевич, тренер сборной Югославии в 1981 году, говорил, что я не из Риги, что меня привезли из американского университета» [131].

Блик: «Все были в шоке, когда увидели его. Говорили: ”Он же американец, вы его оттуда привезли (смеется)“» [131].

Саша Гомельский: «В 1981 году, с Мышкиным и Валтерсом, команда играла по-другому, гораздо быстрее. Почему отец не сделал этого три-четыре года назад? Мне кажется, надо было раньше менять стиль» [34].

Во втором туре все продолжилось в том же духе. Советские игроки выиграли все три групповых матча у Чехословакии (+26), Испании (+9) и Израиля (+28) и вышли в финал, не проиграв ни одной игры за весь турнир. Мало того: в среднем за игру они переваливали за 100 очков: 108 против Югославии, 97 против Италии, 110 против Испании и Чехословакии, 112 против Израиля… Доминирование было неоспоримым, и все матчи закончились с разницей не менее 15–20 очков, за единственным исключением – Испания уступила «всего» девять очков. Теперь оставалось довести дело до конца и завоевать золото. В последний день, когда на кону стояло второе место в финале, Югославия уверенно обыграла Испанию, которая так и не смогла сделать последний шаг и одолеть югославских спортсменов.

Финал против Югославии стал подтверждением всего того, что мы видели до сих пор. Советская команда играла в защите по принципу ”один на один“ и подавляла соперника своей интенсивной игрой: отбивала каждый бросок, боролась за каждый свободный мяч и не давала сопернику передышки. Через несколько минут счет стал 9:0, и Богдан Таньевич был вынужден остановить игру. Чосич попытался вернуть свою команду в игру, но Мышкин взял инициативу в свои руки. Сочетание роста, скорости и бросков из-за пределов площадки не позволяло югославским игрокам, которых он переигрывал в каждом переходе, противостоять. Счет продолжал расти и в перерыве достиг 43:25. Югославия, желая сохранить свое достоинство, сумела сократить отставание до девяти очков (55:46), но затем Валтерс решил довести дело до конца.

Шесть очков и несколько передач с его стороны позволили довести разницу в счете до двадцати очков (70:50). Финальная точка. В последнем действии матча латышский игрок перехватил мяч и завершил игру мощным данком, что символизировало взрыв и возвращение Советского Союза в международный баскетбол.

Валтерс заслуженно получил титул лучшего игрока турнира в свой дебютный международный сезон. Он провел фантастический Евробаскет, превзошел всех своих сверстников и зарекомендовал себя как один из лучших европейских игроков современности: «Представляете, какой переход? Из скромного ВЭФ – в первого в Европе. Как молотком по голове…» [171].

Набрав в финале 29 очков и проведя великолепный чемпионат, Мышкин также вошел в пантеон европейских богов. Он уже блистал на предыдущих турнирах, но именно в Чехословакии показал всю свою многогранность и потенциал. Рост 2,07 м, способность играть в контратаке, делать дриблинг и успешно бросать – все это его сильные стороны. Кроме того, он передвигался с бешеной скоростью, что для баскетбола того времени было даже больше.

Доминирование СССР проявилось в идеальной пятерке, в которую вошли Валтерс, Мышкин и Ткаченко. ”Советский каток“, громивший Европу столько лет, вернулся. Однако сам Гомельский не питал иллюзий по поводу этой победы: «Эти юги победами уже наелись. Их теперь обыгрывать несложно. Вот следующее поколение голодных до побед югославов снова будет очень опасно» [24, с. 373–374].

Валтерс: «Гомельский был очень хорошим мотиватором, а Блик хорошо разбирался в баскетболе, поэтому они хорошо дополняли друг друга. Блик указывал Гомельскому на ошибки, но потом тот стал видеть в нем конкурента и выгнал его из команды. Думаю, если бы он остался помощником тренера, мы бы выиграли все. Потом пришли Едешко и Селихов, но и они не смогли повлиять на Гомельского» [113].

Чемпионат мира в Колумбии 1982 года. Все или ничего

Кубок мира 1982 года в седьмой раз из девяти проводился в Северной и Южной Америке – на континенте, к которому FIBA проявила пристрастие при проведении своего главного турнира. На этот раз он проводился в стране с не очень развитыми баскетбольными традициями и отсутствием международных успехов – Колумбии.

Тараканов: «Колумбия и сейчас экзотика, а тогда тем более. Остановились мы в Медельине, это был центр наркоторговли, везде картели. Гостиница стояла на горе, окруженная тремя кордонами. Из отеля нам было сказано никуда не выходить. Ездили в зал и обратно» [172].

Ткаченко: «Мы тогда о наркомафии еще ничего не знали. Хотя и обращали внимание на большое количество солдат и полицейских в этих городах. Но думали, что так и должно быть, что это все – для безопасности спортсменов» [173].

Чемпионат проходил во второй половине августа. На первом этапе двенадцать команд были разбиты на три группы. По две лучшие команды из каждой группы выходили в следующий тур, где к ним присоединялись хозяева турнира. Каждая из команд сыграет с четырьмя командами, не попавшими в свою группу, и с Колумбией, причем результаты первого этапа сохранялись. Две лучшие команды должны были сыграть в финале, а третья и четвертая – бороться за бронзу.

Для Советского Союза сокрушительной победы на Евробаскете-81 было недостаточно, чтобы взять реванш за поражение в Москве. Путь к возрождению, если такое вообще возможно, проходил через победу на Кубке мира, обыграв своих главных исторических соперников – Югославию и США. Два члена советской команды, похоже, восприняли это как личный крестовый поход. Ими были Ткаченко и Гомельский.

Ткаченко: «Играли не за деньги, а за идею: за себя, за своих близких, за Родину. Это не высокие слова, мы действительно готовы были умереть на площадке. Ехали бороться за ”золото“. ”Вы лучше всех, у вас все должно получиться“, – постоянно говорил нам Папа – Александр Гомельский» [173].

Мышкин: «К колумбийскому первенству наша команда подошла на пике формы. Иногда в процессе подготовки ты чувствуешь, что чего-то не хватает, а здесь все шло идеально» [62].

У СССР была молодая (в среднем чуть меньше двадцати пяти лет), но очень опытная команда, шесть игроков имели рост более 2,05 м, что по тем временам было космическим. По сравнению с прошлогодним чемпионатом Европы в составе команды произошло три изменения: в команде не было легендарного Сальникова, а также Капустина и Фесенко. Стоит отметить Хомичуса, вернувшегося в сборную после пропуска двух крупных турниров, а также дебют сильнейшего эстонского игрока Хейно Эндена и перспективного литовского центрового Арвидаса Сабониса, которому только исполнилось семнадцать лет. Рост Сабониса был уже 2,15 м, и парень еще продолжал расти.

Тараканов: «В номере я жил с Сабонисом, который в 17 лет приехал на свой первый турнир. Он, помню, по-русски еле говорил тогда» [172].

Первый этап прошел вполне комфортно: победы с большой разницей над Кот-д’Ивуаром (+49) и Австралией (+39), а также была одержана более сложная победа над Бразилией (+7), которая боролась до конца. На втором этапе отличились Хомичус и Лопатов.

Второй этап начался, как и первый, с разгрома Канады (+31) и еще одной уверенной победы над слабыми хозяевами (143:76), которая показала всю абсурдность и несправедливость их прямой квалификации. В итоге Сабонис, чье присутствие до этого момента не было заметным (10 очков против Кот-д’Ивуара, 4 против Австралии и 2 против Канады), уничтожил колумбийцев, набрав 28 очков, 13 подборов и 5 передач всего за 23 минуты.

Три матча, в которых решался вопрос о выходе в финал, шли один за другим. Первый – с Югославией, которую закалило поражение годом ранее. В первом тайме балканцы, построенные на быстрых переходах и контратаках, уверенно переиграли СССР, которому не хватало точности в передачах и бросков из-за пределов площадки. Югославия лидировала на четырнадцать очков, и к перерыву разница сократилась до шести очков. Набрав темп в начале второй половины, советские баскетболисты в результате разгромного рывка 20:4 обеспечили себе отрыв около десяти очков, который сохранили до конца, победив со счетом 99:94. В составе СССР выделялись Ткаченко (19), Мышкин (20) и Йовайша (16), которые противостояли мощному классическому дуэту Кичановича (28) и Далипагича (18).

В следующем матче советским спортсменам противостояла сборная Испании, которая набирала обороты и все ближе подбиралась к возможности уверенной борьбы за медали. Испанцы на том чемпионате одержали первую в своей истории победу над США, но тяжелое поражение от Югославии во втором круге (–17) означало, что для выхода в финал им необходимо было обыграть СССР.

У советских спортсменов было пространство для маневра, победа гарантировала им борьбу за золото и избавляла от необходимости играть с США по принципу «все или ничего». Спортсмены СССР вышли на поле очень заряженными, ведомые раскованным Мышкиным, и это задало темп. Безупречная игра Хомичуса (26) и великолепный Ткаченко (24) уверенно доминировали в матче с апатичной и не очень мотивированной сборной Испании. Когда же во второй половине встречи они набрались решимости и пошли в атаку, разница в счете была уже недостижимой, и СССР в итоге победил со счетом 106:93.

Таким образом, к последнему матчу полуфинальной группы Советский Союз подошел уже квалифицированным в финал, но американцы обязаны были победить, так как победа СССР означала бы квалификацию для югославов. СССР провел игру, не выкладываясь на полную, сохранив основной костяк и предоставив минуты игры менее привычным игрокам (Сабонис вернулся на площадку и набрал четыре очка). После равной первой половины с небольшим преимуществом советских игроков, американцы после перерыва вернулись с новыми силами и без особых проблем сохраняли преимущество. Некоторые игроки не скрывали, что выбирали себе соперника.

Мышкин: «В последнем туре мы встречались с американцами. В случае поражения мы выходили в финал на них же, а если бы победили, – то на югославов. Сейчас, наверное, уже можно сказать, что мы использовали возможность выбора (счет того матча – 93:99 в пользу США). Нет, никакого специального сговора не было, просто сказался внутренний настрой команды. Все поняли, что надо готовиться к финалу именно с американцами. Югославы всегда умели настраиваться на нас, а матчи против американцев давались нам гораздо легче. Югославы присутствовали на той игре. Они кричали, топали ногами – дескать, Советы не пустили их в финал. Вот так мы отомстили им за финал ЧМ-78. Тогда в решающий момент Далипагич с грубым нарушением выхватил мяч у Сальникова» [62].

Однако перед финалом случилась неожиданная неудача: лучший бомбардир команды и одно из открытий турнира – Хомичус – пропустил матч… из-за насекомого: «За двое суток до решающего матча мы играли в гольф, я бегал босиком и меня что-то укусило. Думаю, простой комар или какое-то насекомое. Может, ничего бы и не произошло, если бы не вечерняя тренировка, на которой я натер место укуса, но не обратил на это особого внимания. В итоге просыпаюсь утром, а нога пульсирует и опухоль почти до колена <…>. В общем, вышел я на разминку перед финалом и понял, что не то что бегать – ходить толком не могу. Впрочем, если бы надо было – я бы сыграл через боль, о чем сказал и тренерам, но финал, к счастью, сложился удачно и без моего появления. А уже после матча я и выйти самостоятельно из зала не мог. Анатолий Мышкин подсадил меня на спину и вынес на себе» [174]. Несмотря на непредвиденную травму, советские баскетболисты чувствовали себя подготовленными.

Ткаченко: «Гомельский говорил нам, что сильная команда два раза подряд одному и тому же сопернику не проигрывает. Еще до чемпионата готовились к тому, что сборная США будет нашим единственным серьезным противником. Ее лидеры – Глен Риверс, Антуан Карр, Марк Уэст – через несколько лет стали звездами НБА. В предварительном раунде мы им уступили и горели желанием взять реванш» [173].

Как и на предыдущих Кубках мира, США представили далеко не лучшую университетскую команду. Их сильными сторонами были привычная агрессивная защита и уровень внешних игроков: очень атлетичные, хорошо бросающие и обладающие выдающимся индивидуальным мастерством. С другой стороны, хотя у них были солидные внутренние игроки, им не хватало доминирующих и устрашающих игроков, кого-то, кто был бы заметен на фоне советского роста и размаха. Лучшими игроками команды были разыгрывающий Джим Томас, центровой Антуан Карр и легкий форвард Митчелл Уиггинс, но лидерство принадлежало выдающемуся «стрелку» Глену Риверсу. Их тренировал Боб Велтлих, ученик Бобби Найта, который в том же году покинул пост тренера клуба «Оле Мисс» и перешел в Техасский университет. Предположение, что матч с США окажется проще, чем с Югославией, оказалось ошибочным. Для американцев это была третья игра «на вылет» за три дня подряд, как это часто бывает с игроками, которые практически не играли вместе, но по ходу турнира они становились все лучше.

Одной из причин успеха советских игроков была их способность развивать очень быструю игру, удерживая Ткаченко на площадке, что они и реализовали на практике в решающем матче. Матч начался с примерно равной игры обеих сторон, Риверс и Томас составляли конкуренцию Валтерсу и Мышкину. Ткаченко сеял ужас (5 блок-шотов) и обыгрывал Карра, а советские игроки расположились в зоне, которую американцам было трудно контролировать.

Контратаки Ерёмина и успех Лопатова принесли первые преимущества более чем в десять очков, но выход на площадку Пинона и Сунвольда, а также увеличение интенсивности защиты позволили американцам постепенно отыграться, пока в перерыве они не перевернули ход игры (47:49).

После перерыва США продолжили лидировать благодаря эффектным контратакам Риверса и дальним броскам Сунвольда, хотя преимущество все еще было незначительным. Американцы пошли в атаку на отскок, Гомельский пробовал одновременно ввести в игру Белостенного и Ткаченко, но тогда темп и атака страдали. На пике игры, когда ситуация становилась все более тревожной, на площадку впервые вышел Дерюгин, который забил несколько важных мячей и с помощью Ерёмина восстановил преимущество на табло: «В том финале я сыграл несколько минут, семь или восемь, вышел на поле, когда команда проигрывала. Я набрал семь очков[88], мы повели в счете, и Гомельский написал, что я очень помог команде» [163].

Затем наступил момент славы лучшего игрока матча Анатолия Мышкина, который принял матч на себя: «Во второй половине я почувствовал в себе новые силы. Когда после игры я понял, что набрал 32 очка[89], я не мог в это поверить» [62].

Ткаченко: «Ведущую роль в той игре сыграл Анатолий Мышкин. Гомельский, конечно, был настолько эмоционально вовлечен в игру, что казалось, он сейчас сам выскочит на площадку. И эта энергия мотивировала команду» [173].

Бросок Мышкина за полторы минуты до конца игры обеспечил СССР, казалось бы, окончательное преимущество – семь очков. Отчаянное давление американцев и нервы советских игроков привели к нескольким подряд советским ошибкам. За 25 секунд до конца матча Томас совершил «2+1» и тем самым сократил отставание американцев до одного очка, после чего последовала еще одна ошибка советской команды.

СССР, начавший было праздновать победу на скамейке запасных, в миг оказался на краю пропасти, когда у США осталось последнее владение за девять секунд до конца. Мяч попал в руки к Санвольду, который не заметил под кольцом ожидающего мяч Митчелла и сделал передачу через всю площадку Риверсу, чей бросок, несколько форсированный, не был удачным. Ткаченко взял отскок, и СССР стал чемпионом мира: «Последние секунды помню очень хорошо. Секунд за десять до конца при счете 95:94 в нашу пользу судья назначил спорный мяч в центре площадки. Американцы организовали атаку и вывели на бросок своего главного забивалу – Глена Риверса. Но тот промазал, мяч ударился о дужку кольца, нас спасли буквально сантиметры… Я оказался первым на подборе, прижал мяч к себе, и тут же прозвучала сирена» [173].

Лучшим доказательством важности той победы служат кадры, на которых обычно спокойный и уравновешенный Ткаченко носится по всей площадке, прыгая в объятия своих товарищей по команде, или без труда подкидывает некоторых из них. Гомельский целовал всех встречных, прежде чем его подхватили игроки в центре площадки.

Ткаченко: «Это был самый радостный момент в моей карьере. <…> После неожиданного проигрыша домашней Олимпиады нам казалось, что худшее уже произошло, и ничего страшнее быть не может. Поэтому были абсолютно раскрепощенными» [173].

Мышкин: «На следующий день одна из колумбийских газет опубликовала на первой полосе огромный снимок: рядом со мной в центральном круге в точно такой же позе лежит Йовайша. Когда я спросил его, как он там оказался, Сергеюс ответил, что прилег рядом, поскольку понял: нас должны сфотографировать» [62].

По трудно объяснимым причинам титул лучшего игрока турнира был вручен бомбардиру из Панамы – Роландо Фрейзеру, чья команда заняла посредственное девятое место. Настоящим же MVP (самым ценным игроком) чемпионата мира стал Мышкин, разделивший звание лучшего с Риверсом, Кичановичем, Хуаном Антонио Сан-Эпифанио и Ткаченко. Его выдающаяся игра в финале была воплощением всех его достоинств: технического и физического совершенства, умелого перехвата, хорошего броска из-за пределов площадки, надежного подбора, умения поднять мяч и отдать пас и, прежде всего, элегантности движений при росте 2,05, опережающей свое время. В начале 1980-х годов герой чемпионата мира в Колумбии был признан лучшим игроком Европы на своей позиции и знаменосцем современного баскетбола. Его пребывание на вершине было недолгим, но он достиг пика: «Кубок мира в Колумбии был самым ценным моментом в моей карьере» [103].

Советская лига восьмидесятых. Новые имена

Смерть Александра Белова нарушила иерархию в советском баскетболе. Ленинградский «Спартак» выбыл из числа лидеров и в чемпионатах страны 1979 и 1980 годов опустился на пятое место. Кондрашин сумел восстановить команду и привел ее к заслуженной бронзовой медали в 1981 году, которую она завоевала еще дважды в 1980-е годы, хотя это уже и не являлось фактором, влияющим на борьбу за титул.

В сезоне-1978/79, когда Ткаченко демонстрировал свою максимальную результативность, набирая почти 25 очков за игру, киевский «Строитель» стал альтернативой доминировавшему ЦСКА. В лиге, состоящей из 22 игр, «Строитель» всего на пару побед отставал от московского клуба, в составе которого по-прежнему выступал ветеран Сергей Белов, а также другие ведущие игроки сборной – Ерёмин, Мышкин и Лопатов. Сила украинцев заключалась в их мощной внутренней игре, в которой участвовал еще один сильнейший игрок – Александр Белостенный, являющийся центровым, у которого не было конкурентов в советском, а возможно, и в европейском баскетболе. Хотя Белостенный всегда был на втором плане, это был крепкий центровой ростом 210 см, надежный в защите и эффективный в подборе мяча у кольца.

Гомельский так описывал его в одной из своих книг: «Особенно хорошо он действует под самым кольцом: выводит противника из нормальной стойки, обманывает его финтом, чуть выжидает и бросает. То, как он научился играть в защите, помогает ему и в атаке. Свой шанс никогда не упустит, но старается не для себя, а для команды, как и требуется от него. <…> Я считаю, что Александр Белостенный к середине 80‐х годов стал одной из самых ярких фигур в баскетболе FIBA» [28, с. Белостенный].

С другой стороны, если Ткаченко слыл гигантом с золотым сердцем, то Белостенный был более жестким и не стеснялся пускать в ход кулаки, если считал это необходимым, что, как мы увидим позже, доставляло ему некоторые неприятности.

Де Ла Круз: «Белостенный был словно зверь, он и локтем мог ударить. По-моему, в одном из матчей он отправил в нокаут Фернандо Ромая. Он ударил его так, что тот потерял сознание. Он был более жестким, чем другие. Великий игрок» [162].

В сезоне-1979/80, предшествовавшем Играм в Москве, Белостенный был приглашен в ЦСКА, и Тараканов пошел по тому же пути: «Кондрашин и его окружение часто начали выступать с сомнениями о причинах моих травм (которые несколько раз подряд случались со мной), дескать: за сборную и Гомельского играет, а за ”Спартак“ не хочет. Меня это обижало, так как никогда не филонил, а травмы действительно случались. Плюс я жил в однокомнатной квартире с мамой вместе и никаких перспектив получить хотя бы 2-комнатную в ”Спартаке“ не было. Главный тренер Владимир Кондрашин после этого со мной несколько лет не разговаривал. А потом как-то подошел и сказал: ”Правильно сделал“ [58].

Роман Рыжик: «Показателем может стать тот факт, что люди из того самого костяка никогда никуда не переходили. По крайней мере, по своей воле – вот Белого забрали в армию, Ткаченко в том же направлении. У остальных же даже не было мысли куда-то уехать из Киева. У меня было очень много предложений, поверьте, очень» [175].

Кроме того, в команде «Красной Армии» также произошли изменения на скамейке запасных, когда бразды правления взял Юрий Селихов: «Я исполнял роль игрока-тренера для команды в Венгрии, потом стал выполнять функции старшего тренера. Через два года я понял, что могу стать самостоятельным тренером, и Гомельский предложил мне вернуться через некоторое время. В то время он был тренером ЦСКА. В 1976 году я вернулся и стал помощником Гомельского» [91].

Саша Гомельский: «По-моему, отец уже восемь раз выигрывал Евробаскет, пятнадцать раз был чемпионом СССР, четыре раза – обладателем Кубка Европы… Он выиграл все, кроме золотой олимпийской медали. Поэтому он решил остаться в армейском спорткомитете, где больше зарабатывал, и больше внимания уделять сборной. За двенадцать месяцев сделать и то и другое было сложно, поэтому он ставил таких людей, как Капранов, Белов, Селихов… но никто из них ему не понравился. Селихов был отличным помощником тренера, лучшим из всех, кто был в СССР, он словно был ходячей энциклопедией по баскетболу, но как главный тренер он не работал» [34].

Несмотря на недовольство Саши Гомельского по поводу скамейки запасных, ЦСКА вновь уверенно выиграл чемпионат, уступив всего одну игру каунасскому «Жальгирису». А вот «Строитель» из-за отсутствия Белостенного и Ткаченко, который получил серьезную травму руки, порезав ладонь о стекло, опустился на 10-е место.

Сезон-1980/81 принес серьезные изменения в ЦСКА: Белостенный вернулся в «Строитель», а Белов ушел на пенсию. Они уже не выглядели так устрашающе, как в прошлом, но все равно начали соревнования с 17 побед подряд, и в общей сложности достигли 27 побед в 34 матчах, доказав, что и без легендарного сибирского игрока они способны побеждать в соревнованиях.

А вот «Строитель», в состав которого вернулись Ткаченко и Белостенный, оправился от неудач предыдущего сезона, но вновь вынужден был довольствоваться вторым местом. Кроме того, в том сезоне ЦСКА впервые с 1977 года вернулся в высший европейский турнир. На первом этапе были обыграны чемпионы Польши, Бельгии и Финляндии. В финал также вышли тель-авивский «Маккаби», голландский «Нашуа», «Реал Мадрид», «Босна» (Сараево) и болонская «Синудина». Москвичи проиграли четыре из пяти матчей первого тура, только чудо могло помочь им выйти в финал, но оно не произошло. Несмотря на улучшение результатов во второй половине сезона, ЦСКА одержал четыре победы и потерпел шесть поражений, заняв последнее место в группе с очень равным составом участников[90].

Это был еще один признак того, что европейский баскетбол догнал советский, хотя справедливости ради следует отметить, что некоторые из лучших игроков СССР, такие как Валтерс, Ткаченко или Белостенный, не входили в ряды ЦСКА, в то время как европейские команды все больше усиливались благодаря сильным иностранным игрокам.

Ерёмин: «Да, это правда, что в те годы мы не выигрывали Кубок Европы… Прежде всего, у нас была хорошая команда, но я думаю, что профессиональный уровень тренеров должен был быть выше. Во-вторых, в командах, с которыми мы сталкивались, всегда были американцы. И не просто игроки, а игроки очень высокого уровня. В-третьих, каждый раз, когда мы выезжали за границу, это было не только ради игр, но и для ведения бизнеса: покупать вещи, продавать их, возвращать в СССР <…> Это очень отвлекало и мешало» [59].

Однако настоящая катастрофа на европейском уровне произошла в следующем сезоне-1981/82. Вадим Капранов сменил Юрия Селихова на посту тренера, и в первом раунде Кубка Европы им выпало играть с «Левски» (Болгария) и «Панатинаикосом» (Греция). ЦСКА без проблем одолел болгар, но греки выложились на максимум, более того, благодаря рывку 14:2 на последних минутах (83:80) матч закончился с разницей всего в три очка. В ответном матче в Греции произошла катастрофа: два штрафных броска на последних секундах принесли «Панатинаикосу» историческую победу в четыре очка (87:83).

Победа Греции над Болгарией оставила ЦСКА за бортом финала Кубка Европы. Очевидно, что поражение оказало влияние и на тренерский состав – так, Сергей Белов занял место тренера впервые.

Саша Гомельский: «Капранов был очень хорошим игроком и отличным тренером в женском баскетболе, но с мужчинами у него не сложилось. Тогда новым тренером был объявлен Белов. Представьте себе ситуацию, он был в прекрасной физической форме, несмотря на то, что находился на пенсии. В зале находились молодые игроки, занимались, а Белов подходил и говорил: ”Вот мне 38 лет, и я могу легко поднимать эти веса, а ты не можешь?“ Как можно так общаться со своими же игроками? У него было слишком высокое мнение о себе. Позже он поймет многие вещи, но в то время он еще не был готов» [34].

Это мнение не разделяет один из игроков, присоединившихся к ЦСКА в том сезоне, литовец Римас Куртинайтис.

Куртинайтис: «Когда я играл под его руководством, он дал мне несколько советов, как и когда отпускать мяч при броске, как правильно занимать позицию… Я уже тогда был хорошим игроком, но с его помощью я стал намного лучше. Он уделял мне не так много времени, но когда он это делал, я всегда его слушал. Остальные говорили, что не очень ладили с Беловым, им трудно было с ним подружиться из-за его высокомерия. <…> Я бы сказал, что он был хорошим тренером, он хорошо понимал психологию игрока и давал очень конкретные советы в силу своего опыта. Так что, в общем, Белов был хорошим тренером, если его внимательно слушать» [112].

В любом случае, несмотря на изменения на скамейке запасных по ходу сезона, в сезоне-1981/82 ЦСКА вновь вышел на первое место.

Куртинайтис: «Я бы не сказал, что мы легко победили: был киевский ”Строитель“, где играли Волков, Ткаченко и Белостенный, ”Динамо“, у которого был Бирюков, хотя он был очень молод. Собственно, Бирюков был переведен в ”Динамо“ незадолго до моего прихода» [112].

Киевскому «Строителю» и московскому «Динамо» пришлось довольствоваться вторым и третьим местом соответственно.

Волков: «Мы заняли второе место, но было немного обидно, потому что в команде было два лучших центровых в лиге, а мы никогда не выигрывали чемпионат. Я был молод и не сильно переживал по этому поводу, но Ткаченко и Белостенный очень хотели этого, и я хотел выиграть ради них» [114].

Бирюков: «В команде ЦСКА я пробыл всего несколько месяцев, потом попросил перевести меня. Я не сыграл ни одной минуты, потому что было очень много членов сборной. Мне хотелось выходить на площадку, и я получал минуты в ”Динамо“. У Евгения Гомельского, брата Александра, был стиль игры, который мне нравился. Мы всегда играли быстро, редко использовали 30 секунд. Можно сказать, что все было немного анархично, но если у тебя был хороший бросок, то были все шансы забить. У нас был Фесенко, очень умелый игрок ростом 2,05 м, который забивал отовсюду и открывал площадку для остальных. Кроме того, в команде был хороший помощник тренера – Сидякин, который вносил изменения и тактические коррективы, потому что Евгений был не очень выдающимся тренером. Кроме того, игроки ЦСКА в любом виде спорта должны были нести военную обязанность на протяжении всей карьеры. А служба в армии несовместима с личными поездками за границу. Я хотел иметь возможность поехать в Испанию не просто на день-два, когда был матч, а побывать там в отпуске. Испания – это страна, где родилась моя мама, у нас там много родственников. В ”Динамо“ правила были не такими строгими» [99].

Однако в конце сезона «Динамо» потеряло одного из своих лучших игроков – центрового Сергея Гришаева: «В ”Динамо“ начались разногласия. Гомельский решил сменить Сидякина, что мне совсем не понравилось. Так что предложение ”Спартака“ из Ленинграда принял без колебаний. За внеплановый уход из ”Динамо“ меня дисквалифицировали на полтора года» [129].

В свою очередь, киевский «Строитель», помимо удачных выступлений во внутреннем первенстве, в 1982 году был близок к тому, чтобы сыграть в финале Кубка кубков в своем первом выступлении в Европе. Уже в сезоне-1974/75 они должны были играть в Кубке Корача благодаря бронзовым медалям, завоеванным ранее, но власти не позволили им этого сделать.

Владимир Рыжов (игрок киевского «Строителя»): «Распределением команд по еврокубкам в союзные времена занималась Москва. Партийные функционеры решали, какой именно клуб допустить к участию в международных матчах. Предпочтение отдавалось преимущественно командам из Ленинграда, Москвы, иногда Тбилиси. И спортивный принцип не всегда являлся определяющим. Поэтому, несмотря на то что руководство европейской федерации включило нас в розыгрыш Кубка Корача, перед нами зажгли красный свет именно наши ”начальники“[91]» [176].

В отборочном турнире «Строитель» без особых проблем прошел квалификационный раунд против бухарестского «Стяуа» и вышел в групповой этап.

Рыжик: «Тогда ”Строитель“ впервые выступал в Еврокубках, и сыграли мы неплохо. А как для первого раза можно сказать, что даже очень хорошо. В группе у нас был мадридский ”Реал“ и две команды классом пониже[92]. <…> С ”Реалом“ мы и должны были играть во Дворце, но там проходила очередная ”выставка кошек“, так что для баскетбола места не нашлось. Когда ”Реал“ приехал на тренировку в ”Авангард“[93], вся звездная компания – Брабендер, Делибашич, Далипагич – не сразу сообразила, куда они вообще попали. Уэйн первым спросил: ”Что это вообще за зал? Почему нас привезли не во Дворец спорта?“ Что я мог ответить? Не про выставку же рассказывать – придумал отговорку, якобы во Дворце ремонт. Когда я наконец-то заверил Уэйна, что играть придется здесь же, он окончательно впал в недоумение: ”Но зрителей-то вы куда посадите?“ Кстати, проиграли мы в тот день все пару очков[94]» [175].

Одержав три победы и потерпев три поражения, украинцы вышли в полуфинал, заняв второе место в группе.

Рыжик: «В полуфинале мы встретились с загребской ”Цибоной“, одной из сильнейших команд континента, с такими игроками, как Аса Петрович и Крешимир Чосич, а тренером которой был легендарный Мирко Новосёл. Перед первым домашним матчем к нам из Москвы приехал дядя Саша Гомельский – он ведь тренер опытный, а у нас Борис Вдовиченко, европейского опыта не имел. Гомельский провел с нами пару тренировок, рассказал о специфике соперника и, надо сказать, очень помог – мы привезли ”Цибоне“ там же в ”Авангарде“ 18 очков[95]» [175].

С самого начала «Строитель» доминировал благодаря результативным атакам Ткаченко (34) и Белостенного (20), получив важное преимущество перед ответным матчем. Однако во второй партии все пошло наперекосяк.

Рыжик: «Едем в Загреб на ответный матч, спрашиваем Гомельского: ”Так может опять с нами?“ Александр Яковлевич не захотел: ”Да что там, разница-то аж 18 очков!“ Да оно и понятно – команда у ”Цибоны“ была сильной, но у нас на тот момент не слабее. Честно, я в принципе не представлял, как у нас можно отобрать такую разницу. Никому, просто никому на моей памяти мы не проигрывали в 20 очков! Из-за специфики пересадок, мы прилетели в Загреб за два дня до матча. И ситуация складывается так: нас селят в пятизвездочный отель, кормят три раза в день, просто на убой. В первый день тренироваться не дают, говорят, что зал занят, да и регламентом это не предусмотрено. Во второй день кормят также по высшему уровню, еще и везут на экскурсию на конфетную фабрику, где от одного запаха этих конфет у вас закружится голова. И так два дня, экскурсии, походы по магазинам, только и думаешь – вот удружили, как принимают! <…> Ну что ж, вышли играть – и все происходит вокруг как сквозь пелену, у меня такое было, только когда играли во Владивостоке поле смены часовых поясов. Так еще и включился болгарский судья с югославскими корнями Попович. Впрочем, о судействе я и тогда не любил говорить, а сейчас тем более. Просто действительно сыграли плохо и растеряли всю разницу, добытую дома, и получили 26 очков. Но об этом судье я и не вспомнил бы, если бы не последующее событие. Мы выходим с площадки, идем по узкому коридорчику к раздевалке, а у стенки стоит этот самый Попович и улыбается. Проходит мимо него Белостенный – заведенный, злой, едва ли не пена у рта, видит судью и со словами: «Ах ты гад, еще и смеешься!» – засаживает ему левый хук, да так, что у судьи только туфли под потолком сверкнули. Как Белый его не убил, я не знаю. Судья орет: «Help! Police!», мы хватаем Белостенного и закрываемся в раздевалке. Просидели мы там часа два, пока нас полиция не вывезла в гостиницу. Когда мы вернулись, с Белого сняли заслуженного мастера спорта и выписали дисквалификацию, а ”Строитель“ отстранили на следующие два сезона от еврокубков» [175].

Белостенный: «Хорошо поработали с арбитрами. В ответной игре пошло откровенное засуживание. Понятно, перевозбудились все. Сейчас бы ту ситуацию – совсем другая реакция была бы. А тогда с чувствами не справился. Иду после игры, судья стоит, ухмыляется. Эх, думаю, гад… Ну и врезал. Кстати, после того матча болгарского арбитра больше не привлекали к международным матчам» [153].

Тяжелое поражение в Загребе (66:92) означало, что украинцы лишились места в европейском финале. В финале хорваты выиграли с минимальным перевесом у «Реала Мадрида» (96:95). Советские команды не знали европейского успеха с тех пор, как ленинградский «Спартак» выиграл Кубок обладателей кубков в 1975 году.

Рыжик: «Вы упомянули звездный квинтет ”Строителя“ (я, Рыжов, Шальнев, Белостенный, Ткаченко), но мы вряд ли могли играть всей командой! Чемпионат СССР длился восемь месяцев, а в перерывах между ними кого-то призывали в армию, кого-то ловили на таможне и отстраняли от игры, то все были в распоряжении команды только один месяц. Единственный раз, когда нам удалось собраться вместе, – это Спартакиада 1983 года, и в финале мы обыграли команду Москвы более чем на 20 очков. Что касается чемпионата СССР… тут комментарии излишни, скажу только, что команда Александра Гомельского изначально стартовала с привилегированного положения» [175].

По сути, можно сказать, что победа в Спартакиаде 1983 года стала моментом реванша для того великого поколения украинских баскетболистов, которое осталось без призовых мест в чемпионате и еврокубках. Победа, включая разгром московской команды в финале, была особенно приятной для Ткаченко, который в то время уже играл за ЦСКА из-за проблем с властями, это была месть за поражение в финале 1979 года. Когда его спрашивают об этой победе, гигант до сих пор широко улыбается, как человек, только что выигравший в лотерею: «Никто не ожидал, что мы выиграем у московской команды, ведь в их распоряжении была большая часть сборной СССР. Я был в ЦСКА по приказу самого министра обороны» [132].

Бирюков: «Во всех республиках были свои команды, но в Москве и Ленинграде – особенно ”свои“. Как вы понимаете, мы были не самыми любимыми, остальные всегда немного ненавидели Москву. В финале мы проиграли Украине, у которой в те времена была отличная команда, с Ткаченко и Белостенным внутри и тремя мэтрами по периметру. Я думаю, что мы были в меньшинстве, готовились к Евробаскету» [99].

Однако к 1983 году появилось новое поколение, которому предстояло поднять советский баскетбол на высоту и остановить доминирование ЦСКА.

Золотое поколение

Бирюков: «Трудно сказать, были ли мы лучшим поколением, но в те два года было огромное количество талантов» [99].

Как в Испании часто говорят о «золотых юниорах», имея в виду команду, выигравшую чемпионат мира среди юниоров в Лиссабоне в 1999 году, так и в СССР можно говорить о поколении 1963 и 1964 годов. К этому фантастическому составу можно отнести таких известных спортсменов, как Александр Волков, Арвидас Сабонис, Шарунас Марчюлёнис, Валерий Тихоненко, Хосе Бирюков. В середине 1981 года в Вильнюсе прошло молодежное первенство Спартакиады. Это была идеальная возможность, когда многие советские республики представили по одному или несколько ведущих игроков: Украина – силового форварда Александра Волкова, Эстония – разыгрывающего Тийта Сокка, Казахстан – форвардов Валерия Тихоненко и Юрия Жуканенко, Москва – атакующего защитника Хосе Бирюкова… [176]. На вершине стоял игрок, которому суждено было ознаменовать эпоху: литовский центровой Арвидас Сабонис, чей рост, несмотря на свои неполные шестнадцать лет, уже составлял внушительные 213 см. Турнир выиграла команда хозяев, в упорном финале победившая московскую команду.

Бирюков: «Мы заняли второе место, так как проиграли в финале Литве, у которой был Сабонис. Я плохо помню игру, но помню, что мы сами виноваты, что ее проиграли. Я взял мяч на половине площадки, оставалось совсем немного, и я передал его своему товарищу по команде Корнишину, который промахнулся. Мы проиграли одно очко. Нервы повлияли, наверное» [99].

Тихоненко: «В то время уровень игры уже был очень высокий, я играл за Казахстан, Волков – за Украину, Сабас – за Литву. В те времена это был очень интересный турнир. По-моему, мы были третьими или четвертыми, играли в матче за бронзу. Для Казахстана игра за бронзовую медаль была уже фантастическим результатом» [115].

Волков: «До шестнадцати лет я жил в Чернигове, городе на Украине. Меня заметил известный тренер, и вскоре я получил приглашение в спортивную школу в Ленинграде, что было большой честью. Потом тренер моей школы позвонил в Киев, объяснил ситуацию, и в итоге вместо Ленинграда я поехал выступать за кадетскую сборную Украины. Я быстро вошел в стартовую пятерку и стал лучшим игроком команды. Следующим летом мы играли на Спартакиаде в Литве, проиграли в полуфинале и заняли третье место, у них были Марчюлёнис и Сабонис. Осенью обычно происходило так: если тебя выбирала команда, например ”Строитель“ или ”Спартак“, то они предлагали вуз, в который можно поступить со стипендией. Лучшее предложение было от ”Строителя“, который сказал мне начать со второй команды и учиться в Институте физкультуры. Я был хорошим учеником, поэтому сомневался в уровне вуза. Тогда отец сказал мне: ”Смотри, я знаю, что ты меня никогда не слушаешь, но не повторяй моей ошибки. Я не верил в свои шансы и не воспользовался возможностью играть за „Спартак”. Если в „Строителе“ дела идут хорошо, то неважно, где ты учишься“. Я его послушал. Так я и начал играть за ”Строитель“. К тому же мне повезло, в команде были хорошие разыгрывающие, защитники, но на моей позиции никого особо сильного не было, поэтому я быстро нашел свое место» [114].

В том же году юношеская сборная СССР, которую тренировал Модестас Паулаускас, стала чемпионом Европы, уверенно выиграв все свои матчи. В ее состав вошли несколько ведущих игроков Спартакиады – Сокк, Тихоненко и, конечно же, Сабонис, который следующим летом отправится на чемпионат мира в составе старшей сборной. Из-за этого литовский центровой пропустил юниорский Евробаскет в Болгарии. Однако, как доказательство огромного потенциала того поколения, СССР взял золото даже без своего лучшего игрока, обыграв в финале Югославию Дражена Петровича благодаря 34 очкам защитника Хосе Бирюкова. В то же время игрокам и пришлось столкнуться с сомнительной работой тренера, о котором еще много будут говорить: Владимира Обухова.

Бирюков: «Обухов не был тренером. По-моему, он был женат на генеральской дочке, такие ходили слухи. Я помню, как мы полетели в Болгарию. Тренеры перебрали и были в стельку пьяны. Мы приземлились, и при смене высоты их еще больше развезло. Потом на вокзале по дороге в Димитровград, где должен был проходить турнир, у него случился приступ паники. Он все говорил: ”Мы проиграем, мы дерьмовая команда…“. А я ему отвечал: ”Не волнуйся, мы выиграем, вот увидишь“. Не знаю, помнит ли он, что произошло» [99].

В конце 1982 года сборной СССР предстояло первое за три года турне по США. В 1970-е годы турне стало практически ежегодным, но после напряженной ситуации, вызванной войной в Афганистане, и последующего бойкота американцами Игр в Москве Федерация баскетбола СССР отменила серию игр, запланированных на конец 1980-х годов. В 1981 году этот вопрос даже не обсуждался.

К счастью, к 1982 году напряжение спало, и федерация договорилась с NCAA о проведении серии из двенадцати игр в течение двадцати дней в ноябре. Турне включало матчи с такими известными университетами, как «Индиана» Бобби Найта, в то время чемпиона NCAA, и топовая «Вирджиния» Ральфа Сэмпсона. Однако в эти дни ЦСКА пришлось играть отборочный турнир к Кубку Европы. Гомельский часто использовал эти туры для опробования игроков и развития молодежи, хотя в их состав всегда включались ключевые игроки сборной. В данном случае Папа был вынужден пойти на шаг дальше: было принято решение – никто из ЦСКА в Америку не поедет. Воспользовавшись лавиной наплыва талантов, решение дать шанс поколениям 1963 и 1964 годов было логичным, хотя, безусловно, отважным.

Гомельский: «После трехлетнего перерыва мы вновь отправились на гастроли в США. В нашей команде было шесть чемпионов мира (Белостенный, Сабонис, Йовайша, Валтерс, Хомичус, Дерюгин), три игрока из нашей юниорской сборной (Бирюков, Жуканенко, Тихоненко) и еще два молодых игрока с перспективным телосложением – Бережной и Бабенко. Задача состояла в том, чтобы подготовить ребят к юниорскому чемпионату мира в Испании на следующий год. Моим помощником тогда был Обухов, тренер юниорской сборной. В итоге мы выиграли девять из двенадцати проведенных матчей, что является несомненным успехом» [177].

Папа также отметил роль самых молодых членов команды: «Лучшим из наших игроков был молодой Арвидас Сабонис, ему было семнадцать лет. Он умно и бесстрашно боролся с мощными американскими силовыми форвардами, находя к каждому индивидуальный подход. От чего он, конечно, очень устал к концу соревнований. Кроме Сабониса, выделялся Бирюков, очень стабильный игрок с хорошим броском. Можно вспомнить и о Тихоненко, легком и быстром игроке с ростом 2,05 м, с отличным навыком прыжка и броском» [177].

Валтерс: «Директор NCAA посмотрел на команду и сказал: ”Если вы выиграете три-четыре матча, это уже будет успех“. Мы играли с очень сильными командами, в которых были игроки, ставшие впоследствии первыми номерами драфта. Сабонис играл на том же уровне, что и Сэмпсон, который впоследствии станет первым номером на драфте. Ему было восемнадцать лет, и его не обыграл никто» [113].

Самым запоминающимся матчем тура стала игра против команды Вирджинского университета, в которой играл Ральф Сэмпсон, первый номер драфта 1983 года. На него возлагались огромные надежды, ведь это был игрок ростом более 2,20 м с необычной для его габаритов подвижностью и техникой. Поединок против Сабониса, который уже после первых матчей тура приводил в восторг американскую прессу, обещал быть зрелищным. Так и было. В первой половине Сэмпсон показал весь свой потенциал, а Сабонис был переигран. Однако во второй половине его удалось блокировать, и литовец начал набирать обороты. В итоге после двойного овертайма и судейских споров, в которых Гомельский назвал арбитров бандитами, победу одержала Вирджиния.

Поединок двух звезд завершился вничью: 13 очков, 25 подборов и 9 блоков у Сэмпсона, 21 очко и 14 подборов у литовца, который был более активен в решающих фазах. К сожалению, одной из причин, по которой это столкновение вошло в историю, является последующая карьера обоих игроков, которая оборвалась из-за травм.

Ходили слухи об интересе к Сабонису со стороны нескольких университетов и даже NBA.

Бирюков вспоминает: «Действительно, интерес был, но в то время это было невозможно. Для того чтобы уехать, нужно было получить разрешение от государства, а такой возможности у нас не было. Мы все еще находились в конце брежневской эпохи» [99].

Турне 1982 года также стало одним из последних для первой сборной. В сентябре 1983 года СССР сбил южнокорейский авиалайнер, по ошибке вторгшийся в воздушное пространство страны, из-за чего несколько университетов отказались играть с ними. Турне 1983 года пришлось отменить и возобновить его только в 1986 года, когда началась перестройка.

В любом случае, продемонстрированный высокий уровень стал хорошим заделом на будущее. Главным событием 1983 года являлся чемпионат мира среди юниоров, который проходил в Пальма-де-Майорке. В команде, представленной СССР, было много знакомых имен, которым предстояло построить выдающуюся карьеру.

Однако одного игрока особенно не хватало – Хосе Бирюкова. Игрок, мать которого была испанкой, собирался перейти в «Реал Мадрид»: «Когда мы поехали на рождественский турнир, президент и спортивный директор ”Реала“ сделали мне решительное предложение поехать играть за них. Мы провели семейное собрание, чтобы обсудить это. В конце концов отец принял решение: ”Поехали в Мадрид“. Клуб сразу же предложил мне 350 000 долларов за сезон. Такие суммы получали звезды континента или даже игроки NBA, и то только перед уходом на пенсию. Я был еще молод, но, похоже, на меня положили глаз. <…> Слушайте, со мной произошел очень любопытный случай. Мы все возвращались из США двенадцатичасовым рейсом. Белостенный сидел с сигаретой во рту и вдруг говорит мне: ”Что ты здесь делаешь? Ты должен ехать в Испанию – что ты здесь делаешь?“ Это заставило меня задуматься» [99].

Саша Гомельский: «Им помогал мой отец. Он был тренером в СССР, ездил и знал, как обстоят дела, понимал, что для Хосе гораздо лучше было уехать в Испанию, особенно это было выгодно в финансовом плане. Он сам сказал ему, чтобы он уезжал» [34].

Несмотря на это серьезное поражение, СССР оставался одним из претендентов на победу в турнире, главным образом благодаря наличию Сабониса. Игрок, несмотря на свою молодость, уже в том же году вошел в пятерку лучших на старшем Евробаскете. Первый раунд они прошли без проблем, обыграв Анголу, Италию и Уругвай. В финал попала группа из восьми лучших команд, и после побед над Германией и Югославией наступил долгожданный поединок с США.

После сенсационной первой половины игры американцев СССР благодаря Игорю Корнишину и Виктору Жаркову сумел перевести игру в овертайм, который закончился со счетом 87:83. Неприятный сюрприз случился на следующий день: сборная Аргентины одержала победу над командой Обухова. Несмотря на это поражение, победы над Испанией и Бразилией обеспечили выход в финал, где советских игроков вновь ждали американцы. По словам самого Обухова, игроки были уверены в себе после победы в первом матче, хотя в это трудно поверить, учитывая, что первая победа была одержана на последней минуте.

Волков: «Я очень хорошо помню финал против США в Пальме. Мы отлично провели первую половину матча и выиграли, но в перерыве Обхухов поднял панику и сказал, что отныне мы будем играть только на Сабониса. Американцы все сразу поняли, внесли необходимые коррективы и перевернули игру» [114].

Висенте Саланер: «Американская зона на последних минутах финала стала словно ”черной дырой“ для советского нападения» [178].

Первая половина игры, отличавшаяся высокой результативностью (51:48 в пользу СССР), сменилась гораздо менее привлекательной во второй половине. СССР держался за небольшое преимущество, но очки форварда Кенни Уокера не позволяли американцам отступить, и на последних минутах американцы взяли верх. В итоге 78:82 в пользу США, и даже 29 очков Сабониса оказалось не повлияли на результат.

Волков: «Мы все понимали, что у нас были хорошие шансы выиграть золото, поэтому было очень обидно, что все так закончилось» [114].

Несмотря на логичное разочарование, которое испытывали игроки, золотой момент этого поколения был еще впереди.

Евробаскет-1983 года. Прощай-прощай, золото

Ерёмин: «Евробаскет-83 – не лучшее воспоминание. Но это спорт, не всегда побеждает сильнейший, побеждает тот, кто силен здесь и сейчас» [179].

Евробаскет 1983 года проходил с конца мая по начало июня во Франции (Кан, Лимож и Нант). В нем приняли участие 12 команд, разбитых на две группы по шесть, две лучшие из которых напрямую выходили в полуфинал и играли друг с другом. Отчасти окончательный результат был определен за несколько месяцев до начала турнира, на таможне в московском аэропорту.

Ткаченко: «Это больше не секрет. В СССР зарплаты были не слишком хорошими, поэтому мы старались в поездках брать иностранную валюту, чтобы покупать вещи, которые потом могли продавать в нашей стране. После чемпионата мира в Колумбии мы готовились играть за границей со ”Строителем“. В Шереметьевской таможне у меня нашли иностранную валюту. Они следовали за мной уже из Киева. Во время полета у меня был интересный и живой разговор с другим пассажиром, который я позже обнаружил, работал в органах государственной власти. Таким образом, они проводят меня через таможню. Они забрали меня с границы домой и несколько раз звонили в КГБ. На протяжении всего 1983 года я был невыездной. Таковы были те времена, не было неприкасаемых. С этого момента они просто перестали меня вспоминать, словно баскетболиста Ткаченко уже не было. Молчание было любимым методом советской прессы» [132].

Казалось, что у этого дела есть еще более зловещая подоплека и другая цель. «Что действительно удивило меня, так это то, что они отвели меня в комнату и сказали: ”Напишите на бумаге, что Гомельский попросил вас сделать это, и мы позволим вам полететь на самолете. Самолет ждет“. Я сказал им, что не могу сделать что-то подобное, что Гомельский ни о чем не просил меня. Таким образом, они запретили мне покидать страну на год, и я не мог поехать на Евробаскет» [132].

Официальная версия, о которой писала испанская пресса, гласила, что Ткаченко не поехал на турнир из-за травмы руки.

Бирюков: «Нет, никакой травмы не было. Проблема была в том, что его поймали на вывозе долларов из страны, что в то время было серьезным преступлением».

В других странах были версии куда более интересные. О чем сообщил московский корреспондент французского журнала Maxibasket Жан Боже: «Гомельский специально решил оставить Ткаченко дома из-за его проблем с поведением и алкоголем» [180].

Несмотря на потерю своего звездного центрового, советские спортсмены, чемпионы Европы и мира, все равно являлись абсолютными фаворитами во всех группах. Замена Ткаченко на его товарища по ЦСКА Виктора Панкрашкина стала единственным изменением в составе команды, которая в прошлом году победила в Колумбии. Однако не все его основные участники прибыли в лучшем состоянии. Maxibasket обвинил Мышкина в плохой форме и в посредственной игре в сезоне, а также в отсутствии тренировок, а Валтерс только-только восстановился после травмы: «На самом деле, я приехал на турнир в плохой форме. У меня была травма, но Гомельский все равно взял меня. И тогда я был не в лучшей своей форме» [113].

Если в группу А попали три претендента на победу (Италия, Испания и Югославия) и как всегда опасная сборная принимающей стороны, то СССР попал в слабую группу В с Израилем, Западной Германией, Нидерландами, Чехословакией и Польшей. Прогнозы оправдались, и СССР выиграл все пять групповых матчей, завоевывая одну победу за другой. Начав с Польши (+12), они с минимальным счетом выиграли у Израиля (+5), где им удалось оторваться в счете лишь за три минуты до конца. В том матче у израильтян отличился Беркович (32). В остальном были комфортные победы над Германией (+21) и Чехословакией (+20), а также жестокое поражение Голландии (112:63), которая все равно неожиданно заняла второе место в группе и, соответственно, в полуфинале.

С первой же игры стало ясно, что Сабонису хватило одного года, чтобы из двенадцатого игрока превратиться в лучшего центрового чемпионата и занять место звезды своей сборной.

Появление Сабониса не просто сгладило потерю Ткаченко, но и не означало переход от одного игрока к другому заветного титула самого доминирующего центрового игрока на континенте и в баскетболе FIBA. Это был переломный момент, когда значение украинца стало снижаться, а литовец начал свой стремительный взлет к звездам. Maxibasket выразился прямо и несколько жестоко: «Взлет Сабониса, открытого, универсального и умного центрового, отодвигает его предшественника назад» [180]. На первом этапе также выделялись Йовайша и Мышкин. Сильным огорчением стала серьезная травма колена, полученная Лопатовым в игре с Израилем, из-за которой он пропустил остаток турнира и вернулся на родину раньше для проведения операции. Гомельский лишился одного из опорных игроков, так хорошо проявивших себя в Колумбии.

Пока СССР чувствовал себя спокойно в своей группе, в другой группе шла напряженная борьба за два первых места. Причем в некоторых случаях не в переносном, а в прямом смысле. Решающий матч Югославия – Италия запомнился злополучной потасовкой, печально известным «матчем ножниц». До сих пор шокируют кадры, на которых Славнич дерется на столе для прессы, а разъяренный Грбович угрожает Дино Менегину ножницами из аптечки. В итоге итальянцы одержали победу, став победителями группы и не проиграв ни одного матча. В полуфинале к ним присоединилась Испания, чьи матчи, за исключением одного, завершились с минимальным перевесом.

Югославы, чувствующие предсмертные муки своего «золотого поколения», словно запутались в своем лабиринте смены поколений, заняли третье место и были исключены из группы. В полуфинале СССР был единогласным фаворитом, но Испания тоже была сильной командой, находящейся в отличной форме, и вполне уверенно могла им противостоять. В ходе разминочных матчей команды встречались дважды, и каждая из них выиграла по одному разу.

Костас Политис (тренер сборной Греции): «Я видел, что Испания и Италия были очень сильны на тех соревнованиях. Настолько, что я думаю, что они будут в финале чемпионата» [181, с. 26].

Хомичус: «Иногда мы задавались вопросом, как нам обыграть итальянцев, которые были фаворитами в другом полуфинале, как будто мы уже обыграли Испанию. И в этот момент испанцы проявили себя максимально, они показали игру, которую я никогда не видел в наших матчах: высокий темп, современный, с использованием контратак» [168, с. 125].

Ерёмин: «Мы выиграли все наши матчи c комфортным счетом. Наша группа была слишком слабой, и может быть, поэтому мы не смогли так же легко потом обыграть Испанию» [182].

СССР вышел с двумя чистыми силовыми форвардами – Белостенным и Сабонисом, а Испания, верная своему стилю, сделала ставку на скорость и успех своих смертоносных легких форвардов. Испанцы бежали при любой возможности, с быстрыми переходами и контратаками под руководством Корбалана.

Советская сторона сыграла на удивление смешанную защиту: три форварда защищались индивидуально, а два высоких игрока стояли под корзиной, практически не двигаясь. Это оставляло много пространства в верхней части зоны и на флангах, чем и воспользовались Сибилио, Эпи и Фернандо Мартин и с легкостью забивали снова и снова: в итоге 45 очков на троих в перерыве. Испания владела преимуществом в игре и на табло, хотя отрыв и был небольшим. Что касается соперника, то Сабонис был неудержим, набирая очки и создавая впечатление абсолютного превосходства.

Когда счет на табло был (39:32), Гомельский наконец-то отреагировал, заменив Ерёмина на Валтерса, а Белостенного – на Мышкина. Счет сразу выровнялся, и на перерыв испанцы уходили с преимуществом в 4 очка (54:50).

Дино Менегин знал: «(СССР) – отличная команда. Особенно они сильные в атаке с их центровыми игроками. У Сабониса хорошая подача, а вокруг него люди, которые отлично забрасывают. Но их защита оставляет желать лучшего» [182].

После возвращения из раздевалки Гомельский настоял на том, чтобы на площадке снова были «башни» и Валтерс. Счет остался равным благодаря Сабонису, но когда через несколько минут он совершил четвертый фол, ход игры изменился. Испания забирала отскоки, что позволило ей удерживать высокий темп, а благодаря активному Сибилио разница в счете стала увеличиваться. У СССР только Хомичус и Белостенный могли отвечать на такую оживленную игру, но этого оказалось недостаточно, и они продолжали отставать.

Возвращение Сабониса было недолгим, и его удаление, а затем и удаление Мышкина повергло советскую команду в замешательство, игроки растерялись. Этим и воспользовалась Испания, создав, казалось бы, окончательный отрыв (+11 за четыре минуты до конца). Затем у испанцев, теперь игравших уже без Корбалана, удаленного за фолы, началась полоса неудач: они промахнулись восемь штрафных бросков из десяти попыток и совершали всевозможные неточности. Последний рывок СССР (Ерёмина и Йовайши) привел к тому, что за 40 секунд до конца матча они приблизились на расстояние одного очка. В последней атаке появился Эпи и на глазах у публики, эмоции которой были на пике, поставил жирную точку в матче с Советским Союзом, забросив мяч в конце владения.

Хомичус: «Корбалан преподал нам урок <…>, он великолепно руководил своей командой. <…> Наши опорники переиграли их, но, как верно заметил на пресс-конференции Гомельский, Валтерс не набрал ни одного очка. У всех игроков, даже самых элитных, бывают неудачные игры. Игра Валтерса стоила нам золота» [168, с. 126].

Корбалан: «Испания несколько лет была в шаге от золотой медали, и вот наконец мы удивили СССР на чемпионате Европы 83 года. <…> Наша манера игры заключалась в том, чтобы делать мало ошибок и защищаться у кольца. Ромай придал нам уверенности возле кольца и позволил без страха смотреть в глаза серьезным командам <…>. В любом случае, мне кажется чудом, что мы обыграли тот Советский Союз» [97].

Де Ла Круз: «Это был один из тех незабываемых матчей, когда мы обыграли одну из лидирующих команд. В конце мы вели 5:7, они почти сравняли счет, а затем решающий бросок Эпи положил конец игре» [162].

Гомельский: «Я хочу поздравить Диаса-Мигеля и Льюиса, была проделана действительно огромная работа. Сегодня у Испании лучшая команда в Европе. Мы могли бы выиграть, но это было бы несправедливо» [181, с. 26].

Если после сокрушительной победы над голландцами в первом туре у кого-то и оставалась надежда на то, что матч за бронзу будет более интересным, то после первых же 14:2 стало ясно, что этого не произойдет. За 10 минут на счету у превосходящего всех Сабониса было 16 очков, а СССР вел 26:12, и в перерыве разрыв увеличился до 18 очков. Вторая половина игры вновь стала явным показателем советского превосходства. Гомельский задействовал всех имеющихся игроков, и преимущество неуклонно росло, достигнув 35 очков (105:70). Бронза оказалась столь же легкой для СССР, сколь и горькой на вкус.

Первый за почти тридцать лет финал без Югославии и СССР обещал быть напряженным. В поединке первого круга Испания проиграла матч, который был в ее руках, на последней секунде и жаждала реванша. Однако психологическая и физическая стойкость, а также слаженная коллективная игра итальянцев позволили им легко одолеть Испанию, которая никогда не чувствовала себя комфортно на площадке. Италия завоевала свою первую золотую медаль на континенте, а Испания – третью серебряную.

Гомельский оправдывал советскую неудачу, ссылаясь на не совсем корректное судейство, самоуверенность или пассивность в защите некоторых игроков (Йовайша, Хомичуса). Однако прежде всего он использовал Валтерса как козла отпущения, прямо обвинив латвийского разыгрывающего в посредственном выступлении на чемпионате и неудачном в полуфинале (0 очков, 5 фолов).

Гомельский: «Единственный игрок, про которого я могу сказать: ”Он даже не боролся“, – это Валтерс. Он играет в клубе, где у него нет никаких ограничений, он стал чрезмерно непредсказуем. Он не признает своих ошибок и часто обвиняет других» [183].

Это казалось несправедливым, учитывая его физическое состояние, и игрок оправдывался: «Я сломал лодыжку незадолго до начала чемпионата, и было ясно, что я не буду в форме. Я хотел остаться дома, но в то время у игроков не было выбора. Точнее, Гомельский не оставил мне выбора. Ерёмин уже не мог играть 40 минут, а другого разыгрывающего не было. Врачи обещали, что я буду готов к большим матчам, и я надеялся, но так и не пришел в форму. В полуфинале я с трудом играл на одной ноге» [113].

Однако попытка переложить ответственность не уберегла Папу от ожесточенной критики. По мнению журналиста Maxibasket Жана Боже, смешанная защита, так плохо сработавшая в полуфинале, была придумана Гомельским в раздевалке за несколько минут до выхода на площадку. Это было странное решение: использовать ее без предварительной тренировки и против соперника, который и так был на шаг впереди. Его также обвиняли в упрямстве и жесткости. Было очевидно, что защита не работает, две «башни» одновременно не приносят положительных результатов, а Валтерс, который был не очень продуктивен в том матче, играет много минут.

Антонелло Рива (игрок сборной Италии): «Игроки были отличные, но тренер – плохой» [182].

Великий Сергей Белов тоже свалил всю вину на Валтерса, а также указал пальцем на тренерский штаб: «После игры с Испанией мы услышали много критики в адрес MVP прошедшего Евробаскета. Это факт: уровень его игры был далеко не лучшим. Но в команде двенадцать игроков, и мы могли бы найти ему замену» [183].

По информации Maxibasket, игроки жаловались на деспотичность тренера. Кроме того, годом ранее он уволил Блика, очень способного помощника тренера, которого игроки уважали. Также роль сыграло и отсутствие Ткаченко.

Сабонис: «Если нам и не хватало какого-то игрока в Нанте, так это Ткаченко. Да, он много весит, но очень продуктивно играет. Он занимает много места на подборе и даже может напугать нападающего» [184].

В любом случае, как и после провала на Играх в Москве, Гомельский остался на своем посту и на Олимпиаде 1984 года.

От Ткаченко до Сабониса: эволюция (или революция?) советского центрового игрока

Билл Уолтон: «Он делал на площадке все. Сабонис обладал мастерством Ларри Бёрда и Пита Маравича, атлетизмом Карима Абдул-Джаббара, но при этом умел забрасывать трехочковые. Он прекрасно двигался по площадке, мог убежать в контратаку. Его надо было брать еще в восьмидесятые годы и сразу же переводить играть в NBA» [185].

До 1983 года Ткаченко считался самым доминирующим центровым в баскетболе FIBA и, как уже говорилось выше, его фигура в мире баскетбола стала культовой. Однако должна была происходить эволюция центрового (или случиться его революция).

19 декабря 1964 года в Каунасе, тогда еще Литовской ССР, родился Арвидас Сабонис. Как ни странно, он не был выходцем из семьи, особенно любящей спорт или отличающейся необычным ростом. Баскетбол, несмотря на то, что он является спортом номер один в Литве, в ранние годы не вызывал у него особого интереса: «Родители сначала заставляли меня ходить на тренировки, так как я не хотел. Баскетболом я занимаюсь с тех пор, как поступил в спортивную школу в возрасте девяти лет, это было в 1973 году» [184].

Настойчивость тренера молодежки Юрия Федорова сыграла ключевую роль: «В той группе он был самый высокий. Но не в этом дело… В столь юном возрасте сантиметры отнюдь не самое главное. Природа может выкинуть не одну шутку. И что Сабонис будет звездой, я бы тогда не решился утверждать. Но что он рожден для баскетбола, было ясно. Ширококостный, с длинными руками и ногами, большими пальцами – это бросилось в глаза. Мое кредо – научить играть на любой позиции: в защите, нападающим, вторым центром, чистым центровым. Какого бы роста ни был игрок, он должен уметь делать все <…>. Должен назвать два его качества: удивительную восприимчивость и интеллект. И это важнее, чем рост» [186].

Гомельский: «Даже если бы Арвидас не вырос за 220 см, если бы не был таким прекрасным атлетом, он, я уверен, все равно стал бы ярким игроком, но – на другой позиции. Это мог быть блестящий защитник с отменным видением поля, выверенными передачами, изумительной интуицией. Техника владения мячом, широчайший кругозор позволили бы ему быть и конструктором, и дирижером игры, и зачинателем контратак» [28, с. Сабонис].

Сабонис: «Лет до одиннадцати я стоял по росту только третьим в классе. Наверное, поэтому заслуженный тренер Литовской ССР Юрий Федоров предложил мне вначале поиграть в защите, на фланге и лишь потом определил в центровые. Я понял, что у каждой баскетбольной роли свои секреты, увидел по телевизору прославленного югослава Чосича. Благодаря удивительно разностороннему мастерству он мог в одиночку предрешить исход иного матча. Так появился образец для подражания» [186].

Юрий Федоров: «Его пасы, которыми все восхищаются, начались еще тогда, еще у нас в школе. Он видел поле, будто у него глаза на затылке или где-нибудь над ушами. Ему надо было становиться мощнее, атлетичнее, чтобы остаться гармонично развитым. Поэтому я всегда говорил и продолжаю говорить, когда прихожу на тренировку ”Жальгириса“, чтобы он не забывал об атлетизме, но в то же время не терял скорость: паса, бега, дриблинга, обводки, прохода, броска. Это его главный козырь – скорость. Он самый быстрый из центровых в мире» [186].

К концу 1978 года, в возрасте четырнадцати лет, его рост составлял 194 см, а к началу 1980 года – более двух метров. Летом того же года он был включен в состав кадетской сборной СССР для участия в чемпионате Европы в Салониках (Греция). Вскоре после победы на чемпионате Арвидас перешел в «Жальгирис».

Гарастас: «У нас была беда с высокими: Чивилис – 207, и Лауритенас – 205. Остальные – ниже двух метров. Что делать? Тут Модя Паулаускас, он тогда юношескую сборную СССР тренировал, говорит: ”У меня паренек есть – Сабонис. Правда, ему всего 16 лет, но голова светлая“. Честно говоря, Сабас мне вначале не очень приглянулся: худенький такой, рост его тогда был 209. Но я его сразу поставил в стартовую пятерку. В этом был риск. Но надо было думать о перспективе» [187].

Здесь можно задаться вопросом, была ли это храбрость Гарастаса или повлияло отсутствие альтернативы. Дело в том, что Сабонис дебютировал в чемпионате СССР, когда ему еще не было и семнадцати лет, в начале сезона-1981/82: «Непросто ему приходилось на первых порах. Элементарно силенок не хватало, а там – Ткаченко, другие мощные центры. Первый тур чемпионата 1981 года проходил в Москве, мы проиграли четыре матча из пяти. Арвидас по семь-восемь ошибок допускал за матч. Пришли ко мне в гостиничный номер ветераны жаловаться: ”Зачем вы пацана-неумеху ставите? Научится играть – тогда ставьте“. Я на тренировке построил команду и сказал: ”Когда вы станете тренером, будете делать, что считаете нужным, а пока я здесь решаю, кому играть“. Вернулись мы в Каунас, меня в спорткомитет вызывают. И началось: ”Товарищ Гарастас, в вашей работе много недочетов, например с составом ошибаетесь, ставите не тех игроков. У команды нет результата. Мы отстраняем вас от руководства“. Спас меня капитан, Арлаускас. Сказал, что в команде все нормально, работаем мы много, результаты скоро будут. И, как ни странно, его послушались. А через год Гомельский взял 17-летнего Сабониса на взрослый чемпионат мира в Колумбию» [187].

Хомичус: «Сабониса ждали. Точнее, ждали хорошего центрового, которого не хватало ”Жальгирису“. Команда уже была неплохо укомплектована для того, чтобы бороться за высокие места. Но позиция центрового являлась нашим слабым местом. А без хорошего ”центра“ больших задач не решить. Мы слышали, что в спортивной школе есть молодой паренек, который очень быстро прогрессирует. Но что именно этот паренек вскоре станет главным центровым ”Жальгириса“, никто не мог предположить. С приходом Сабониса началась перестройка игры команды» [186].

Несмотря на первоначальные трудности, Сабонис быстро адаптировался к игре на высшем уровне.

Тараканов: «Арвидас был очень умным игроком, и он очень эффективно использовал свои навыки против Ткаченко. У судей было особое отношение к нему, поэтому знал, когда можно схватить соперника, толкнуть его и использовать это для получения преимущества. Из-за этого и более прямолинейного стиля Ткаченко мы часто проигрывали борьбу за подбор. Я просил его делать то же самое, при необходимости использовать ”грязную игру“, но Ткаченко так и не решился. И в итоге Сабонис большую часть времени превосходил его» [111].

Сабонис: «Ну ты и сравнил. Тканя – это вообще монстр. Мне приходилось в противостоянии с ним артистизма добавлять. Отлетал постоянно от него на паркет и выпрашивал у судей фолы (смеется) Иначе никак» [188].

Дерюгин: «Против Ткаченко мне было не так сложно играть, я его обыграл за счет скорости и интеллекта, я старался его обмануть. А вот выступать против Сабониса мне было очень сложно, я любил смотреть на его игру. Он был даже выше Ткаченко, но он обладал прекрасной координацией, очень хорошо играл и бегал, он был достаточно умен, он бросал тройки. У меня были какие-то хитрости и уловки, но они никогда не работали против него (смеется), он словно знал их все!» [164].

Жигилий: «Я несколько раз в своей карьере играл против американцев, но были два игрока, против которых я не мог играть. Первый – это, конечно, Сабонис, против которого уже с его двадцати лет невозможно было ничего сделать, он бегал по площадке, играл в зоне, в общем, делал все. Второй – это тот игрок из Болгарии[96]» [136].

Хомичус: «По всему было видно, что у парня огромный потенциал и через пару лет он превратится в большого мастера. Однако мастерство Сабониса росло намного быстрее, чем можно было ожидать. К началу весны 1982 года 17-летний уроженец Каунаса уже был одним из лучших центровых страны» [186].

Конечно, в «Жальгирисе» возникли переживания, что московский ЦСКА может насильно завербовать такого талантливого игрока.

Гарастас: «Тогда в армию не брали из медицинского и сельскохозяйственного институтов. Когда Арвидас заканчивал выпускной класс, мы договорились с директором школы, чтоб Сабонис сдал выпускные экзамены на месяц раньше – в мае. Затем через министра образования Литвы обратились к ректору сельхозакадемии в Каунасе, чтобы разрешили Сабонису экстерном сдать вступительные экзамены. ”Ну что ж, из-за одного такого студента сельское хозяйство в Литве не развалится“, – сказал ректор. В общем, когда призывная кампания началась, Арвидас уже был студентом. Вот так мы от ЦСКА его уберегли» [187].

Похожую версию рассказывает и сам Арвидас: «Сделали фальшивую кардиограмму. Вроде бы у меня шумы и перебои в сердце. И на турнир сборных в Голландию, после которого меня, молодого пацана, должны были ”забрить“ в армию, я не поехал. Пока наша команда работала в Голландии, я быстренько, за недельку, поступил в сельскохозяйственную академию. Главное преимущество этого вуза – как и медицинских институтов – в военной кафедре. И, соответственно, студентов этих заведений в армию не призывали» [189].

Куртинайтис: «Мне кажется, что в Литве все было готово даже для того, чтобы Сабонис усыновил двух детей и его не забрали. Если бы его выгнали из академии, думаю, они бы и такое организовали. Они все предусмотрели, чтобы он остался в команде» [112].

Юрий Селихов, временно исполнявший обязанности тренера ЦСКА, говорил: «Когда я стал главным тренером ЦСКА, конечно, пошли разговоры о Сабонисе. Он, как и все, должен был нести воинскую обязанность, и я мог призвать его, но я этого не сделал. Я понимал, что на родине он был национальным героем и что он совсем не захочет ехать. Вот почему я оставил его в покое».

Какой бы то ни было, факт остается фактом: Сабонису удалось избежать перевода в ЦСКА и продолжить выступления за родной клуб. С самого начала он был отстранен и даже угрюм по отношению к прессе и людям, не входящим в круг его близких друзей. Некоторые журналисты признавали, что с ним было (и есть) трудно найти общий язык вне поля. Однако те, кто хорошо его знает, и те, с кем у игрока сложились теплые отношения, говорят о нем как об отзывчивом и веселом человеке, способном на все, чтобы помочь своим друзьям.

Жан Боже: «Когда я хотел взять у него интервью, он мне всегда отказывал, причем достаточно грубо. Тараканов говорил ему: ”очему ты так себя ведешь?“, но ему было все равно» [152].

Тараканов: «Проходил сбор в Новогорске, а Сабонис в выходной день или перед выходным днем решил ехать на машине в город и проколол колесо. Запаски не было. Он остановил первого попавшегося и попросил запаску, тот конечно отказал ему. И Сабонис потом два года рассказывал, какие русские нехорошие, какие москвичи нехорошие – ему запаску не дали. Ведь в Каунасе ему бы любой запаску дал. И машину, думаю, тоже» [190].

Тихоненко: «В повседневной жизни Сабас не любит быть в центре внимания, он предпочитает оставаться в тени. Пока он хорошо не узнает человека, он не будет много с ним говорить, ему нужно время. Но когда он понимает, что имеет дело с хорошим человеком, он сделает все, чтобы помочь» [115].

Подтверждением этих слов может служить первое интервью, которое он дал западным СМИ и которое в итоге получил журналист Жан Боже из журнала Maxibasket: «Весь город нас поддерживает. Все нас знают, почти до такой степени, что мы не можем спокойно пройти по улице. Для меня это проблематично, я не могу вести нормальную жизнь, и мне приходится прятаться. Я стал причиной аварии, водитель, увидев меня в ”Жигулях“, развернулся и специально врезался в стоящую передо мной машину» [184].

Их влияние на советский и, как следствие, европейский баскетбол было огромным. Словно за минуту его соперники ушли в прошлое.

Менегин: «Я играл против него, когда ему было восемнадцать лет, и эта игра стала для меня неожиданностью. Его невозможно было обыграть: высокий, быстрый, умеющий прикрывать, бросать с дальней дистанции. Как с ним можно было справиться? Если он был таким в восемнадцать лет, то представьте, что будет дальше? И он это с лихвой проявил. Это лучший игрок, которого я когда-либо видел на площадке» [118].

Волков: «Ткаченко и Белостенный были очень хороши, но все понимали – Сабонис это игрок уже совсем иного уровня. И в результате между этой троицей завязалась большая дружба – они бесконечно уважали друг друга как баскетболисты, как партнеры по команде» [191].

Тараканов: «Конкуренция за место в составе шла мощнейшая, и, естественно, это отражалось на человеческих отношениях. Исключение составляли только центровые. Они всегда были на особом счету: Ткаченко хоть и бился на площадке с Сабонисом, но в жизни общался с ним нормально» [192].

Де Ла Круз: «У Сабониса был другой склад характера, нежели у Ткаченко. Сабас тоже был всегда спокоен, но иногда он был более свирепым. На Youtube есть видео с Ткаченко, где он сначала блокирует меня, когда я собираюсь забить мяч, но потом помогает мне вернуться на поле, а также есть видео, где он ударил локтем Яннакиса. Он сделал это случайно, потому что он не был таким по своей природе, и стоял, словно прося прощения: ”Ой, что я наделал?“ Сабонис же мог схватить за руку со словами: ”Эй, вот он я, я тут!“ Он был более жестким в этом плане. Когда он был моложе, он был немного мягче, но потом парень изменился» [162].

Возрождение «Жальгириса»

Тараканов: «В России многие игроки приезжали с Урала или из Сибири, лишь немногие были из Москвы, и у каждого был свой индивидуальный стиль. Поэтому настоящей русской школы баскетбола не существовало. В Прибалтике все было иначе, там была литовская школа, потому что баскетбол был самым популярным видом спорта в стране» [111].

В первые годы выступлений СССР на международном уровне влияние литовских игроков на советских было значительным. В тот период их было два-три, одним из самых заметных внешних игроков был Стяпас Бутаутас.

Однако к концу 1950-х годов в сборной практически не осталось ярких звезд. В течение 1960-х и большей части 1970-х годов единственным представителем в сборной был Паулаускас. Параллельно с этим «Жальгирис» (Каунас) в годы после Второй мировой войны был одним из лучших клубов СССР, завоевав в 1947–1956 годах два золота, два серебра и четыре бронзы во внутреннем чемпионате, но в последующее десятилетие он пережил глубокий спад.

Гарастас: «Я пришел играть в 1956 году. В 1951 году ”Жальгирис“ выиграл чемпионат СССР. Потом в 1956 году была первая Спартакиада СССР, и мы заняли третье место. Но многие игроки уже были на закате карьеры, и позже мы заняли только четырнадцатое место в чемпионате СССР» [193].

Под руководством бывшего игрока Витаутаса Бимбы с 1962 года «Жальгирис» вынужден был довольствоваться лишь положением в середине таблицы, находясь не слишком далеко от сохранения категории, но в то же время будучи на некотором расстоянии от первых мест. Приход Модестаса Паулаускаса, а также Ромуальдаса Венцбергаса и Альгирдаса Линкявичюса улучшил ситуацию.

Паулаускас: «Нам не удавалось подняться на вершину таблицы. Лишь дважды, в 1971 и 1973 годах, мы занимали третье место. Нам было по двадцать шесть-двадцать восемь лет, игроки уже достигли зрелости. Но нам не хватало высоких парней, рост самого высокого из нас тогда не превышал двух метров» [56].

В сезонах, последовавших за бронзовой медалью 1973 года, «Жальгирис» находился между пятым и шестым местом вплоть до ухода Модестаса Паулаускаса в сезоне-1976/77. Это событие вызвало в литовском клубе сомнения в его дальнейшей конкурентоспособности.

Однако сезон-1977/78 оказался очень успешным. Под руководством легендарного Стяпаса Бутаутаса клубу удалось выйти в финальную группу вместе с ЦСКА, ленинградским «Спартаком» и тбилисским «Динамо».

Ожидаемые поражения от армейцев и команды Кондрашина были компенсированы победой над грузинской командой. Благодаря тому, что Сергеюс Йовайша взял на себя роль лидера вместо Паулаускаса, а также благодаря Линкявичюсу, Масальскису и молодому Раймондасу Чивилису (в возрасте 18 лет его рост составлял 205 см), «Жальгирис» стал бронзовым призером, что было несколько неожиданно. Будущее без Паулаускаса оказалось возможным.

Хомичус: «Лидером во время финалов в 70–80-е годы был Сергей Йовайша, и он остался им, и когда пришло новое поколение. В то время он был единственным игроком в сборной. Йовайша не был очень сильным физически, но он был очень умным, предугадывал намерения соперника, хорошо понимал игру <…>. И у него были стальные нервы. В критические моменты, когда у всех сердце колотилось, он умел сохранять спокойствие» [168, с. 83–84].

Сезон-1978/79 представлял собой возможность для дальнейшего роста. Как и в предыдущем году, результаты оказались неожиданными, но в этот раз со знаком минус. Йовайша провел большую часть сезона, восстанавливаясь после травмы. Кроме того, «Жальгирис» потерпел поражение в стартовом раунде от «Статибы» (Вильнюс), литовского соперника, с которым обычно не было проблем. Все это стало предвестником грядущих событий.

Летом в команду пришел разыгрывающий Вальдемарас Хомичус, на которого Гомельский уже положил глаз и с которым в том же году отправился в американское турне. Однако он был слишком молод, чтобы вернуть команду на прежний уровень. Новый тренер Альгимантас Ракаускас не смог взять ситуацию в свои руки. Единственной хорошей новостью стало то, что, выиграв всего шесть матчей из двадцати двух, «Жальгирис» избежал последнего места и сохранил место в Высшем дивизионе.

Йовайша: «В том сезоне я практически не играл. Другой важный игрок также пропустил много игр из-за травмы, поэтому нам вообще повезло, что мы смогли избежать вылета» [61].

Хомичус: «В 1978 году у нас был очень трудный сезон. Мы заняли предпоследнее место, но нам пришлось участвовать в турнире, чтобы остаться в Первом дивизионе. После этого турнира появился Владас Гарастас» [194].

Бронза, полученная «Статибой», которая стала лучшим результатом в ее истории, сделала поражение «зеленых» еще более обидным. Первым шагом к светлому будущему стало появление нового тренера.

Гарастас: «Такого провала я и не припомню. Отказались сразу несколько человек. Никто не хотел идти в ”Жальгирис“ в такой ситуации. Предложили мне. Да, я работал в Биржае, но уже семь лет тренировал юношескую сборную Литвы. Много игроков прошло через мои руки. И я согласился» [187].

С приходом Гарастаса ситуация изменилась. «Я знал, как они тренировались: три дня работают – выходной, потом опять три дня. Порой, по одной тренировке в день. С такой работой многого не добьешься. Все это я изменил. Две тренировки в день во время сезона, на сборах – по три. Также уделил большое внимание тактике. Плюс полтора часа индивидуальных тренировок. Во время них каждый работал над своими слабыми местами» [187].

Хомичус: «Как рождалась новая команда? Это было делом не одного дня, не одного месяца и даже не одного года. Но я уверен, что одним из самых важных моментов был приход Гарастаса на пост тренера. <…> У него не было опыта работы со старшими командами, но это не помешало ему вернуть нам уверенность в себе после оглушительного фиаско. Он изменил подход к тренировкам, изменилось и наше представление об отношениях между игроком и тренером, мы по-другому стали готовиться к сезону. Атмосфера изменилась коренным образом» [168, с. 81–82].

Иногда его причисляли к тренерам со свободным подходом, подразумевая, что игроки сами решают, что делать. Это мнение не поддерживает Хомичус и сам Гарастас, очевидно: «Это теперь с дисциплиной проблем нет. Большие контракты, большие деньги лучше всего дисциплинируют. А тогда что – получил 300 рублей в конце месяца и свободен. Меня иногда критиковали: мол, наведи порядок, пожестче с ними. Я одного хотел отчислить. А те чиновники, которые призывали к дисциплине, говорят: ”Что ты делаешь?! Он в Вильнюс в „Статибу” уедет и будет против тебя играть“» [187].

Хомичус: «Гарастас не был тренером-диктатором. Он прислушивался к мнению игроков. И если он ошибался, то умел это признать. У него был неоспоримый авторитет. Он много говорил на тренировках, но во время матчей точно знал, когда нужно предоставить игрокам право самим принимать решения. Все, чего мы добились в восьмидесятые годы, произошло благодаря ему» [168, с. 82].

Сабонис: «Я храню благодарную память о многих наставниках. И о Житкявичусах, и о Федорове, и о Саргунасе, и о Паулаускасе, и об Обухове, и, конечно, о Гомельском. Но Гарастас – человек особенный. Гарастас – действительно наш отец» [186].

Новый подход к игре был как раз для Хомичуса – игроку, который начал заниматься баскетболом сравнительно поздно (в четырнадцать лет), но упорным трудом завоевал место среди лучших.

Гарастас: «Хомичус работал как зверь. Иду на тренировку, жду возле входа, когда все соберутся. И вдруг вбегает взмыленный Вальдемарас – оказывается, он пробежал перед занятием трехкилометровый кросс в свинцовом десятикилограммовом жилете» [187].

Куртинайтис: «Мы уже играли пять или шесть лет и знали, что делать на поле. Но именно тогда в Хомичусе проснулись желание выигрывать и твердая решимость. Он работал безумно много. Когда все уходили отдыхать, Валдас оставался на площадке <…>. Если вам нужен пример игрока, который сделал себя сам, то карьера Валдаса – идеальный пример. У него нет такого чувства мяча, которое было у Йовайша, но он каждый день совершал 800 или 900 бросков. В итоге он стал одним из лучших разыгрывающих в команде и сборной» [168, с. 102].

Восстановление Йовайши, развитие Хомичуса и продолжающийся прогресс Чивилиса вывели «Жальгирис» на первые позиции в сезоне-1979/80.

Гарастас: «Через год мы заняли второе место, мы даже обошли ЦСКА»[97] [187].

Хомичус: «За один год мы поднялись с одиннадцатого на второе место. С ЦСКА все равно было сложно конкурировать, хотя мы и обыграли их в Москве. Победа над ними сама по себе была успехом и придавала нам уверенности» [168, с. 82].

Расцвет «Жальгириса» в следующем сезоне позволил ему принять участие в Кубке кубков. Чивилис даже был кандидатом в сборную, которая должна была участвовать в Играх-80, но Гомельский в итоге сделал выбор в пользу других, более опытных игроков [195].

Хомичус: «Раймундас Чивилис прибыл в одно время со мной[98]. По своему характеру и манере игры он был ближе к позиции тяжелого форварда. Он был не очень подвижным и, по тем временам, не очень сильным. Тем не менее в тот год, когда мы выиграли серебряные медали, он играл очень хорошо <…> После прихода Сабониса он смог найти свое место на позиции четвертого номера. У него был потрясающий бросок в двух метрах от линии штрафного броска. Если он бросал оттуда, то вероятность забить была не менее 80 процентов. Он был довольно сдержанным человеком, хотя не отказывался принимать участие в праздниках, которые мы иногда устраивали» [168, с. 87].

В сезоне-1980/81 произошел небольшой спад, и «Жальгирис» опустился на четвертое место. Это было вполне закономерно, ведь в «Строителе» к Ткаченко присоединился Белостенный, а Кондрашин успешно восстановил ленинградский «Спартак». ЦСКА, как всегда, оставался неприкасаемым на своем первом месте.

В команду пришли Гинтарас Крапикас, форвард с ростом 1,96, уже приглашенный в молодежную сборную, и Миндаугас Лекараускас, центровой, который на большую часть десятилетия стал сменщиком Сабониса.

«Жальгирис», впервые участвующий в еврокубках, легко преодолел квалификационный раунд против норвежской команды «Сандвика» и попал в сложную группу, в которой оказались «Цибона» (Аза Петрович, Крешимир Чосич и Андре Кнего), «Сквибб» из Канту (Пьерлуиджи Марзорати и Антонелло Рива) и «Ле Ман» (Грегор Бенье). В теплой домашней обстановке они выступили неплохо, немного уступив «Канту» и «Цибоне», а единственную победу одержали над французской командой.

Сезон-1981/82 стал для Сабониса дебютным. Несмотря на свой юный возраст, он с самого начала выходил в стартовом составе. Его стремительный прогресс позволил «Жальгирису» вновь занять четвертое место, уступив ЦСКА, киевскому «Строителю» и московскому «Динамо». Несмотря на выпадение из тройки лидеров, команда Гарастаса добилась весьма похвального результата.

Хомичус: «Всего за несколько дней Гарастас ввел новую систему игры с участием Сабониса. Правда, на освоение всего этого нам потребовалось время, и к московскому туру мы были еще не совсем готовы. Но Сабонис очень быстро развивался и учился новому <…>. В начале марта мы обыграли ЦСКА в Каунасе со счетом 84:70. Мы победили их, точно сыграв и четко отработав все, к чему готовились. Это был знак того, что доминирование армейцев может закончиться <…>. Сабонис набрал 27 очков, но помимо этого он показал такой уровень игры, что все поняли: в нашем баскетболе появился новый уникальный талант» [168, с. 98–99].

Летом 1982 года в команду пришел Римас Куртинайтис, которому предстояло стать вишенкой на торте нашего исторического квинтета. Его история особенная, поскольку он единственный литовец, выступавший за «Красную Армию», хотя и в сезоне-1981/82. Можно сказать, что до перехода в ЦСКА его карьера находилась под угрозой преждевременного завершения. Спортсмен был исключен из «Жальгириса», несмотря на то, что в 1979 году участвовал в первом чемпионате мира среди юниоров в составе сборной СССР. Основной причиной было то, что его образ жизни не подходил для профессионального игрока.

Хомичус: «Когда Гарастас приехал в Каунас, он привез из Биржая Раймондаса Валикониса. Он был физически очень мощным разыгрывающим, что было очень нетипично для того времени. У Гарастаса было много игроков на эту позицию. На эту позицию претендовал и Римас Куртинайтис» [168, с. 88].

Куртинайтис: «Гарастас выбирал людей из своего города, ему было не так важно, кто лучше, он хотел вырастить свое поколение игроков. Поэтому я уехал в Паневежис. Я мог всю ночь просидеть на улице, напиться, а потом играть и набирать 30 очков. Я учился в Институте физкультуры, но после первого курса меня отчислили. Нельзя призывать в армию студентов, но так как я не учился, то мне пришлось отслужить два года, сначала в Риге, а потом в Москве, играя за ЦСКА. Я думаю, что выбрав меня, они фактически дали мне второй шанс. Когда Гомельский сказал мне, что я могу играть, это дало толчок моей карьере» [112].

Его переезд из Риги в Москву не был гладким: «В 1981 году были соревнования между армейскими командами, и я играл против ЦСКА <…> Я был капитаном. Гомельский предложил мне приехать к нему, но все оказалось не так просто: несмотря на то что армия была одна, в каждом регионе было по несколько команд. Один из генералов вызвал меня в свой кабинет и сказал, что мне пришло приглашение из ЦСКА, но он при мне разорвал его и сказал: ”Вот видите, вы этого приглашения не видели“. Они не хотели меня отпускать и говорили, что если я уеду, то меня могут признать дезертиром и посадить на три года. Я поговорил с Гомельским и объяснил ситуацию. Он сказал, чтобы я забирал свои вещи и ехал в Москву, там со всем разберутся» [112].

Однако и в столице все было не так просто. «Я не мог получить зарплату, потому что СКА не прислал документы. Так я пробыл в Москве девять месяцев без зарплаты. У меня только что родилась первая дочь, жена не работала, жила с матерью, потому что у нас не было денег, и я снова поехал к Гомельскому. Я мог играть без необходимых документов, но получать зарплату – нет. Он сказал: ”Ты литовец, ты справишься», предложил мне пойти работать в армию, там хоть кормят, но я отказался. Я был молод, у меня были друзья, которые мне помогали, и, конечно, я справился. Я был счастлив в ЦСКА, лучшей команде СССР“ [112].

Более того, они пытались убедить его остаться: «Они не давали мне много минут на поле, потому что я был молод, и тогда я сказал им, что не хочу оставаться в команде. Потом пришел Белов, и они стали давать мне больше минут. Если бы я согласился остаться, то мне бы сразу дали место в стартовой пятерке и квартиру. Гомельский сказал мне, что если я не останусь, то не буду играть за сборную: ”Жальгирис“ – хорошая команда, но если ты уйдешь из нее, то тебе будет сложнее попасть в сборную“. Но никакие деньги не могли заставить меня остаться, я хотел вернуться в Каунас к своей семье» [112].

Таким образом, с переходом Сабониса и возвращением Куртинайтиса, который становился чемпионом в составе ЦСКА, в сезоне-1982/83 перед «Жальгирисом» открылись новые горизонты.

Олимпийские игры. Лос-Анджелес 1984. А что если?

Иногда самыми захватывающими играми, вызывающими бесконечные дискуссии, оказываются те, которые так и не были сыграны, игры, которые оставили в воздухе открытый вопрос «а что если?», игры, имевшие место только в воображении болельщиков. Отсутствие Советского Союза на Олимпийских играх 1984 года лишило нас одной из, возможно, лучших игр в истории баскетбола FIBA XX века. Ключевой момент в советском баскетболе того года – это вечный вопрос о том, что могло бы произойти, а что нет, причем по причинам не только чисто спортивного характера.

К 1984 году холодная война находилась в одной из самых горячих фаз, каким бы оксюморономом это ни было. СССР все еще был втянут в нескончаемый конфликт в Афганистане, а Рональд Рейган, находившийся на пике популярности и стремившийся к переизбранию, воспользовался ситуацией и назвал СССР «империей зла».

В то время как советская экономика начала проявлять явные признаки стагнации, агрессивная внешняя политика президента США вынуждала коммунистическую державу тратить все больше ресурсов на участие в гонке вооружений.

О кризисе советской системы свидетельствовала смена геронтократических лидеров того времени. Леонид Ильич Брежнев оставался у руля вплоть до своей смерти в ноябре 1982 года в возрасте 76 лет, а его состояние здоровья после перенесенного в 1975 году инфаркта значительно ухудшилось. Его сменил Ю. В. Андропов, лидер с реформаторскими намерениями, который вскоре умер от почечной недостаточности в феврале 1984 года, не дожив до своего 70-летия и пробыв у руля СССР всего полтора десятка месяцев.

Следующим этот пост занял Константин Черненко (72 года), он тоже имел серьезные проблемы со здоровьем, и его правление было еще более недолгим. В этих условиях фигура внешнего врага вновь проявилась как никогда ярко.

В преддверии Игр в Лос-Анджелесе советская пресса вела активную работу по дискредитации предстоящего спортивного события, как заявлял журналист Жан Боже в журнале Maxibasket: «В течение всего этого периода ежедневная газета «Советский спорт» практически полностью посвящала свою последнюю страницу статьям, письмам и репортажам о Лос-Анджелесе и опасностях, которые таит в себе этот город. В последний месяц кампания только усилилась. Описывалось все: от задержки строительных работ до преступности, небезопасности, антисоветизме и спортивном бизнесе. <…> Куповец, чемпион мира по трековым велогонкам, поддерживал власть: ”Еще до открытия Игр было понятно, что США может занять первое место в рейтинге самых негостеприимных стран. Антисоветская кампания в Америке достигла такого уровня, что участие советских спортсменов было просто невозможно”. К счастью, нам не известен ни один баскетболист, которому пришлось бы ”признаться“ в этом прессе» [196].

8 мая 1984 года СССР объявил, что не будет участвовать в Олимпийских играх. Причины явно коррелировали с пропагандистской кампанией на родине. Однако, по общему мнению, истинная причина заключалась в желании отомстить за бойкот Игр 1980 года, который был организован под руководством США.

Это мнение оспаривает историк Роберт Эдельман в эссе под названием «Русские не приедут» [197]: «Мнение о мести не имеет места быть. После Игр в Москве увеличились инвестиции для подготовки к Играм в Лос-Анджелесе. Настоящей и красивой местью было бы приехать на территорию американцев и разгромить их. По внутренним, т. е. не пропагандистским, прогнозам, у них было бы 64 медали против 35 у американцев. Проблемы начались после того, как СССР сбил южнокорейский самолет. Была создана группа под названием ”Коалиция против СССР“. Советские люди думали, что эти люди обладают огромной властью и что они убьют любого русского, который появится на их территории. Возникла некая паранойя. Да, то, что были такие мысли, сейчас кажется чем-то безумным, но это было так. Даже после того как самолет был сбит, советская сторона направила в Лос-Анджелес делегацию для обсуждения всех деталей. Советская делегация хотела убедиться, что спортсменам нечего опасаться. Они хотели получить корабль, право на посадку, неограниченный доступ для своих журналистов. Олимпийский комитет Лос-Анджелеса сначала согласился на все эти требования, но затем Госдепартамент сообщил, что они не могут выполнить все условия. Так началось это перетягивание каната, требование виз для спортсменов, хотя обычно с олимпийскими удостоверениями и паспортом их уже пускали в принимающую страну. Тот факт, что существовала определенная группа людей, принимающих такие важные решения, в сочетании с трудностями, которые создавал Госдепартамент, заставил Советский Союз сдаться» [198].

Смерть Андропова также сыграла свою роль, поскольку Черненко, его преемник, скептически относился к значению Игр.

Эдельман: «Однажды Горбачева спросили, что обсуждалось в Политбюро, когда было принято решение не ехать на Игры. Он ответил, что не помнит. Я не знаю, что именно он имел в виду, но, скорее всего, советские руководители не были так увлечены спортом, как мы думали» [198].

Тем не менее сборная Советского Союза прибыла во Францию на предолимпийский отборочный турнир, который проходил с 15 по 25 мая. Из 16 команд, участвовавших в соревнованиях, три должны были присоединиться к уже квалифицировавшимся на Игры-84 Югославии и Италии (олимпийскому чемпиону и серебряному призеру соответственно).

Гомельский, великолепный мотиватор, не зря прозванный «серебряной лисой», сумел убедить своих игроков в том, что есть реальный шанс, что советские власти разрешат им участвовать в Играх.

Йовайша: «Гомельский сказал нам, что на Олимпиаду поедут команды, у которых есть шанс выиграть золото. Он обманул нас, заставив играть на предолимпийских играх в полную силу. Когда мы узнали, что никуда мы не поедем, то были в шоке, потому что думали, что шанс был хотя бы 50 на 50» [61].

Куртинайтис: «Гомельский все время говорил, что единственная команда СССР, которую они допустят к участию, – это баскетбольная команда. И мы в это верили» [112].

Хомичус: «Мы уже знали, что СССР не поедет на Олимпиаду, но у нас была надежда, что хотя бы баскетбольная команда сможет выступить. Гомельский до последнего дня успокаивал нас: ”Не волнуйтесь, ребята, это нас не касается, нас пустят на Игры“. Ходили слухи, что разрешат поехать тем, кто может гарантированно вернуться с медалью. Сейчас я понимаю, насколько наивно было в это верить» [168, с. 129–130].

Ерёмин: «У нас была надежда, что все разрешится, но в итоге политика была превыше спорта. Это было огромное разочарование» [59].

Владимир Гомельский: «У отца даже возникла совершенно фантастическая, я бы даже сказал сумасшедшая идея о том, что если всем нельзя ехать на Олимпиаду в Лос-Анджелес, то баскетбольная сборная СССР туда поедет и обыграет там у них на американской поляне сборную США. Он считал, что с политической точки зрения это будет самой лучшей пропагандой в пользу социализма и коммунизма <…>. Зная папино упрямство, вы можете себе представить: он реально думал, что единственный человек, который может принять окончательное решение по этому поводу, – это Генеральный Секретарь ЦК! Он настроился на то, что получит аудиенцию у генсека и добьется осуществления этой затеи. Закончилось это, правда, все в Управлении агитации и пропаганды ЦК <…>. Так вот ему сказали, что дело не в спорте вовсе, а в политике. И ваше предложение, Александр Яковлевич, несвоевременно» [24, с. 385, 388–389].

Игроки, пресса и болельщики единодушны в том, что именно в этот момент у СССР была лучшая команда в его истории.

Валтерс: «В 1984 году у нас была лучшая команда. Без сомнения» [113].

Ткаченко: «Не играл я месяцев восемь-девять. А потом Гомельский добился в Спорткомитете снятия моей дисквалификации. И на предолимпийский турнир в 1984-м я уже выезжал. Команда была хорошая и что называется «на ходу» [116].

Тараканов: «В 1984-м у нас был, на мой взгляд, самый сильный состав за все эти годы, сильнее даже, чем в Сеуле» [172].

Куртинайтис: «Состав 1984 года был лучшим. Валтерс был в расцвете сил, Сабонис без травм, Ткаченко, Белостенный, Мышкин, Ерёмин, Лопатов. Да, я считаю, что это была сильнейшая команда всех времен» [112].

Ерёмин: «Вообще, я убежден, что команда 1984 года была лучшей из всех, которые у нас были» [59].

Владимир Гомельский: «До последних дней своей жизни папа был уверен, что именно сборная СССР созыва 1984 года – это самая сильная команда из всех, которую он когда-либо тренировал» [24, с. 383–384].

Несмотря на обнадеживающие слова Гомельского, игроки понимали, что предолимпийские игры могут стать единственным шансом продемонстрировать огромный потенциал этой команды. И они ответственно взялись за дело. Единственными изменениями стали упомянутое выше восстановление Ткаченко вместо Панкрашкина и дебют литовского форварда Римаса Куртинайтиса вместо Мышкина. Последний на фоне травм, разгильдяйства и непростого характера проявлял признаки стагнации в карьере. Спустя всего два года после взлета до небес в финале Кубка мира Мышкин покинул сборную и ЦСКА. Последним был исключен перспективный украинский форвард Александр Волков: «Гомельский взял меня во Францию, где я провел товарищеский матч в Тулузе. Затем он отправил меня домой, а вместо меня вызвал Эндена, который в последний момент появился в аэропорту. Думаю, в этом тоже была некая политическая игра» [114].

Турнир стал настоящим проявлением силы: Финляндия (+23), Ирландия (+72), Швеция (+37), Израиль (+27), Франция (+25), Греция (+40), Западная Германия (+18) и Великобритания (+13) поочередно были обыграны советскими спортсменами перед финальным матчем с Испанией. На этот раз обошлось без сюрпризов, и СССР взял реванш за прошлогоднюю неудачу.

Испанцы едва держались в первой половине (–9), но во второй «советский каток» безжалостно разгромил их – 119:92. Месть была красивой, особенно в случае с Валтерсом. Он, набрав 31 очко, возглавил команду, которая была в отличной форме. Как отмечает Maxibasket: «Лишенные возможности отправиться на Игры, Гомельский и его ребята приехали только для того, чтобы исправить положение предыдущего Евробаскета. Советские спортсмены превзошли испанских по нескольким критериям: по силе, что было ожидаемо, а также и в скорости, живости и точности, что было менее ожидаемо» [199]. У СССР был состав, в котором средний рост стартовой пятерки (Сабонис играл «четвертым», а Ткаченко – «пятым») составлял ошеломляющие 2,07 метра. И при этом они могли играть на бешеной скорости благодаря внешним игрокам, обладающим точным броском, отточенной техникой и отличной физической формой.

Ткаченко: «Гомельский ставил меня рядом с Сабонисом, чтобы удвоить силу. Мы отлично справлялись, не давая противнику шанса» [132].

Гомельский: «Как жаль, что, пожалуй, только на одном турнире тандем Ткаченко – Сабонис сработал в полную силу <…>. В том турнире Сабонис часто и классно пасовал Ткаченко, отчего выигрывала команда. А Арвидасу понравилась его роль. Получилось так: команда играла на Сабониса, он – на Ткаченко, а счет неудержимо рос в нашу пользу[99]» [28, с. Сабонис].

Корбалан: «Советские баскетболисты, скорее всего, уже знали, что они не поедут в Лос-Анджелес, и поставили перед собой цель выступить на этом предолимпийском турнире на высшем уровне. И мы, и они уже прошли квалификацию, и мы знали, что дело сделано, поэтому воспринимали этот матч скорее как закрытие соревнований, чем как финал. Для них же это был настоящий финал. Они заслуженно нас обыграли» [97].

Де ла Круз: «Во втором тайме они были на высоте. Они хотели доказать, что на этой Олимпиаде они претендуют на золото» [162].

А теперь вопрос на миллион долларов: смог бы СССР победить могучую команду США, в составе которой были Майкл Джордан, Пэт Юинг и Крис Маллин?

Валтерс: «Мы играли в Париже и в финале обыграли Испанию на 30 очков. И американцы тоже их обыграли с разницей в 30 очков[100]. Мы не знали, кто такой Джордан. У нас была внутренняя игра, которая, возможно, была лучше, чем у них. Это была бы очень интересная игра, ведь в 1982 и 1986 годах наши матчи с ними заканчивались с перевесом всего в одно очко. Мы знали, как противостоять им, мы не боялись» [113].

Дерюгин: «Честно говоря, я не думаю, что мы могли выиграть. В Америке у нас было очень мало шансов» [164].

Волков: «Честно говоря, я не знаю, что сказать. У США была потрясающая команда, но они были очень молоды, и, может быть, давление сказалось бы на них. Советский Союз был очень силен. Но в чем я точно уверен, так это в том, что мы были бы главным соперником для США» [114].

Йовайша: «В 1984 году нам было очень жаль, что мы не попали на Олимпиаду. На мой взгляд, в то время мы были сильнейшей командой. В отборочном турнире мы победили бы уверенно, и финал должен был бы быть против нас. Выиграли бы мы тогда или нет, сказать сложно, но шансы точно были, мы были готовы. Мы уже несколько раз играли с сильными университетскими командами. Мне очень обидно, что я не поехал на этот турнир из-за дурацкого политического бойкота» [61].

Ерёмин: «Я думаю, что у нас был шанс обыграть США, даже с Джорданом. Когда Бобби Найт приехал во Францию, он был в шоке от игры нашей команды. Мы обыгрывали лучшие команды с разницей по 20–30 очков» [59].

Куртинайтис: «Я думаю так. Мы выиграли у Испании на 30 очков в предолимпийском турнире, они также играли финальный матч в Лос-Анджелесе и проиграли 30 очков. По этому результату, конечно, нельзя прийти к выводу, что мы были на том же уровне, что и американцы, но у нас была отличная команда. Я не знаю, выиграли бы мы или проиграли, они играли дома, у них был Джордан, и они были очень сильны, но и мы были в тот момент в отличной форме» [112].

Ткаченко: «Реально – нет. Я думаю, что мы бы точно играли в финале, и мы бы им противостояли, но в те годы американский баскетбол был лучше. Я не думаю, что мы могли бы выиграть, тем более играя в США. Дойти до финала и достойно соревноваться – определенно, но не более того» [132].

Хомичус: «Я думаю, что выиграть золото было бы очень сложно» [194, с. 130].

Саша Гомельский: «Может быть, у нас и был шанс. Все были молодыми, сильными, наблюдалась отличная групповая динамика… Могло случиться все что угодно. Они уже играли с хорошими командами колледжей и побеждали их. А Джордан и Юинг еще не были суперзвездами» [34].

Бирюков: «Я играл против них в 84-м году, на Рождественском турнире. Не могу сказать точно, что они смогли бы обыграть команду, в которой были Юинг и Джордан, но, на мой взгляд, американской команде пришлось бы нелегко. Та советская команда была фантастической, у нее было все. Раньше у СССР был страх перед американцами, но нынешнее поколение их уже не боится. Думаю, даже играя в Лос-Анджелесе, эта команда вышла бы максимально готовой к встрече с ними» [99].

Де ла Круз: «Нет, нет, нет. Я не думаю, что у них были шансы на успех в матче против американцев. Этот состав сборной США был на голову выше. Антонио (Диас-Мигель) пришлось ставить трех разыгрывающих, потому что дальше середины поля было невозможно пройти. Такая игра была бы не по зубам советским игрокам. Как, впрочем, и никому из других сборных» [162].

Корбалан: «Я думаю, что СССР мог поставить США Джордана в тупик» [97].

Гомельский: «Тот турнир мы выиграли так убедительно, что после Олимпиады 1984 года поставили под сомнение полноценность золотых медалей, завоеванных сборной США» [28, с. Сабонис].

Эдельман: «Да, у американцев были Маллин, Юинг, Джордан, но были и другие игроки, такие как Леон Вудс или Стив Олфорд, они были хороши, но ничего выдающегося в них не было. Найт был одним из тех тренеров, которые все контролируют, и, возможно, он не очень хорошо умел импровизировать. Он выбирал игроков, которые вписывались в его систему координат, а не лучших игроков. Я думаю, что у него были слабые места, которые можно было бы использовать. Так что я небезосновательно полагаю, что СССР мог выиграть, это был бы отличный финал» [198].

Висенте Саланер (писал для Maxibasket): «Юинг и Тисдейл были меньше Ткаченко и Сабониса, но их атлетизм и динамическая игра должны были уравновесить чашу весов. У СССР не было человека, способного выдержать агрессивную защиту <…>. Если поставить Ерёмина – Валтерса против Робертсона – Флеминга, результат может быть шокирующим. А если они не получат мяч, то игра Ткаченко и Сабониса не имеет смысла. Защита – вот в чем разница двух сверхдержав» [200].

В заключение журнал Maxibasket разыграл матч на бумаге, проведя исчерпывающий анализ обеих команд и детально сравнив их [200]. Победителем стали… США.

Советским игрокам пришлось участвовать в альтернативных соревнованиях – турнире «Дружба» (не путать с теми, которые основал Тед Тернер), организованных девятью странами социалистического блока, бойкотировавшими Олимпиаду. СССР выиграл групповой турнир у Венгрии, Колумбии, Финляндии, Болгарии и Кубы со средней разностью 60 очков за матч, причем у Колумбии выиграл 102 очка! Затем разгромил Польшу и Чехословакию. Если представлять, что все это могло произойти на Олимпийских играх, то становится обидно. Однако это позволило советским спортсменам здорово заработать, а как говорится, боль всегда чуть легче перенести с деньгами в кармане, чем без них. Мышкин в последний раз надел майку CCCP – он и Тихоненко заняли места, принадлежавшие на предолимпийском турнире Эндену и Дерюгину.

Владимир Гомельский: «И за победу на этой ”Дружбе“ все советские спортсмены по любому виду спорта получали премию гораздо выше, чем та, которая была запланирована, если бы они выиграли Олимпиаду в Лос-Анджелесе. В итоге наши баскетболисты, которые победили на Кубке ”Дружбы“, получили премиальные в размере четырех тысяч долларов. Это были колоссальные деньги. Столько баскетболисты не зарабатывали даже за год» [24, с. 386].

«Жальгирис» – «ЦСКА». Классическое противостояние десятилетия (I)