Гарастас: «Мне кажется, кто-то что-то готовил против меня. <…> С Францией мы должны были играть на день позже, но мне позвонил Гомельский и сказал, что матч состоится на день раньше. Таким образом, Чехословакия и Израиль уже знали результат. В матче с Францией мы должны были выигрывать, но проиграли с разницей в одно очко. В конце мы вели на одно очко, и я специально сказал игроку московского ”Динамо“, чтобы он ни в коем случае не фолил, но именно это он и сделал, выйдя на площадку. Тогда они реализовали два штрафных броска. Я объявил тайм-аут, чтобы дать указания, но потом этот же игрок взял мяч и пробил с центра площадки, хотя время еще оставалось. Люди рядом со мной сказали: ”Что он делает?“ Так что, думаю, что там было что-то нечистое. Потом я написал заявление об уходе из-за политической ситуации, но до сих пор думаю, что кто-то был настроен против меня, ведь я не русский, я литовец» [193].
Авторы не смогли найти данные о матче, чтобы проверить эти слова, но версия тренера, похоже, отражает его личное разочарование, и в нее трудно поверить. Если бы проблема заключалась в том, что Гарастас был литовцем, Федерация СССР могла бы уволить его гораздо раньше, особенно после провозглашения Литвой независимости в марте 1990 года. Маловероятно также, что сами игроки стали бы саботировать игру, которая лишила их шанса принять участие в финале Евробаскета. Победа Чехословакии над Израилем стала вершиной катастрофы: СССР впервые с 1949 года не попал в финальный турнир Евробаскета, а турнир в Риме мог стать его прощальным выходом на международные соревнования. По иронии судьбы, Евробаскет 1991 года выиграла Югославия, которая, также находилась в стадии распада[137], хотя в случае с балканской страной этот процесс был гораздо более трагичным.
Матч с Францией иногда считают последним матчем баскетбольной сборной СССР, хотя это не совсем так. После отставки Гарастаса новым тренером стал Юрий Селихов, и летом 1991 года было сыграно несколько товарищеских матчей. Именно в августе 1991 года Советский Союз получил «предсмертный поцелуй». На протяжении 1990 и 1991 годов железная хватка Коммунистической партии начала ослабевать. Борис Ельцин, избранный президентом Российской Федерации в июне 1991 года, все больше угрожал могуществом странам Балтии. Тем не менее Горбачев парафировал новое соглашение, направленное на сохранение СССР при одновременной децентрализации значительной части власти. Девять из пятнадцати республик, входящих в состав СССР, были готовы принять новый договор, включая самую большую по численности населения и территории, который должен был быть подписан 20 августа.
Однако более реакционные силы КПСС были недовольны выбранным курсом и считали, что новый договор – это не что иное, как свидетельство о гибели СССР. Поэтому за день до подписания договора они приняли меры: Горбачева задержали на его даче в Крыму и объявили, что он нездоров по причине болезни – излюбленный советский предлог.
Тем временем в Москве несколько высокопоставленных чиновников объявили чрезвычайное положение, пытаясь захватить власть. Переворот потерпел оглушительный провал, символом которого может служить жалкий вид вице-президента Геннадия Янаева, его неуверенность в словах и дрожь. Спустя годы он признался, что был пьян во время выступления.
По иронии судьбы, действия путчистов привели именно к тому, что они пытались предотвратить. Новый договор был забыт, а фигура Горбачева померкла перед лицом окрепшего Ельцина, который приложил руку к окончательному распаду Советского Союза.
Любопытно, что СССР как таковой все еще существовал, и в ноябре юниорская сборная все еще гастролировала по США, а старшая команда проводила первые отборочные игры перед Евробаскетом-1993, который должен был пройти в воссоединенной Германии.
Команда под руководством Селихова провела последние официальные матчи CCCP, в которых приняли участие 13 игроков: 8 россиян (Сергей Базаревич, Дмитрий Шакулин, Александр Охотников, Сергей Бабков, Сергей Бедников, Геннадий Шетинин, Евгений Кисурин и Сергей Иванов), азербайджанец Эльшад Гадашев, таджик Артур Газаев, белорус Валерий Дейнеко, казахстанец Олег Мелещенко и легендарный украинский центр – Белостенный.
Селихов: «В Дании и Болгарии и журналисты, и тренеры соперников спрашивали меня: ”Как нам теперь называть вашу команду, раз СССР больше нет?“» [281].
Хотя официально это еще не было объявлено, было ясно, что конец близок. 13 ноября в Москве СССР обыграл Англию с минимальным счетом 77:74, а 16 ноября проиграл в Болгарии – 69:75. А 20 ноября в Копенгагене была проведена последняя игра – убедительная победа над слабой Данией со счетом 103:48. Удручающий закат для команды, которая на протяжении десятилетий уверенно и непоколебимо доминировала в европейском баскетболе.
8 декабря 1991 года Б. Н. Ельцин встретился с президентами Украины Леонидом Кравчуком и Белоруссии Станисласом Шушкевичем и объявил о подписании Беловежских соглашений, которые официально распустили Союз Советских Социалистических Республик и создали на его месте СНГ (Содружество Независимых Государств).
Это новое объединение должно было сохранить то же экономическое пространство, что и СССР, и подтвердить некоторое сотрудничество между новыми государствами, но, очевидно, в гораздо более отдаленном виде. Чуть более двух недель спустя, 25 декабря, Горбачев, все еще оставаясь президентом, но уже не имея власти, в прямом телеэфире подал заявление об отставке.
Спустя почти семь десятилетий красный флаг с серпом и молотом, олицетворявший советскую власть, был спущен в Кремле, и вернулся дореволюционный триколор. СССР прекратил свое существование.
Эпилог
По мнению испанского историка Франсиско Вейга, распад СССР стал отправной точкой входа в XXI век [282]. Исходя из этого и принимая во внимание основные геополитические изменения, можно сказать, что Игры 1992 года в Барселоне стали первым крупным спортивным событием новой эпохи.
На арену вышли новые или возрожденные страны, такие как Эстония, Словения, Хорватия, Литва и Латвия, а другие, наоборот, исчезли, как, например, Германская Демократическая Республика, или не участвовали, как, например, Югославия, которой было запрещено участвовать в Играх из-за конфликта в Боснии.
И конечно, сборной СССР уже не было, хотя команда, представляющая его по духу, осталась. Эти изменения практически сразу же сказались на уровне баскетбола. 6 января 1992 года на совещании, где присутствовали только российские тренеры и специалисты, было поддержано предложение о выходе Российской федерации баскетбола из состава Федерации СССР и подаче заявки на вступление в FIBA [281]. Однако олимпийские комитеты бывших советских республик, за исключением Прибалтики, приняли решение ехать на Олимпийские игры единой сборной, получившей название Объединенной команды. Латвийцы Миглиниекс и Ветра вошли в состав ОК, несмотря на то, что Латвия как независимое государство участвовала в предолимпийском турнире. Это решение вызвало резкую критику на родине спортсменов.
Ветра: «На деле же ситуация была простой, хотя в то же время и непростой: Советского Союза уже не было, республики обрели независимость, но тогдашний президент МОК Самаранч дал возможность спортсменам из советских республик в последний раз выступить под одним флагом. Я понимал, что это мой, наверное, последний шанс сыграть на Олимпиаде, потому что попасть на игры в составе сборной Латвии, видимо, никак не получилось бы. Тем более что меня в последний момент ”отцепили“ от сборной СССР перед сеульской Олимпиадой в 1988 году, и я понимал, что уж на следующие Игры я попаду точно. И все к этому шло, в 1989 году я со сборной СССР поехал на чемпионат Европы, на следующий год на чемпионат мира. Вдруг эта ситуация с развалом страны… Так что мое решение было чисто профессиональным, и никаких политических мотивов искать в нем не надо, хотя до сих пор многие люди в Латвии по-разному смотрят на это. И я всегда говорю, что если бы меня еще много раз поставили в такую ситуацию, то поступил бы точно так же и ни о чем не жалею <…>. Литовцы уже поехали в Барселону со своей сборной, но они понимали, что у них сильная команда и есть реальные шансы там сыграть и претендовать на медали» [283].
Миглиниекс: «Мы были в той команде вместе с Гундарсом Ветрой на протяжении нескольких лет. Прошли сборы, отдали много сил для того, чтобы поехать на Игры. В Олимпийском комитете Латвии нам сказали, что палки в колеса вставлять не будут. Мы ведь и представляли Латвию, только в баскетбольной сборной СНГ. Все-таки у нас командный вид спорта. Да и у Латвии тогда не было конкурентоспособной сборной, а Олимпиада – это шанс, который выпадает очень редко <…>. По возвращении некоторые политики пытались очернить наши имена, называя нас с Ветрой предателями. Пытались за наш счет построить свои карьеры. Вот это было очень неприятно <…>. Те, кто несколько лет назад говорили мне, что я предал социалистическую Латвию, теперь твердили, что я предал идеалы свободной Латвии. В тот момент им был нужен козел отпущения, и моя персона подходила для этого лучше всего» [284]; [219].
Тренер Юрий Селихов создал команду на основе той, которая заняла второе место на чемпионате мира в Аргентине: в ней сохранилось семь игроков, а самым значительным изменением – возвращение Миглиниекса вместо Сокка. Из остальных новичков заметную роль играл только разыгрывающий Владимир Горин. Вокруг Волкова и Тихоненко составили игру на периметре Миглиниекс, Горин, Базаревич и Ветра, а игроками внутри трехочковой линии были Бережной, Сухарев и Белостенный. Виталий Носов, Сергей Панов и Гадашев практически не играли. С учетом сложившихся обстоятельств это был приемлемый уровень, хотя и требовалось большее присутствие под кольцом, так как ветеран Белостенный начал сдавать позиции по сравнению с центровыми Старого континента.
Селихов: «У нас за спиной не было стабильного государства, поэтому мы поехали на Олимпиаду с двенадцатью игроками и тренером… и все. Я нашел какие-то деньги на подготовку, потому что не было ничего, даже места для тренировок… У меня не было ни помощников, ни-че-го. У американцев был Чак Дэйли и шесть помощников, у Гарастаса – семь, даже Донни Нельсон! Я же был один! На том чемпионате у меня был доктор в качестве помощника!» [91].