Как удалось установить, «синьор Мартелли» (уже бывавший здесь год назад – его опознали) предъявил некоему младшему служителю свои полномочия офицера Жандармерии Ватикана (это, я напомню, «светская» разведка, контрразведка и полиция Святого Престола). И пользуясь помощью этого служителя, исчез из храма во время суматохи. Куда, зачем – неизвестно. Итого, по Москве бегает мутный тип с непонятными намерениями (и дипломатическим паспортом). Уже ловят!
Время, однако, сталинское, причем несколько отличное от нашей реальности. До всеобщей компьютеризации как до Луны пешком – нет возможности кнопку нажать, и портрет подозрительной личности возникает на компах в каждом отделении милиции (или полиции), и даже на айфоне каждого патрульно-постового мента (если у рядовых пэпээсников есть айфоны). Так что пока по телефону передается словесный портрет-«ориентировка», особенно во все службы при вокзалах, гостиницах (где проверка документов обязательна), ну и, конечно, во все милицейские отделения, участковым и постовым – и пока еще этот процесс завершится, ну нет сейчас технической возможности мгновенно объявить план «перехват» по многомиллионному городу Москве. А в Жандармерии Ватикана раззявы не служат, тем более если этот «Марчелли» прежде тут бывал, то вполне может или залечь в уже заготовленную нору, или покинуть столицу в неизвестном направлении. И, в отличие от нашей реальности, тут вроде как второе издание НЭПа – хотя слышал, что и там были и артели, и кооператоры, а здесь к ним еще и иностранцы добавились в значительном количестве, правда, исключительно из соцлагеря – и на первом месте как раз Народная Италия, за ней ГДР, дальше с большим отставанием всякие поляки, венгры, румыны. Монополия внешней торговли в данном случае выражена в том, что каждую позицию номенклатуры своего товара надо зарегистрировать в Торговой Палате и получить сертификат (что нашим советским людям это действительно нужно – чтоб всякую дрянь не везли), а дальше плати пошлину и налог и торгуй на здоровье. За наши советские рубли – которые во всем соцлагере столь же уважаемы, как в иной реальности доллары и евро. Кстати, «евро» тут слово ругательное со времен войны – от «евромарок» гитлеровского Еврорейха, эрзац-валюты, имеющей весьма низкую покупательную способность, которые, однако, в разговоре назывались именно так.
Так что ловим. Работают, понятно, МГБ и милиция, – но кого Пономаренко надзирающим и координирующим поставил, от нашей конторы? Вы правильно поняли – а любимая жена сейчас дома сидит, благо и занятия в своей Академии уже пропустила, но это ничего, конспекты есть, пусть учит. А тренировку я ей вечером сам устрою – в нашей квартире одна из комнат под мини-спортзал оборудована, вот и разомнемся перед сном.
И надо бы после Пономаренко идею дать – готовить отряд телохранительниц. Прежде в этом качестве моя жена при Ане Лазаревой состояла – но сейчас она уже эту должность явно переросла, да и сама стала важной персоной. А парням не всегда и везде удобно их сопровождать, ни на шаг не отступая. Тем более что у «лючий» (из школ, в этой реальности аналогичных суворовским, но для девочек) какие-то задатки уже есть, раз эти школы в Москве и Ленинграде уже под опекой РИМа, а значит, и «инквизиции».
Сижу на телефоне, в нашем «оперативном штабе». Нет ничего хуже, кроме как ждать и догонять!
В шесть тридцать доклад, труп в Сокольниках – и похоже, наш клиент. Звонок Пономаренко – и в рекордное время уже приказ подписан, и по всем инстанциям проведен, о создании объединенной группы из «инквизиции», МГБ и МУР. От нас Валька с Мазуром поехали разбираться, я по-прежнему в штабе сижу. Полицейская работа – это в девяноста девяти случаях из ста вовсе не «пришел, увидел, дедуктивным методом все вычислил» в манере Шерлока Холмса, а скучная рутина вроде вскрытия трупа и снятия отпечатков пальцев. В фильмах про «федеральную экспертную службу», что я видел когда-то в бесконечно далеком будущем, мгновенно определяют «ДНК по потожировым», ну а пока что, в году 1953-м, экспертиза – это процесс гораздо более долгий. Первичная же картина осмотра места происшествия показывает – грабеж, или маскировка под таковой. Рядом с трупом валяются открытый чемоданчик-дипломат с барахлом, три ксивы на разные имена и пистолет «Беретта» (ствол чистый, обойма полная), запасная обойма у убитого во внутреннем кармане плаща. Видимых ранений и крови нет, зато в воротнике осколочки стекла – как в шпионском детективе. От кого же синьор Мартелли самоубиться поспешил – или тут еще кто-то работает кроме нас? Может, отец Серхио темнит и его боевики концы подчищают, чтобы сор из избы не выносить?
В начале девятого готово заключение экспертиз. Смерть наступила от цианистого калия (что и ожидалось), перед смертью итальянца избивали, в желудке остатки совсем недавнего обеда. Где в Сокольниках он мог поесть – те места общественного питания работают еще, срочно туда людей, опросить, не видели ли нашего клиента. Отпечатки пальцев на большинстве предметов принадлежат покойному (в том числе и на деталях пистолета при разборке), но обнаружены пальчики еще двоих, один не идентифицирован (который, однако, свои следы на многих вещах оставил), а вот на пистолете всего пара отпечатков, по картотеке МУРа принадлежавших некоему Куликову Степану Павловичу, он же Кувалда, две судимости за хулиганство и грабеж, в «политике» пока не был замечен. В розыск объявлен – посмотрим, сколько на свободе побегает. Не завидую твари: по УК сорок четвертого, третья ходка по таким статьям – это уже рецидивист, а если за ним по сегодняшнему окажется еще и политика, то на высшую меру потянет. Или «четвертной» – как сказал товарищ Сталин, «мы будем перевоспитывать тех из наших граждан, кто встал на неверный путь. Но законченные мерзавцы, профессиональные преступники, кто перевоспитанию не поддаются – права на жизнь не имеют».
Четверть одиннадцатого. Подтверждается – в «Фиалке» был наш клиент, и встречался, по описанию (насколько официант разглядел), со Странником. Так же уверенно опознали Куликова-Кувалду, с ним был еще один, мелкий. Описание его тоже наличествует – и еще его швейцар очень хорошо рассмотрел.
– Он снаружи прямо у стены собрался отлить, представляете? Я его и шуганул, и после пускать не хотел – у нас ресторан для людей культурных. Так его дружок меня упросил простить на первый раз.
Швейцара сюда – пусть поможет сделать фоторобот. Перетерпишь – мне тоже, похоже, спать этой ночью не придется, ну а тебя после на машине домой отвезут, мы ж не звери? Но завтра с утра у нас уже будет портрет второго подозреваемого. Хотя, думаю, хотел бы Странник своего подручного зачистить, зачем ему уголовных нанимать, когда проще (уже если вместе обедали) в блюдо что-то незаметно подсыпать, и будет сердечный приступ через несколько часов. Так что разбойнички, скорее всего, насквозь левые, не в деле, – а синьор Марчелли вообразил, что попал в лапы ГБ и ампулу поспешил раскусить? Надеюсь, скоро узнаем!
В два ночи звонит Пономаренко. Тоже, выходит, на работе бдит? Докладываю ему о результатах на текущий момент. И (к своему облегчению) получаю разрешение ехать домой отдыхать – а то завтра какие работники после бессонных суток? Сам не знаю зачем, кладу в карман уже отпечатанные портреты злодеев.
В свою квартиру на Ленинградке попадаю в половине третьего ночи. Открывает домработница тетя Даша и докладывает, что дети уже спят, а моя благоверная к Ане Лазаревой побежала, которая тоже приехала не так давно. Квартира Лазаревых в этом же подъезде знаменитого в будущем «генеральского» дома, мне лишь вниз чуть спуститься по лестнице – и через минуту сидим втроем за столом в гостиной. Женщины интересуются новостями (хотя Аня вроде от Пономаренко приехала), рассказываю про установленных разбойничков, показываю рисунки. И тут моя женушка изрекает:
– А я этого видела – очень похож. Когда Маша замуж выходила, я с Валей подъезжала в ее общежитие. Маша говорила, что это местный хулиган, который там всем девушкам житья не дает.
Звоню в штаб – там дежурный должен быть. И передаю распоряжение – чтобы эту личность (указав, где и как найти) завтра с утра доставили на допрос. А затем, усмехнувшись, звоню Вале Кунцевичу (надеюсь, не спит еще). И, нагло воспользовавшись правом старшего, прошу его завтра с утра подменить меня в конторе, сославшись на Пономаренко, разрешившего мне прибыть к одиннадцати утра.
– Валя, там одного из убивцев нашего синьора на допрос привезут. Ты разберись с ним – главное, знает ли он что-то про главную фигуру? А дальше на твое усмотрение, муровцам сдать или сами оформим. Отлично – ну и лады!
Валентин Кунцевич.
12 сентября
Делаю вид, что этого урода вижу впервые. Хотя я сразу его узнал – было однажды, я Машу провожал, когда она еще в общежитии жила, а он навстречу. А про его художества Маша мне и раньше говорила:
– Он у нас всем девчатам прохода не дает. Пристает и щупает по всем местам. Или мы по лестнице поднимаемся, а он снизу нам смотрит под юбки. А еще было, мы окно в комнате открыли проветрить, так он с верхнего, «мужского» этажа к нам коробку с живой крысой зашвырнул.
– Так давай я ему обе руки сломаю, чтоб никого не трогал?
– Валя, не надо! Даже жалко его. Отец у него от водки умер, а он всем говорит, что на фронте погиб. Может, все ж выучится, человеком станет!
Эх, Машенька-Мария, слишком доброй ты была – а шваль этого не ценит! А сломай я ему руку тогда, так, может, он и с бандитами бы не связался? Или уже раньше с ними знакомство свел – а какая разница? Маша добрая была – зато я злой, и этот Янов сейчас за все ответит, и за те штучки тоже. Нет, морду ему я бить не стал – зачем, если можно строго по закону? Благо что этот идиот влип по самое не могу!
– Ну что, гражданин Янов, чистосердечно признаваться будем? Признание, оно и душу, и приговор сильно облегчает.
Он тоже меня узнал, дернулся. Но пытается наглеть: не знаю, о чем вы, гражданин начальник, невиноватый я, ничего не совершил, и за что меня в камеру посадили?