Брать вражину надо было с гарантией, живым – при том, что, весьма вероятно, у него (по примеру синьора из Сокольников) ампула в воротнике зашита. А он, волчара опытнейший, мгновенно бы просчитал ситуацию, увидев, как к нему подходят двое-трое. И Пономаренко категорически предупредил – если будет труп, оргвыводы последуют обязательно.
А отчего собственно, двое? Да это обычная полицейская практика – для ареста опасного преступника всегда выделяют минимум двоих-троих, если нет форс-мажора. Ну, а если применить принцип штурмовых групп – когда малая спецкоманда связывает противника боем, обеспечивая подход и развертывание главных сил? Если Странник, человек уже в годах, очень опытный, физически здоровый – но в рукопашке он точно не соперник один на один ни мне, ни любому из нашей команды. Если чему-то и учился, то регулярных тренировок и тем более практики у него не было очень давно. Ну и эффект неожиданности, когда мы нападаем первыми и внезапно.
Комендант дома (в обычных домах управдом, а в таких, как дом Минтяжмаша, или наш «генеральский», на Ленинградке, комендант) оказал всю возможную помощь. В том самом подъезде на втором этаже квартира пустовала – хозяин был в длительной командировке на Урале, вместе с семьей. Так что наша спецкоманда получила удобный плацдарм, зайдя под видом «ремонтной бригады» – и комендант с нами, «для порядка и подтвердить после, что из квартиры ничего не пропало». Ну, сиди, смотри – может, и пригодится понятых организовать. Однако же автограф у Лючии попросил.
Брать Странника поначалу хотел лично я. Но «вы, товарищ Смоленцев, в газетах засвечены – ваше лицо объект мог узнать». Так что уступил Вальке. Однако что может делать на лестнице одинокий мужчина-военный? Значит, для достоверности надо ему спутницу дать, легенды это не нарушит, все ж военный с девушкой – это не двое в штатском. Ну и, чтоб естественно выглядело, сцену разыграйте, свидания или ссоры.
Трюк с сумкой придумала Лючия. Сказав, что в ее родной Италии такое практиковали уличные грабители. И что орудовал мешком обычно самый тщедушный, неприметный член банды, к которому мирному обывателю не страшно повернуться спиной. На мой вопрос, откуда она про это знает, моя жена ответила, скромно потупив взгляд:
– Ну, я на римской улице росла, в бедном районе. И всякое бывало…
Сюрприз – уже почти десять лет как женаты, а я искренне думал, что моя Лючия в Риме была скромной и послушной девочкой, помогающей своей матери-прислуге. Неужели подростковые банды – это неизбежный этап на пути взросления? Вот не хотел бы я, чтобы наши дети через такое прошли! Ладно, о том после будем думать – а пока надо учесть дополнение в план операции, что девушка не просто статист, а активный участник. Тем более что табак на голову – это дешево и сердито – должно сработать. А то была первоначальная идея протянуть леску внизу и светошумовую гранату – так, во-первых, грохот будет на весь подъезд, а во-вторых, по закону подлости, вдруг кому-то из соседей в последнюю минуту придет в голову по лестнице пройтись?
В партнерши к Вальке Лючия отпала сразу – из-за узнаваемости. Чему лично я был только рад – никогда не допущу любимую жену лицом к лицу с антиобщественной личностью, когда меня рядом нет. Сообща подобрали – Тамара Корнеева из «лючий», а до того выходила на подиум РИМа, то есть и боевые и актерские навыки есть. Мы лично ее проэкзаменовали, и на бойцовском ковре (с моей женушкой не сравнить, все ж моя штучная работа – но с солдатом-срочником вполне сопоставимо), и на лестнице в нашем Управлении (и сумку накинуть мимо проходившему, и просто разыграть эпизод любовь-морковь). Слабым звеном оказался Валька – когда его просили девушку обнять, у него лицо было такое… «Вы тогда лучше ссору разыграйте, естественнее выйдет!»
Ну, а убойную силу адской смеси проверили на Сашке Янове, убивце из Сокольников, что все еще у нас в подвале сидел (собственное СИЗО у нашей конторы есть, а как вы думали?), пока что единственным постояльцем. На выход, по лестнице – и наша Тамарочка ему на голову мешок надевает. Результатом остались довольны – понятно, все, кроме Янова. Ничего, в лагере тебе предвариловка сладким сном покажется – а пока в камеру пошел!
Сидели в квартире, слушали «радиотрансляцию». Комендант слушал тоже (подписку с него взяли, как положено). Он еще спросил:
– Товарищи, так вы что, любую квартиру прослушать можете?
Ну а как же – те, кто надо, всегда бдят! И чисто по-мальчишески решил разыграть – по розетке три раза щелкнул и в нее сказал:
– Ноль второй, позвони сюда на городской и спроси Павла Сидоровича – так вас, кажется, зовут, товарищ комендант?
И через пять секунд звонит аппарат в коридоре – комендант берет трубку, вытягивается по стойке смирно и рапортует:
– Так точно, товарищи, на вверенном мне объекте все нормально.
А я едва смех сдерживаю – не заметил Павел Сидорович, что на нашем аппарате, весьма на магнитофон похожем (на который мы запись ведем), Кот незаметно один тумблерчик перекинул, канал связи, ну а «ноль два» – это позывной Акулы, кто сейчас на прослушке телефонов всего подъезда сидит. Вот так и рождаются легенды о всевидящем оке и всеслышащем ухе кровавой гэбни! Да, втык от Пономаренко за свое хулиганство я после получил – но тогда вот хотелось как-то обстановку разрядить, воистину ведь, ждать и догонять хуже нет, а нервы и у нас не стальные. И не восстанавливаются, как медицина говорит.
Ну вот, выходит! Валька с Тамарой уже на позиции. Сработали отлично – тут мы всей толпой выскакиваем, Лючия мне в затылок дышит, готова прикрывать. Но осталось нам лишь этого типа вниз вынести, и в машину.
– Тамара, ампулу изъяла? Объявляю благодарность. А что это у тебя на пальце кровь? Что, порезалась?!
Черт, черт! Ведь предупредили – только в кожаных перчатках! Вот что бывает, когда энтузиазма в избытке, а выучки и опыта нет. Перчатки были – но Тамара держала их в руке, вместе с сумкой, решив, что иначе выглядеть будет странно, можно спугнуть. Думала надеть в последний момент – но когда глушила объект табаком, перчатки выронила, ну а дальше адренилин по полной, вражину не упустить, схватила за воротник голой рукой и ампулу при этом раздавила. Руку покажи, дуреха – ранка небольшая, на указательном пальце, и если сквозь ткань воротника, то тоже могло эффект снизить. Жгут на палец, перетяни потуже, да чем угодно, хоть носовым платком! И хорошо, что у нас санитарная машина наготове – и как раз на случай, если клиент ампулу раздавит, при «штатном» срабатывании медицина бессильна, но ведь возможен был и такой случай, как сейчас.
– Репей, Тюлень, живо девушку к врачам! Да помогите же ей, она сейчас в обморок рухнет! Цианид даже при проглатывании не так опасен, как при попадании в кровь, в самой малой дозе – будет тогда смерть не через несколько секунд, а через десять, двадцать минут, полчаса. А нам только «двухсотых» не хватает на первой же операции – будет после разбор полетов, пока же дай бог чтоб Тамару не вписали в «допустимые потери».
А все же – мы этого гада взяли. Живым и невредимым, как Пономаренко и заказывал.
Анна Лазарева.
Управление Службы партийной безопасности,
17 сентября
– Ну что, Инночка, рапорт твой я прочла, замечаний нет. Поздравляю с успехом первой самостоятельной операции. Буду докладывать Пантелеймону Кондратьевичу, решим, как тебя поощрить.
– Анна Петровна, я там написала, но прошу особо отметить. Техника очень неудобная: микрофон в розе – это хорошо, а вот рация и батареи к ней, даже под пышной накрахмаленной юбкой, я боялась, что будут заметны. И тяжелые, по ногам бьют – на стул садясь, я думала, стук будет. Потому платье придерживала с двух сторон сразу – хорошо, что там мужская компания была, а женщины сразу бы увидели, что не так.
– Зато у нас запись есть, вся беседа в прямом эфире, и на магнитофон. И тут твоя помощь незаменима была – так как, кроме тебя, прослушка была в телефоне, что в коридоре стоял, и в электрической розетке в другом конце комнаты, там женская компания все заглушала. Только скажи мне, отчего ты решила самостоятельность проявить? Сколько помню, в твое задание вовсе не входило в дискуссию вступать – а лишь вести наблюдение и запись, и дать сигнал, когда объект станет уходить.
– Так, Анна Петровна, я подумала… Там же в большинстве наши, советские, заслуженные люди! И ценные специалисты для страны, для народного хозяйства. И если удастся кого-то удержать от предательства, сомнение посеять в том, что этот вражина говорит – это какая польза выйдет! Я и постаралась, в то же время из роли не выходя.
– Похвально. А сама-то что думаешь насчет этой «вражеской пропаганды»?
– Так я же говорила как раз то, что думаю. Этот Андрей Иванович так все оборачивает, что вроде и на правду похоже. А я вот не хочу верить, потому что знаю, это вражьи слова!
– Ответ неверный, Инна. Вот если бы враг нас хвалил и утверждал, что все хорошо, – это было бы тревожно. Ну, а так, как этот – он не картину, а выводы подменяет. «У нас все плохо, и мы пропали», или: «У нас вот это плохо, и надо исправлять» – есть разница? Но его тактика на то и рассчитана, что если ты его картине поверишь, то и выводам из нее тоже, его советам «что делать» – делать не то или вовсе сдаваться.
– Так я же верно сказала? Как нас сам товарищ Елезаров и учил – что сказанное даже гением в иное время и в иной обстановке не обязательно верно сейчас. То есть ленинские нормы двадцатых можно к нам сейчас применять ровно в той мере, насколько СССР сейчас схож с Россией ленинских времен.
– Отлично, Инночка. А что тогда истина сейчас?
– Так, Анна Петровна, это мы только учим. Но товарищ Сталин знает, как надо! Ну, а мы – как он укажет. Как мы можем видеть то, что не увидит он?
– Инна, запомни: слова Ленина о том, что при социализме каждая кухарка должна учиться управлять государством, это как раз одна из тех истин, что актуальна всегда. Поскольку именно осознанность, отчего так, а не иначе, отличает коллектив от стада, – а стадности как идеала в коммунизме не может быть никогда.