Кристина посмотрела на окно, на голубые предрассветные сумерки. Чувствовалось, что на улице очень холодно.
Она вспомнила Конни, как та стояла вчера ночью под ее дверью, барабанила в нее. Что ей было нужно? Хотела обнаружить самое худшее? Что она обманута?
— Я собираюсь ей сказать, — подал голос Альберт, — что ты не могла пойти с Аристотелем и я пошел выгулять его. Скажу ей, что я прошел через рощу до общежития Френки и так устал, что заснул там у него.
— А что, если она звонила Френки?
— Френки после двенадцати трубку не снимает.
— А что, если она ходила к Френки?
— Она не ходила. Не могла.
— Хорошо, а как ты собираешься проинформировать Френки насчет этого маленького вранья?
— Тут нет проблем.
— Понятно. Френки всегда тебе подыграет.
— При чем тут «подыграет не подыграет»? Просто он мой друг, вот и все, — сказал Альберт, вставая с постели и грустно поедая ее глазами. — Что это на тебя сегодня нашло?
Кристина покачала головой, на душе у нее было невероятно паршиво.
— Ничего, я только…
«Что же должно произойти, чтобы действительно начать все сначала? Как начать новую жизнь? Разве вчера я не собиралась заняться этим? Только вчера… Разве не говорила себе об этом?»
— Конни поверит этому, увидишь. — Альберт взял поводок с ошейником и начал надевать его на Аристотеля. — Помни: она хочет в это верить. Зачем же ей нужна правда? Что она будет делать с этой правдой? Это самое главное, что нужно нам помнить. И все, что мне следует сделать, так это чтобы она получила возможность поверить в то, во что хочет поверить. Все очень просто.
Кристина уныло поднялась с постели.
— Просто, говоришь? На самом деле это один из самых дурацких вариантов объяснения случившегося.
Он пожал плечами:
— Ну так придумай лучше.
Кристина собирала книги.
— Нам не надо больше так делать, Альберт. Не надо.
Он подошел к ней.
— Ты говоришь это сейчас. — Он произносил слова медленно, стараясь успокоить Кристину, а свободной рукой поглаживал ее спину.
— Я буду говорить это всегда. — Она оттолкнула его. — Только я… я не смогу больше это делать. Я начинаю себя ненавидеть, и… — Она замолкла.
— И что?
— Ничего.
— И? Продолжай. Ты начинаешь ненавидеть меня?
— Я этого не говорила.
— А может быть, и говорить не надо? И без того ясно? — Его черные глаза вспыхнули.
Она отстранилась, так до сих пор и не привыкнув к проявлениям его взрывного темперамента:
— Мне надо идти.
Он пожал плечами и спросил:
— Где твое пальто?
— В Фаренбрее.
— А-а-а. Так возьми мою куртку.
— А как же ты?
— У меня две. — Он отпер дверь и выглянул наружу.
— Все чисто, — прошептал он и быстро выскользнул в холл к своей комнате. Она последовала за ним.
— Я не могу взять твою куртку, — сказала Кристина. — Джим и Конни увидят меня в ней, и что я им скажу?
— Сообрази что-нибудь умное.
— Да? Что я забыла свое пальто в том месте, где мы с Альбертом провели ночку, поэтому он одолжил мне свою куртку?
— Нет, что-нибудь поумнее.
Она глубоко вздохнула и попрощалась:
— До встречи, Альберт.
Он изучал ее некоторое время.
— Увидимся вечером, — сказал он, протягивая ей свою коричневую кожаную куртку.
Она покачала головой и попятилась назад к стеклянной двери, которая вела к боковой лестнице.
— Рок, — крикнул ей Альберт, вдруг что-то вспомнив. — С днем рождения.
Она без улыбки кивнула.
— Ты подумаешь насчет Канады?
Кристина печально улыбнулась и неуверенно покачала головой.
Застекленная дверь с шумом захлопнулась.
После занятий у Кристины была тренировка, потом она приняла душ. Когда она вышла на улицу и направилась к своей машине, ее длинные волосы были все еще влажными. «Мустанг» закашлялся, начал захлебываться и трещать. Так продолжалось несколько минут.
«До чего же у меня отличная машина, — подумала она, пытаясь мысленно задобрить ее. — Ну давай же, давай, голубчик, дорогой мой автомобильчик. Я буду о тебе заботиться, когда ты заболеешь. Обещаю. Ведь ты мой верный дружок. Ну давай же, милый, поехали». Наконец мотор начал неуверенно работать. Кристина закрыла глаза: «Слава Богу. Ты дерьмо, а не машина. Вот ты кто. Понял?»
Кто-то громко постучал в стекло. Кристина открыла глаза. Рядом, скрестив руки, стояла Конни.
«О нет, только не это», — взмолилась Кристина и приспустила стекло.
— Привет, Конни. В чем дело? Я опаздываю.
— Ты всегда опаздываешь, — сказала Конни.
— Опаздываю — и ничего не могу с собой поделать, — примирительно согласилась Кристина. Внутри у нее скребли кошки.
— Ты спрашиваешь, в чем дело? — спросила Конни, раздраженно теребя свои волосы и наматывая локон на указательный палец. — Почему ты ночью не открыла мне дверь?
— Я же сказала тебе, что очень устала. Я только-только заснула, когда ты постучала. Крепко заснула.
Конни уперлась в Кристину неподвижным взглядом и с подозрением спросила:
— Заснула, говоришь? И поэтому не могла открыть дверь?
— Почему не могла? Могла, — сказала Кристина. — Но не захотела. Я лежала совсем голая и такая усталая, что ни рукой пошевелить, ни ногой. Понимаешь, бывает иногда такое состояние. А, кроме того, ты, кажется, была не одна в коридоре.
Глаза Конни сузились, превратившись в щелочки.
— А ты в своей комнате была одна?
Кристина испугалась. Неужели это должно случиться сейчас? Прямо здесь, на автостоянке?
— Констанция, — громко произнесла она. — В чем ты, собственно, меня обвиняешь?
— Ни в чем, — быстро сказала Конни. — Ни в чем. Я просто вне себя от злости, что ты не захотела открыть мне дверь. Обычно ты вообще не запираешься. — Она сделала паузу. — И я знаю, что Джима у тебя не было.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что я искала Альберта.
— У Джима?
— Везде.
Кристина вздохнула:
— Конни, как часто ты находила Альберта в комнате Джима? Альберт никогда не ходит к Джиму. Никогда.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что мне сказал Джим. — На самом деле это ей сказал Альберт. В последнее время Альберт по возможности избегал общества Джима один на один.
Кристина немного расслабилась:
— Извини, если я тебя обидела. В следующий раз обязательно открою. Хорошо? — Она опустила стекло.
— Знаешь, — сказала Конни, — я просто… Я просто не знала, что и подумать. Где Альберт? Он сказал, что зайдет в свою комнату только на минутку.
— А-а-а, — протянула Кристина, не зная, что еще сказать. — Надеюсь, в конце концов, он объявился?
— Нет, — проронила Конни плаксиво, глотая слезы. — В этом-то все и дело.
Наступила пауза. Кристина избегала прямого взгляда Конни и смотрела куда-то мимо, а та стояла, переминаясь с ноги на ногу, вроде бы собираясь с мыслями. Кристина посмотрела через лобовое стекло на Хинман-Холл, видневшийся за деревьями. Можно было разглядеть окна ее комнаты на четвертом этаже. Как было бы хорошо оказаться сейчас там. Она перевела взгляд направо и увидела мост. Мост Кристины. «Может быть, действительно скоро выпадет снег… Я выпью несколько бокалов, пройду по перилам и перестану наконец бояться?»
Она снова повернулась к Конни.
Та хотела, видимо, что-то спросить, но никак не решалась. Наконец Конни откашлялась:
— Крисси, хм, послушай. Твоя собака, Аристотель… Пес был с тобой?
— Когда?
— Ну, прошлой ночью.
Сердце Кристины упало: «Она пытается загнать меня в ловушку. Но что мне сказать? Я даже не знаю, говорила она уже сегодня с Альбертом или нет. Она определенно пытается поймать меня на чем-то. Но на чем?»
— Что-то не помню, — неопределенно ответила Кристина. — Послушай, мне действительно нужно…
— Альберт сказал, что вчера ночью он ходил гулять с Аристотелем вместо тебя.
Внутри у Кристины разжалась пружина. Виду она, конечно, не подала.
— Да. Он заходил и взял собаку.
— Он заходил! — воскликнула Конни. — Значит, ты его видела?
— Не больше минуты, — ответила Кристина.
— А что потом?
— Что значит «потом»? Потом я заперла дверь.
— Почему тебе пришло в голову запираться?
— Потому что я собиралась лечь спать, а он ушел надолго.
— Насколько это надолго?
— Не знаю, Конни. Он вообще никогда не приводит Аристотеля обратно. — Она не знала, что еще можно сказать, а Конни по-прежнему казалась неудовлетворенной. Кристина сделала вид, что задумалась. — Может быть, он пошел к Френки?
— Вот именно это он мне и сказал. Но он говорит, что возвращался и стучался к тебе, но ты не отозвалась.
— А во сколько это было? Я не слышала, чтобы кто-то стучал, — проговорила Кристина, лихорадочно соображая, как ей выкрутиться из этого двусмысленного положения. «Альберт, ну почему ты сначала не поговорил со мной?»
— Но когда я стучалась, ты, надеюсь, слышала. Кстати, через сколько это было после того, как он ушел с Аристотелем?
— Не знаю. Может, с полчаса прошло, может, больше. Это уже был не первый раз, когда Конни допрашивала Кристину. Оставалось надеяться, что этот будет последним. После Эдинбурга подозрительность Конни по отношению к Альберту и Кристине непрерывно нарастала. В первое время, когда Конни и Кристина жили вместе, Кристина никогда не подпадала под подозрение, хотя Конни всегда была уверена, что Альберт встречается еще с кем-то.
Кристина подняла на Конни свои темные грустные глаза. У той было такое выражение, как будто она все это проглотила и теперь переваривает. То есть заставила себя поверить объяснению, в которое поверить трудно. Приняла это объяснение. Кристина сейчас остро ненавидела себя за эту ложь.
— Конн, я-то думала, что он с тобой. Я думала, он отвел Аристотеля к тебе.
— Так вот: этого не было, — сказала Конни, стараясь, чтобы голос не срывался.
Кристина потянулась и взяла Конни за руку.
— Мне очень жаль, что у тебя такое настроение. Но все будет хорошо. Ты же знаешь: Альберт тебя любит.