Повсеместно расширились ставки, и красные воды убили редкую желтую растительность, поскольку трава по весне вылезла только у самых берегов – хилая и еле живая, от прямого попадания медной отравы она тут же скукожилась, почернела да сгнила.
У одной пожилой четы из местных провалилась почва на участке, и дом покосился. Сени просели, их поднимали домкратом, сыпали под фундамент песок и заливали цементный раствор, но в итоге там все равно образовалась яма, отчего деревянный пол пошел трещинами. Сам дом, впрочем, стоял прочно, так что его обитатели не сильно огорчились.
Двадцать третьего мая, когда ливень наконец иссяк, на месторождении продолжили готовиться к взрыву. С самого утра у гряды надрывалась бурильная машина –накидывалась на каменные уступы и со страшным грохотом прогрызала в них дыры. В воздухе стояла столбом пыль, густая и серая, так что всех рабочих в приказном порядке заставили натянуть защитные маски.
К двум часам дня скважины были готовы.
Радлов в побелевших от пыли сапогах шел вдоль гряды, от днища котлована к ее северо-западному изгибу, где планировалось установить последний заряд. Осматривал каждую скважину, замерял расстояние да напряженно о чем-то размышлял. Иногда на его пути попадались каменистые осколки, так что он запинался о них, ругался и шел дальше.
Из дыр, проделанных в теле старой горы, сочилась влага, но совсем немного. Радлов справедливо рассудил, что такое количество воды нисколько не помешает. У последней скважины он остановился, чуть развернул голову назад и окинул взглядом расстилающееся пространство. Котлован зиял почерневшей ямой с рваными краями в желтой пленке, через него до самых административных зданий тянулись высоковольтные провода, обеспечивающие работу вычислительной техники в домике инженера. Гора уходила ввысь бугристыми уступами, и даже не верилось, что вскоре на ее месте останутся лишь обломки.
Вернувшись к смотровой площадке, Петр по громкоговорителю отдал команду закладывать заряды, которые впоследствии загорятся и передадут ударную волну жидкой взрывчатке. Рабочие притащили к гряде несколько ящиков, выгрузили из них ударно-волновые трубки ярко-красного цвета да стали собирать взрывную сетку, опуская концы трубок с детонаторами на дно скважин.
Из общего барака вышел инженер вместе с каким-то машинистом.
– Ну что, Петр Александрович, бабахнем от души? – сказал инженер весело и засмеялся.
– Да, – рассеянно отозвался Радлов, потом указал на тянущиеся сверху провода и добавил: – Вот их надо снять для начала, повредятся.
– И верно, как-то мы не учли, – тут он повернулся в сторону машиниста: – Подъемник с люлькой пригони на обрыв рядом с карьером.
– Больно вы́соко, с люльки не достать, – ответил машинист.
– Значит, кран подгоняйте, – скомандовал Петр.
Рабочий кивнул и удалился. Петр продолжил наблюдать за тем, как нижний уступ гряды постепенно покрывается ярко-красной паутиной.
Затем к краю карьера с жутким грохотом выехал грузный, неповоротливый подъемный кран. К крюку кое-как приладили самодельную деревянную люльку. В ней находились двое рабочих в спецовках и перчатках. Оказавшись на нужной высоте, они отцепили провода от столбов и бросили их вниз. Провода плетью ударили по земле, посыпались искры. Машинист в кабине крана высунулся из окошка и громко выругался.
– Сам такой! – крикнули ему сверху. – Я как их сюда приделаю? – рабочий в сердцах постучал по деревянной балке, на которую опирался. – Х…ю сколотили какую-то, а я при чем?!
Люлька, мерно раскачиваясь, пошла вниз. На земле другие люди, тоже в защитной форме, подхватили провода и начали их сворачивать.
– Оцепление надо ставить, – задумчиво произнес Петр.
– Да, кажись, пора, – согласился инженер.
– Особо никто не ходит, грузовики поставим просто по периметру.
Радлов отправился в барак, там договорился с водителями, для которых на сегодня работы особо не было, и вернулся на место.
Вскоре со всех сторон загудели и задребезжали самосвалы. Несколько машин выехало со стороны вагонеток, другие – из-под склона, на котором располагалась смотровая площадка. Они встретились посреди котлована, помигали друг другу фарами и юркнули в траншею, ведущую к заводу и озеру – там, за территорией месторождения, необходимо было выставить контрольные посты и не пускать никого из жителей в опасную зону.
Вдоль гряды, от изгиба к карьеру, двинулась зарядная машина, напоминавшая огромного белого жука с металлическим баллоном на спине. Она останавливалась у каждой скважины, вливала в нее жидкую взрывчатку и неторопливо ехала дальше.
У края горного склона машина спустилась в карьер, к отработанным уступам, где тоже были какие-то неровные дыры в грунте, подкатила к ближайшей рытвине и начала заряжать и ее.
– Куда?! – заорал Радлов в громкоговоритель. – Всё! Поворачивай оттуда!
Машинист вышел из кабины и беспомощно развел руками.
– Вот же глухня, – пробурчал Петр себе под нос, отложил рупор в сторону, подошел ближе к перилам. Скрестил перед собой руки, показывая, что работа окончена, а затем махнул в левую сторону. Машинист постучал себя по лбу, влез обратно за руль и повернул налево.
– Замедлители ставьте, – скомандовал Петр, обращаясь к группе рабочих, монтировавших взрывную сеть. – Не более четырех скважин зараз должно срабатывать!
Через полчаса, когда сетка была готова окончательно, всю технику отогнали на безопасное расстояние.
Прозвучало три громких, продолжительных гудка – предупредительный сигнал.
Рабочие собрались на смотровой площадке вместе со всеми начальниками бригад, инженером и Радловым. Зернистый от пыли воздух над месторождением вздрогнул еще от двух гудков – был дан боевой сигнал.
– Ну что, с Богом, помолясь, – произнес Петр, перекрестился и нажал кнопку «Подрыв» на ручном пульте управления.
Над месторождением повисла напряженная тишина, люди толпились на возвышении, затаив дыхание. Время тянулось невыносимо долго.
– Ну где, б…ь, – не выдержал один из рабочих, но ответить ему никто не успел.
Тишину разорвало в клочья. Заряды в скважинах быстро-быстро срабатывали друг за другом, вершина горной гряды постепенно вваливалась внутрь, склоны расходились трещинами, и вся она медленно опадала, раскидывая по сторонам камни и изрыгая вязкое облако дыма и пыли. В продолжительном реве взрыва можно было различить щелчки, с которыми воспламенялись отдельные скважины: щелк-щелк-щелк…
Но на участке у северо-западного изгиба щелчки прекратились и сменились одним мощным, оглушительным грохотом. Он раскатами прокатился по всему котловану, ударил по смотровой площадке, так что некоторые рабочие от неожиданности схватились за уши, и полетел дальше, к селению. Воздух страшно вибрировал. А горное плато резко вздыбилось, подлетело вверх всей своей огромной тушей, зависло на долю секунды и искореженными глыбами рухнуло на землю. Все пространство месторождения накрыло медленно разрастающейся, удушливой пеленой каменной пыли. Пелена эта была настолько плотной, что в ней чувствовались мелкие колючие частички.
Не видно было ничего даже на расстоянии полуметра. Многие зашлись судорожным кашлем. Грохот затих, но пылевое облако продолжало стоять в воздухе, принимая причудливые формы и распуская свои полукруглые лапища все дальше. Накрыло радловский дом. За ним дымка начала наконец рассеиваться.
Когда очертания предметов вновь стали различимы, ошарашенный Радлов приказал дать сигнал завершения. Прозвучало три коротких гудка. Вместо гряды вдалеке было рваное поле бурого цвета.
Петр выплюнул песок, повернулся к рабочим и гневно спросил:
– И какой дебил это наделал? Почему последние скважины-то без замедления сработали?
Рабочие, с ног до головы покрытые бело-серой крупой, таращились на него во все глаза и не смели вымолвить ни слова.
– Нет, нет, окна повыбивало к херам! – продолжал возмущаться Петр. – Точно повыбивало. Сейчас наши придут скандалить.
Но прошел час, улеглась пыль, горную технику вернули на места, а никто из местных так и не появился.
Глава сорок пятая. Народный герой
После оглушительного взрыва почти все жители, кроме, разве что, Луки да Инны Колотовой, действительно повылазили на улицу и постепенно собрались толпой.
Дома стояли белесые от пыли и безглазые – стекла в окнах либо вылетели, либо потрескались. Осколки, застрявшие в рамах, дребезжали от ветра, и повсюду в деревне слышался тихий звон. На красной, маслянистой поверхности ставков болтались серые кляксы. Воздух был колючий от невидимых глазу каменных частиц, удушливый и пропахший дымом.
Люди растерянно глядели друг на друга посреди этого хаоса да не знали, что предпринять.
– Туда, что ли, пойдем? – уточнил подслеповатый старик, махнув рукой в сторону противоположного берега.
– Так пойдем, наверное, – неуверенно сказал кто-то в толпе.
– А зачем? – прозвучало в ответ возмущенным женским голосом. – Чтоб нам опять этот жирный со своими прихвостнями лапши на уши навешал и в конце под колеса бульдозера отправил?
В толпе раздались разрозненные возгласы:
– И правда, ну его!
– Да все равно бесполезно!
– А делать-то что-то надо! Иначе таким макаром наши дома снесут, чтоб мы переехали скорее.
– Верно! Поди, специально и взорвали, чтоб нас согнать!
Начался шум, гам, какие-то пустые споры, сборище загудело и закипело, и уж ни единого слова нельзя было разобрать. Тут в озлобленное многоголосие вклинился Шалый, закричав громким басом:
– Да помолчите! Я знаю, что делать!
Разговоры почти сразу утихли, жители уставились в сторону Бориски, кто-то в недоумении, кто-то с робкой надеждой, а некоторые и с откровенной ненавистью – эти еще помнили, почему с Шалым лучше не связываться.
Борис расплылся в самодовольной ухмылке, окинул толпу властным взором, пробивающимся сквозь реденькие волосы, падающие на лоб, и произнес:
– Завод ведь можно и снести. Нет завода – нет взрывов, медь-то никому не нужна. И уезжать не придется.