[569]. ВЧК вновь было предоставлено право применения смертной казни (расстрела).
После завершения Гражданской войны, заключения мирного договора с Польшей партийно-политическое руководство страны пришло к мысли смягчить государственную карательную политику.
Так, например, в целях объединения деятельности всех без исключения судов Советской Республики и установления надзора за этой деятельностью 23 июня 1921 г. ВЦИК принял декрет «Об объединении всех Революционных Трибуналов Республики».
За ВЧК декрет оставил применение внесудебных репрессий (вплоть до расстрела) лишь в местностях, объявленных на военном положении, ограничив при этом перечень караемых преступлений шпионажем, бандитизмом и участием в открытом вооруженном восстании.
В феврале 1922 г. чрезвычайные органы борьбы с контрреволюцией были ликвидированы. В рамках реформы органов безопасности при Народном комиссариате внутренних дел было создано Государственное политическое управление, внесудебные полномочия которого были ограничены.
С учетом изложенного можно констатировать, что в начальный период своего существования правовое положение ВЧК не было четко определено, постановлениями и декретами ВЦИК, СНК, СРКО (СТО) практически постоянно уточнялись ее задачи, права и функции. Важнейшие декреты и постановления госорганов, относящиеся к деятельности ВЧК, как правило, предварительно рассматривались ЦК РКП(б). При этом остававшиеся серьезные пробелы в законодательстве того периода восполнялись революционным правосознанием. Практически на всем протяжении Гражданской войны чрезвычайные комиссии для пресечения контрреволюционных и общеуголовных преступлений пользовались предоставленными органами государственной власти правами применения внесудебных репрессий, вплоть до расстрела.
Осознавая, что «классическая» задача контрразведки – борьба со шпионажем – в годы Гражданской войны не изменится, но вместе с ней придется решать и иные актуальные задачи, белогвардейцы воспользовались «Временным положением о контрразведывательной службе во внутреннем районе», «Временным положением о контрразведывательной службе на театре военных действий», «Временным положением о правах и обязанностях чинов сухопутной и морской контрразведки», утвержденных в 1917 г. после разгона Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов[570]. Этими документами определялась задача контрразведки, состоявшая «исключительно в обнаружении и обследовании неприятельских шпионов, а также лиц, которые своей деятельностью могут благоприятствовать или фактически благоприятствуют неприятелю в его враждебных действиях против России и союзных с нею государств», а также давалось определение шпионам – лицам, которые «тайным образом или под ложными предлогами собирали или старались собирать сведения военного характера с намерением сообщить их неприятелю»[571].
По нашему мнению, в сложной ситуации начавшейся Гражданской войны, при отсутствии структур обеспечения безопасности государства, данное решение было единственно правильным. Командование белых армий намеревалось с помощью контрразведки защищать вооруженные формирования и их штабы не только от красных и иностранных разведок, но и от других деструктивных элементов (большевистских агитаторов, дезертиров, махинаторов, расхитителей и т. д.). Иными словами, на контрразведку возлагали задачу по обеспечению безопасности армии, поддержанию ее боеспособности.
Подвергались ли вышеперечисленные документы дополнениям или изменениям офицерами-генштабистами штабов Добровольческой армии, Вооруженных Сил на Юге России и Русской армии, или остались в прежней редакции, авторам неизвестно, поскольку этих нормативно-правовых актов в фондах федеральных архивов обнаружить не удалось. Поэтому анализировать документы, созданные в других исторических условиях, будет некорректно.
Из деникинских документов наше внимание привлекла «Инструкция для ведения агентурного делопроизводства контрразведывательными органами», утвержденная в августе 1919 г. генерал-квартирмейстером штаба главкома ВСЮР. Документ предназначался для обеспечения секретности, систематизации, регулирования и учета розыскной работы, а также устанавливал обязательный для всех КРО порядок агентурного делопроизводства.
Всю переписку о подозреваемых инструкция предписывала вести помощнику начальника отделения по разыскной части или начальнику пункта, с привлечением самых проверенных чинов для поручений. Пункт 6 гласил: «Все секретные сотрудники, работающие по заданиям контрразведывательных органов, могут быть записанными исключительно только в личную записную книжку начальника контрразведывательного органа, которую он должен всегда иметь при себе и при малейшей опасности ее уничтожить. Вся запись должна состоять в помещении трех слов: имени, отчества и фамилии сотрудника, без упоминания каких бы то ни было слов, касающихся агентуры, ее места жительства и занятий. Запись сотрудников должна быть зашифрована лично придуманным шифром начальника контрразведывательного органа». Алфавитная книжка секретных сотрудников велась лишь с указанием их кличек и отметок тех нарушений службы и случаев отрицательного поведения агентов, которые недопустимы и вели за собой отказ от учета агента и его исключение. Они должны были храниться вместе с шифрами и оставаться доступными только начальникам контрразведывательных органов и лицам, заведующим агентурой[572].
Структура, организация, задачи, порядок подчиненности, прохождения службы и ответственности государственной стражи и ее низовых подразделений определялись «Временным положением о государственной страже» и четырьмя приложениями к нему. Согласно первому документу, на ГС возлагались 4 функции: «1) охранение государственного порядка, общественной безопасности и спокойствия наблюдение за исполнением законов, правительственных распоряжений и обязательных постановлений, издаваемых правительственными и общественными учреждениями, и дела общественного благоустройства; 2) исполнение обязанностей по делам судебного ведомства; 3) исполнение обязанностей по делам казенного управления и 4) исполнение обязанностей по делам военного ведомства.…» В 122 статье следовало их детальное разъяснение. В частности, к охранению государственного порядка относилось: «1) отражение и пресечение вооруженных выступлений отдельных лиц, преступных сообществ и разбойничьих шаек с целью захвата власти или завладения правительственными и общественными установлениями и зданиями, а равно частными имуществами».[573].
При производстве дознаний о преступных деяниях, разъяснялось «Временным положением», чины государственной стражи должны были руководствоваться статьями 250–260 «Устава уголовного судопроизводства» (1864 г.)[574]. Знакомство с ними дает основание полагать, что государственная стража, как и контрразведка, проводила лишь оперативно-разыскные мероприятия и предварительное следствие.
Дальнейшие следственные действия осуществлялись судебно-следственными органами, которые и определяли судьбу арестованных. Правда, временными штатами контрразведывательных органов, утвержденных приказом генерал-лейтенанта А.И. Деникина № 2097 от 30 августа 1919 г., в КРЧ штаба главкома ВСЮР предусматривалось, судное отделение, в КРО штаба неотдельной армии – должность помощника начальника отделения по судной части[575]. Однако недостаточная источниковая база не дает возможности исследователям ознакомиться с их задачами и полномочиями.
«Временное положение» предоставляло право командирам уездной и городской стражи, а также начальникам уголовно-разыскных управлений на предварительное задержание на срок не более двух недель всех лиц, внушающих основательное подозрение в совершении преступных деяний, указанных в 1-й статье «Временного положения о гражданском управлении в местностях, находящихся под Верховным управлением главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России». К таковым преступлениям относились: бунт против государственной власти, государственная измена; умышленная порча либо уничтожение воинского оружия; повреждение или уничтожение в районах военных действий водопроводов, мостов, плотин и иного имущества, которое было необходимо армии; нападение на часового, сопротивление страже, убийство или покушение на убийство должностных лиц; подстрекательство к неисполнению распоряжений властей, организация стачек. С 30 июля 1919 г. вступала в силу уголовная ответственность участников «установления советской власти и лиц, содействовавших ее распространению и упрочению»[576]. Таким образом, белогвардейские власти на Юге России законодательно попытались определить круг лиц, представляющих угрозу государственному порядку, и нацелить на их поиск контрразведку и уголовно-разыскные управления государственной стражи.
Однако несмотря на попытки властей придать законность деятельности органов безопасности, на практике им это удавалось слабо. По свидетельству очевидцев, контрразведчики творили произвол и беззаконие. Их работой были недовольны и большевики, и местное население, и даже сами белогвардейцы. О чинимых контрразведчиками беззакониях сообщали белоэмигранты Г. Виллиам, Н.Ф. Сигида[577] и капитан С.В. Устинов. Последний, приводя факты злоупотреблений служебным положением сотрудников контрразведки, в то же время акцентирует внимание на том, что следователи этого учреждения пытались придать работе формы законности[578].
Некоторые руководители органов безопасности, наоборот, считали, что контрразведка «ведет дело весьма вяло», поскольку служившие в ней лица судебного ведомства старались «все вогнать в формулу законности», мешавшую быстроте «принятия решения вопросов и необходимого террора». «На фоне “чрезвычайки” наша контрразведка вызывает у обывателя снисходительную улыбку», – говорится в документе