При оперативной разработке контрразведчики должны были собрать достоверные и достаточно полные данные, уличавшие подозреваемых в преступных действиях лиц, после чего начальник КРО передавал сведения судебным и милицейским властям для производства ареста.
В течение суток начальник отделения или пункта должен был опросить задержанных и постановить или об освобождении их из-под стражи, или о дальнейшем задержании (до 2-х недель). Задержание до месяца продлевалось начальником гарнизона или другим соответствующим начальником, до 3-х месяцев – генерал-квартирмейстером, начальником штаба округа на ТВД[593].
Оконченное расследование направлялось в военно-окружные или окружные суды, где судьбы обвиняемых решали несколько офицеров. Однако приговоры утверждались высокопоставленными военными, обладавшими правом предания военно-полевому суду.
Определять объекты оперативно-разыскной деятельности органы контрразведки и государственной стражи должны были, руководствуясь скорректированными постановлением Совета министров 3 декабря 1918 г. статьями Уголовного уложения 1903 г. 99, 100, 329, определявшими виновность «в покушении на жизнь, свободу, или вообще неприкосновенность Верховного правителя, или на насильственное его или Совета министров лишение власти, им принадлежащей, или воспрепятствование таковой», «в насильственном посягательстве на ниспровержение существующего строя или отторжение, или выделение какой-либо части государства Российского…» и «в умышленном неприведении в исполнение приказа или указов верховного правителя…». Степень вины должны были определять военно-окружные или военно-полевые суды[594].
В начале 1919 г. в Министерстве юстиции был разработан законопроект «О государственном бунте». Закон был утвержден 11 апреля как «Положение о лицах, опасных для государственного порядка вследствие принадлежности к большевистскому бунту»[595].
14 июля 1921 г. аналогичный указ утвердило Временное Приамурское правительство, изменив лишь ст. 1 закона о «большевистском бунте», в которой говорилось, что высылке из пределов территории Временного Приамурского правительства подлежали «лица, принадлежащие к коммунистической партии, а равно – к партиям анархистов, социал-революционеров-интернационалистов и максималистов» и «содействующие своей активной деятельностью» этим партиям[596].
Поскольку белогвардейцы создавали свои органы безопасности по образцу и подобию спецслужб Российской империи и Временного правительства, за основу взяли их нормативно-правовую базу, внеся незначительные изменения и дополнения применительно к условиям Гражданской войны. Приверженность традициям, на взгляд авторов, можно объяснить лежащей в основе Белого движения идеологией «непредрешения», в соответствии с которой решение жизненно важных вопросов откладывалось на неопределенный срок, «до победы» над большевиками.
Большевики, в отличие от белых, показали себя новаторами в нормативной правовой сфере, гибко применяя и изменяя ее под насущные потребности войны в зависимости от ситуации на фронтах или на международной арене. В зависимости от революционной целесообразности чекисты наделялись широкими полномочиями и правами. Предоставляя им права в отношении своих противников вплоть до вынесения смертных приговоров, Советское государство тем самым брало на себя ответственность за внесудебные расправы. Белогвардейские контрразведчики такими возможностями не обладали, и в случае их превышения они становились лицами, преступившими закон. Однако такого рода преступления не являлись редкостью, а лица, их свершившие, в большинстве уходили от ответственности – война все списывала.
1.3. Подбор, подготовка и расстановка кадров
В годы Гражданской войны как большевистской России, так и белогвардейским государственным образованиям пришлось заново создавать свои органы безопасности в условиях хаоса, глубокого социального, политического и идейно-нравственного раскола. Обстановка тех лет наложила определенный отпечаток на подбор и подготовку кадров спецслужб.
Неотъемлемой составной частью деятельности коммунистической партии являлось укомплектование чекистских органов работниками, способными обеспечить проведение в жизнь политической линии партии. Говоря о требованиях, предъявляемых к чекистам, В.И. Ленин отмечал, что сотрудники ЧК наряду с качествами, присущими работникам всех звеньев государственного аппарата, должны обладать и такими качествами, которые вытекают из характера и специфики деятельности ВЧК. Он подчеркивал, что от чекистов требуется «решительность, быстрота, а главное верность»[597], то есть верность революции, делу коммунизма. Верность В.И. Ленин ставил на первый план. В обращении ЦК РКП(б) к коммунистам-чекистам от 8 февраля 1918 г. особо подчеркивалось, что ЧК созданы, существуют как органы партии, работают по ее директивам и под ее контролем[598].
Учитывая специфику ВЧК как политического органа, партия большевиков декларировала классовый подход к комплектованию органов ЧК. Такой подход означал, что комплектование чекистских аппаратов происходило из представителей трудящихся классов, в первую очередь за счет промышленных и транспортных рабочих. Один из руководителей ВЧК, В.Р. Менжинский, неоднократно подчеркивал, что рабочий класс является опорой чекистских органов и их комплектование должно осуществляться, прежде всего, за счет рабочих, особенно металлистов, этого передового отряда рабочего класса[599]. Вместе с тем в связи с отсутствием необходимого количества рабочих кадров в реальности на службу в органы ВЧК принимались и беднейшие крестьяне и середняки, причем процесс привлечения этой категории трудящихся в чекистские органы заметно активизировался в связи с созданием местных ЧК (губернских и уездных) весной и особенно летом 1918 г. В органах ВЧК работали также те представители интеллигенции и выходцы из имущих классов, которые лояльно относились к советской власти.
Белогвардейцы, так же как и большевики, при подборе кадров для контрразведывательных органов руководствовались классовым подходом. Их основу составляли офицеры прежней русской армии.
Так, на Севере России на должности чиновников для поручений, переводчиков, журналистов ВРО – ВРС, начальников военно-контрольных пунктов и их помощников назначались армейские офицеры в воинском звании от подпоручика до капитана. Начальниками отделений военного контроля тылового района могли быть военные чиновники; контролерами и наблюдателями, как правило, являлись нижние чины[600].
Оперативный состав контрразведывательных органов адмирала А.В. Колчака, генералов А.И. Деникина, П.Н. Врангеля и Н.Н. Юденича также комплектовался из армейских офицеров[601].
Руководящий состав контрразведывательных органов Юга назначался из числа офицеров Генштаба или офицеров, имевших юридическое образование. Лица, служившие ранее в охранке или жандармерии, не могли быть назначены даже чинами для поручений и наблюдательными агентами.
«Мне было сказано, что главком не может согласиться на прием меня в Добрармию, так как этому мешает “совокупность прежней моей службы по политическому розыску”, то есть при царском режиме и за последнее время в Киеве и Одессе», – писал бывший начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К.И. Глобачев[602].
Бывший руководитель особого отдела и экс-директор Департамента полиции МВД генерал Е.К. Климович также не получил должности в штабе Добровольческой армии[603].
Различные источники свидетельствуют о том, что и другие офицеры Отдельного корпуса жандармов, оказавшись в Добровольческой армии, также не получили назначение в контрразведывательные отделения.
Как видим, политическое недоверие к представителям дореволюционных органов безопасности одинаково проявляли не только красные, но и белые. «Эффект, порожденный кампанией дискредитации политической полиции в период нахождения у власти Временного правительства, продолжал действовать, настолько мощная волна недоверия зародилась тогда даже в умах военных, – объясняет ситуацию доктор исторических наук А.А. Зданович. – Единичные случаи зачисления в Добровольческую армию жандармов, конечно, были, но они, в основном, служили не по своей специальности»[604].
На наш взгляд, не последнюю роль в отторжении жандармов командованием Белого Юга сыграло неоднозначное и противоречивое отношение русского общества и армии к органам государственной безопасности в дореволюционном прошлом.
В белогвардейских штабах не признавали не только жандармов, но даже некоторых высокопоставленных контрразведчиков. Так, бежавший из Петрограда в Новочеркасск генерал-майор Генштаба Н.С. Батюшин не получил назначения, соответствующего своей специальности и квалификации. Высококлассный разведчик и контрразведчик занимал второстепенную должность управляющего делами комитета снабжения Крымско-Азовской армии.
Офицерский корпус Государственной стражи комплектовался путем перевода военнослужащих из воинских частей и учреждений Военного и Морского управлений, а также определением офицеров на службу из запаса и отставки. На некоторые должности назначались военные чиновники. Другая часть чинов числилась на службе по гражданскому ведомству и занимала должности либо по УРУ, либо по канцеляриям учреждений ГС.