[667]. В ноябре 1918 г., когда КРО получило самостоятельный статус, его возглавил полковник Генштаба Б.И. Бучинский, ранее не служивший в контрразведке.
Комиссия генерал-майора Васильева и полковника В.А. Прокоповича, проверявшая в середине августа 1919 г. комендантские управления и связанные с ними структуры в Крыму, пришла к следующему выводу о личном составе местной контрразведки: «Личный состав в большинстве случаев был совершенно несоответствующий, теперь начинает улучшаться, но и сейчас имеет много совершенно неподготовленных к работе в контрразведке…»[668]
В связи с тем, что А.В. Колчак принимал на службу бывших офицеров ОКЖ и контрразведки царского режима, наиболее подготовленным в профессиональном отношении являлось руководящее звено контрразведывательных и военно-контрольных органов. «Справедливость требует сказать, что лично мне, как генерал-квартирмейстеру, ни разу не пришлось обнаружить в работе старших чинов контрразведки… ни каких-либо личных интересов, ни каких-либо провокаторских деяний по опорочиванию… военных и гражданских чинов… – характеризовал своих подчиненных генерал-майор П.Ф. Рябиков, – руководители контрразведки вели свое дело в преданности Верховному правителю и в постоянном стремлении охранения существующего строя и порядка как от действий противоправительственных организаций и групп, так и от шпионажа, пропаганды и вредительства большевиков»[669].
Следует полагать, что «в преданности Верховному правителю вел дело» и начальник благовещенского контрразведывательного пункта поручик Безруков. Как и откуда он попал служить в контрразведку – неизвестно. Но его высокий профессионализм можно не ставить под сомнение. Положительная характеристика этого офицера критически относящимся к Белому движению исследователем многого стоит. «Поручик Безруков не оставил амурчанам о себе каких-либо сведений, – пишет дальневосточный историк А.Д. Показаньев. – В истории Гражданской войны остался неустановленным квалифицированным профессионалом от колчаковской спецслужбы. Он смог сохранить свое инкогнито, не распространяясь окружению о себе и своих заслугах. Как внезапно появился в Благовещенске, так и внезапно исчез, казалось бы, в небытие.
На самом деле, вступив в должность начальника военной контрразведки, он уверовал в успех Белого движения в опоре на японские штыки. Потом он не прибег к изменению своей фамилии, не прятался за спины противников советизации на Амуре, но как профессионал не позволял себе лишних разговоров»[670].
Однако при подборе кадров на должности оперативного состава, костяк которого составляли армейские офицеры, не обходилось без проблем.
Во-первых, служба в контрразведке являлась непривлекательной по материальным соображениям. Ее чины получали такие же оклады, как и у офицеров штабов и тыловых частей, хотя по сравнению с ними подвергались большему риску, особенно в тех районах, где активно действовало подполье. Например, во время ликвидации большевистского восстания 22 декабря 1918 г. в Омске агентов обстреляли большевики. Начальник кузнецкого КРП подполковник Маматказин погиб на ст. Кольчугино в апреле 1919 г. В ночь на 15 июля был убит осведомитель А. Орлов, который ездил по селам и собирал сведения о большевиках. Прикомандированный к КРП томского артиллерийского дивизиона агент Н. Власов получил ранение. Вероятно, существуют и другие случаи гибели и ранений сотрудников и агентов.
Чтобы привлечь военнослужащих в органы контрразведки и удержать кадры, личному составу стали выдавать 50-процентную денежную надбавку из сумм, предназначавшихся на секретные расходы[671].
По приказу 2-го генерал-квартирмейстера от 25 июля 1919 г., за раскрытие преступных организаций, выявление и поимку их руководителей, а также обнаружение складов оружия и боеприпасов полагалась денежная премия в размере от 5000 до 10 000 руб.[672]
Однако решить проблему с комплектованием контрразведывательных и военно-контрольных подразделений путем увеличения денежных надбавок полностью не удалось.
Во-вторых, серьезным препятствием при комплектовании спецслужб являлось негативное отношение к контрразведке со стороны ряда командиров и начальников различных рангов. «…к сожалению, у некоторых чинов в штакоре (штабе корпуса. – Авт.) установился взгляд на отделение контрразведки как на что-то постороннее и имеющее значение меньшее от других отделений штаба», – говорится в докладе начальника КРО при штабе 2-го Степного отдельного Сибирского корпуса есаула Булавинова в мае 1919 г.[673]
Историк Е.В. Волков приводит факт, когда командир одной из частей подполковник Турсов запретил прибывшим в полк контрразведчикам собирать информацию о настроениях личного состава. Командующий 3-й армией генерал К.В. Сахаров в одном из своих приказов отмечал, что некоторые воинские начальники не понимают роль контрразведки, тормозят ее деятельность, и требовал от командиров отдельных частей назначать одного офицера, ответственного за такой род деятельности. Из-за чего, как пишет Е.В. Волков, между высокопоставленными офицерами и командующим возникла неприязнь[674].
Отсутствие системы подбора кадров, неопытность некоторых руководителей контрразведывательных структур способствовали проникновению враждебных элементов в органы безопасности. Например, когда начальник иркутского отделения военного контроля капитан Смирнов через прессу приглашал желающих служить в военном контроле, этой возможностью воспользовалась партия эсеров, командировав к нему трех своих видных членов, которые были приняты[675].
Полковник Н.П. Злобин отмечал, что «очень много теряло контрразведывательное дело» от отсутствия опытных лиц, как руководящего состава, так и служащих. Он указывал, что некоторые офицеры под различными предлогами находили причины избежать той или иной работы, поэтому неоднократно требовал от своих подчиненных «усердия и точного выполнения возложенных обязанностей», в противном случае требовал оставить службу[676].
Что касается органов Государственной политической охраны Дальневосточной республики, то кадровый вопрос там стоял особенно остро. Дальбюро ЦК РКП(б) и местные партийные организации РКП(б) старались направлять на службу в ГПО на руководящие должности коммунистов – активных участников Октябрьского переворота и Гражданской войны, большинство из которых имели достаточно высокое образование[677].
Существенная часть квалифицированных руководящих работников ГПО систематически прибывала из России. Основной же базой пополнения кадров на местах были коммунистические ячейки организаций, предприятий и учреждений, комсомольские и профсоюзные организации. Поступавшие от них в местные подразделения ГПО кадры не всегда соответствовали нужным требованиям: невысокий уровень образования и общей культуры, слабое знание законодательства ДВР и др. Это негативно сказывалось на соблюдении норм «буферной» демократии, влияло и на уровень эффективности деятельности подразделений ГПО в решении профессиональных задач[678].
Нередкими были и случайные люди в системе ГПО. Так, бывшие директора ГУ ГПО ДВР Б.А. Похвалинский и В.В. Попов были отстранены от должности «за нарушение демократических принципов в ее деятельности», а Н.Ф. Черных – за пьянство и недостойное поведение.
В начале 1921 г. в ГПО ДВР насчитывалось 1028 сотрудников. Из них коммунистов – 9,2 процента, квалифицированных специалистов – 23,6 процента. На местах привлекались к работе в ГПО старые специалисты, лояльно относившиеся к народной власти[679].
19 мая 1921 г. Дальбюро ЦК РКП(б) приняло постановление, в соответствие с которым руководству ГПО предлагалось немедленно приступить к очищению своих рядов от случайных элементов. К маю 1922 г. по разным основаниям из органов ГПО было уволено около 3000 человек[680]. Это значительно оздоровило ситуацию, хотя и не решило всех проблем, в том числе эффективности оперативно-служебной деятельности.
«Чистоте чекистских органов» партийно-государственному руководству и руководителям органов безопасности приходилось уделять пристальное внимание. Регулярно к дисциплинарной, административной или уголовной ответственности привлекались сотрудники, совершившие какие-либо правонарушения или преступления, или проявившие политическую нелояльность.
Так, например, 4 июня 1919 г. В.И. Ленин в письме председателю Всеукраинской ЧК М.Я. Лацису писал: «Дорогой товарищ! Письмо Ваше и приложения получил. Каменев говорит – и заявляет, что несколько виднейших чекистов подтверждают, – что на Украине Чека принесли тьму зла, будучи созданы слишком рано и впустив в себя массу примазавшихся. Надо построже проверить состав, – надеюсь, Дзержинский отсюда Вам в этом поможет. Надо подтянуть во что бы то ни стало чекистов и выгнать примазавшихся. При удобной оказии сообщите мне подробнее о чистке состава Чека на Украине, об итогах работы».
В ответном письме М.Я. Лацис сообщал о неоднородном составе ЧК на Украине, о значительном количестве примазавшихся лиц, в частности ранее изгнанных из ЧК в Москве, как неспособных и ненадежных. Он также указал, что решено принимать в ЧК только коммунистов, упразднены уездные ЧК и приняты другие меры[681]