Хотя я не против, чтобы она меня ласкала, сейчас не время и не место.
— Возьми меня в рот и прекрати изображать невинную девственницу.
Она смотрит на меня снизу вверх, ее взгляд горит в кромешной тьме, и я ожидаю, что она, как обычно, даст волю своему сарказму, но она медленно вводит меня в свой рот.
Ее техника в лучшем случае неуклюжа, поскольку она пытается подогнать меня как можно больше. Это тактика, чтобы она могла уйти, не отсасывая у меня?
В ее попытке засунуть меня внутрь, ее зубы задевают мой член, и я хрюкаю, когда хватаю ее за волосы и откидываю ее голову назад.
— Никаких гребаных зубов.
Ее глаза расширяются, но она кивает, обхватывая губами мой член и посасывая в умеренном темпе.
— Ты уверена, что хочешь, чтобы я кончил? Потому что с такой скоростью я засну.
Она хмурится и сосет сильнее, в ее глазах искрится вызов. Но она не перестает притворяться невежественной. Подожди, блядь, секунду.
Может быть, это не притворство.
— Черт возьми. Ты никогда раньше не вставляла член в эти прелестные губки, не так ли?
Это едва заметно, но легкий румянец ползет по ее щекам, когда она опускает взгляд. Я крепче сжимаю ее волосы и привлекаю ее внимание обратно ко мне, ее огромные глаза умоляют, почти умоляют меня сказать ей, что делать.
Почему это так заводит?
Я не должен был помогать ей победить, но сейчас мне было наплевать на это. Тот факт, что она впервые стоит на коленях, что она настолько неопытна в минете, что на самом деле смотрит на меня, ожидая указаний, — это момент, который я хочу спрятать в потайной ящик и вернуться к нему позже.
Странное чувство собственничества захватывает меня за гребаный мяч. Она такая для меня.
Только я.
— Используй свой язык, — говорю я ей твердо, но не резко.
Она подчиняется, сначала неторопливо, как будто чувствует меня, но затем ее ритм ускоряется, подстраиваясь под мое учащенное сердцебиение.
— Надувай щеки, когда сосешь, малышка, — рычу я.
Наоми быстро учится. Ей даже не нужно, чтобы я объяснял ей, как чередовать сосание и лизание, и она сама разбирается в этом.
Ее техника все еще в лучшем случае небрежна, но она компенсирует это силой своей решимости. С вызовом, сияющим в ее темном взгляде. С тем, как все ее тело находится в гармонии с ее движениями.
— Прекрати, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.
Она так и делает, ее брови сходятся вместе.
— Открой рот как можно шире и держи его таким.
Когда она это делает, я выхожу до кончика, затем вонзаюсь, ударяя по задней части ее горла снова и снова. Я использую ее волосы, чтобы держать ее голову ровно и в том же положении.
В ее глазах блестят слезы, и ее охватывает дрожь.
Но она не сопротивляется. Даже когда у нее срабатывает рвотный рефлекс. Даже когда она пускает слюни, ее лицо краснеет, и слезы, наконец, проливаются наружу.
Они любопытны, ее слезы, и во мне пульсирует первобытная потребность увидеть их побольше. Чтобы размазать их по ее лицу своей гребаной спермой.
Это первый раз, когда я когда-либо думал о слезах таким образом. Для нее это другой способ, когда я могу доминировать над ней до тех пор, пока ее подчинение не вырвется на свободу через них.
Наоми все еще не пытается оттолкнуть меня, как сделал бы любой нормальный человек, у которого проблемы с дыханием.
На самом деле, она изо всех сил старается держать рот открытым для меня.
Гребаный пиздец.
Она намного больше, чем я думал вначале. Потребность в большем сиянии в ее заплаканных глазах соответствует бушующему желанию внутри меня.
Я не сдерживаюсь, когда вонзаюсь в заднюю часть ее горла, снова и снова требуя ее влажного тепла.
Мои стоны перекликаются с небрежными звуками, когда мой член скользит у нее во рту, трется о ее язык и ударяется о заднюю стенку ее горла. Я душу ее этим, пока ее щеки и шея не приобретают глубокий красный оттенок, а ее лицо не превращается в карту слюней, слез и преякулята. Я использую ее с жестокостью, которая поглощает меня, и ее, судя по тому, как она хватает ртом воздух, а затем быстро открывает рот.
Возможно, она неопытна, но это удовольствие совсем не похоже ни на один минет профессионального уровня, который я получал раньше.
Я хочу продержаться дольше, доминировать над ней, пока ничего не останется, но я не могу. Оргазм настолько силен и внезапен, что мне требуется некоторое время, чтобы опорожнить свою сперму в ее прелестное горлышко.
Затем, прежде чем я закончу, я вытаскиваю и заканчиваю на ее лице, размазывая ее маленький носик, пухлые губы и мягкие щеки. Даже ее ресницы. Я отмечаю ее так, как никогда раньше не чувствовал необходимости отмечать кого-либо.
Блядь.
Она выиграла.
Но дело не только в пари. Когда я смотрю на ее довольное выражение лица, даже когда сперма и слезы омрачают его, я чувствую, что она выиграла что-то еще.
ГЛАВА 12
Наоми
Если раньше поступить в колледж было трудно, то теперь это почти невозможно.
В понедельник я иду по коридору, как наркоманка, испытывающая симптомы абстиненции. У меня не только дергаются пальцы, но и я продолжаю смотреть себе за спину, словно ожидая внезапного нападения.
Ладно, это преувеличение.
Или так оно и есть?
Честно говоря, я больше ничего не знаю. Я провела все выходные в раздумьях, пока моя голова чуть не взорвалась. Я не находила такого же удовольствия в том, чтобы участвовать в моих настоящих криминальных шоу и подкастах.
Вместо этого я продолжала прокручивать в голове то, что произошло два дня назад в навязчивой темноте леса.
Погоня.
Минет.
Как Себастьян кончил мне прямо на лицо.
Это должно было быть унизительно, верно? Но я поймала себя на том, что смотрю в зеркало, вспоминая, как я выглядела после того, как он отвез меня домой. Я была в полном беспорядке, но не в негативном смысле — отнюдь. Это самый красивый навязчивый беспорядок, который мне когда-либо доводилось наблюдать, вдыхать и чувствовать вблизи.
Себастьян прислал мне сообщение той ночью. Понятия не имею, как он узнал мой номер телефона или даже мой адрес.
Но опять же, фамилия Уивер, вероятно, могла бы дать ему все, что он захочет. Включая личную информацию людей.
Себастьян: Я буду мечтать о своей сперме на твоем лице, Цундэрэ.
Затем он отправил еще два в воскресенье утром.
Себастьян: Ты хочешь встретиться в лесу для утренней пробежки и других вещей? Я уже скучаю по твоему рту. Если тебе нужен мой, просто попроси. * эмодзи подмигивания*
Несколько часов спустя он прислал мне свою фотографию, на которой он полуголый, с капельками воды, стекающими по его разрезанному животу.
У него есть две маленькие татуировки — две строчки текста в верхней части правой грудной мышцы. Один на арабском, а другой на японском.
Я не понимаю первого, но второе — это поговорка на японском языке, которая буквально переводится как "Слабые — это мясо, сильные едят". То есть выживает сильнейший.
Я не могу перестать задаваться вопросом о причине, по которой он это набил, и означают ли арабские слова одно и то же.
Хотя я совершенно не пялилась на него. Ладно, это ложь. Я думаю, что, возможно, я смотрела на него с тех пор, как он отправил это, и это такая плохая идея. Мало того, что он отвлекает, но и вид вызвал воспоминания о ночи в лесу, которые я точно не смогла выкинуть из головы.
Он также отправил текст, прикрепленный к изображению.
Себастьян: Ты могла бы принять душ со мной прямо сейчас, но ты трусишка.
Я не трусишка, я просто избирательно отношусь к своим битвам. И судя по тому, как он пробудил во мне те части, о существовании которых я даже не подозревала, можно с уверенностью сказать, что Себастьян — это не та битва, которую я могу принять прямо сейчас. Или когда-либо.
Хотя меня так и подмывает это сделать. Очень, очень искушенный, любопытный и сбитый с толку. Но я не отвечала на его сообщения. Я просто не могла.
Так вот в чем дело, я всегда обращала внимание на Себастьяна, но он разрушил тот образ, который сложился у меня в голове. Я думала, что он такой же, как и остальные футболисты, но с каким-то багажом, скрытым за его экзотическими глазами.
Оказывается, багаж — это извращение. Сексуальное отклонение. В противном случае, какого черта он стал бы преследовать меня, а потом кончать мне на лицо?
Но вместо того, чтобы разочароваться в нем и вычеркнуть его из своих мыслей, я почти возвеличила его.
По неизвестным причинам меня интересуют эти его части.
В том, что сделало его таким, какой он есть.
В том, как ему удается так хорошо это скрывать.
Но больше всего я хочу знать, почему я отреагировала на это так, как отреагировала. Потому что, когда он завладел моим ртом и измазал меня своей спермой? Я сгорала от желания прикоснуться к себе и облегчить боль, пульсирующую у меня между ног.
Что-то касается моей руки, и я подпрыгиваю, затем выдыхаю, когда рядом со мной появляется Люси. Я снимаю наушники, позволяя им висеть у меня на шее.
— О, это ты.
Она изучает свое окружение и случайных студентов, проходящих мимо.
— А ты как думала, кто бы это мог быть?
— Никто.
— Я так не думаю. Обычно ты не нервничаешь.
— Я засиделась допоздна. — Что не является ложью. — Итак, предатель, где ты была все выходные?
— Я же говорила тебе, что Рейна была с ночевкой в своей квартире. Потом мы с мамой и папой поехали навестить бабушку.
Я закатываю глаза.
— Рейна заставляла тебя пить зачарованные зелья черной магии, приготовленные из ее лобковых волос?
— Фу, нет, — смеется Люси. — Это было круто. Мы поговорили о мальчиках и команде.
— Вау. Я рада, что пропустила самое интересное.
— Что ты делала в выходные? Кроме поклонения серийным убийцам?
— Ха-ха. Очень смешно. И это именно то, что я сделала.