– Извини, родной, мне надо бежать. Пес просится на прогулку. Я очень, очень рада за тебя.
Она нажала отбой, уже не слыша его последних слов.
12
Пес при словах «на прогулку» вскочил и, забыв про отдавленную лапу, весело ринулся к двери. Эйлин еще раз взглянула на таблицу, которая лежала на столе, вздохнула, положила телефон в карман куртки-кенгуру и последовала за Чипсом. Ничто так не просветляет голову, как хорошая долгая прогулка вдоль утреннего моря.
Чувство легкой зависти к Дэнни сменилось, с одной стороны, досадой на себя, а с другой – какой-то колокольчик звякнул в голове.
«Ты ходишь как слепая лошадь по кругу. Все твои так называемые „свидетели“ либо и вправду ничего толком не знают, либо, как бы ты их ни расспрашивала, ничего нового не скажут. – Эйлин размышляла почти вслух. – Значит ли это, что они как-то причастны или это простая человеческая потребность в покое? Надо расширять круг поиска и собирать информацию. Вот как Дэнни – пришел-нашел-выиграл дело. Искать надо там, где другие не искали».
И… Как подтверждение ее размышлениям телефон в кармане завибрировал, щекоча живот.
ОЛИВИЯ.
– Ты не поверишь, что я накопала, – как всегда без излишней вежливости затараторила подруга.
– Что? – Эйлин так же без «здрасьте» подхватила деловой тон.
– У меня тут дружок один есть – компьютерный гений. Так вот, он взломал «облако» телефона Тома. Знаю, знаю, это незаконно, и в суде доказательства, найденные таким способом, рассматриваться не будут. Но мы же и не в суде, а рассмотреть тут есть что, – скороговоркой выдала Оливия. – Ты где?
– На пляже с Чипсом.
– Хорошо. Я тебе скину пару фоточек на почту, но ты в телефоне их не открывай. Посмотришь дома на компьютере.
– Зачем такая конспирация?
– А чтоб нескучно было.
И Оливия отключилась.
«Чумовая девка», – подумала Эйлин, но прибавила шаг, догнала Чипса и пристегнула к ошейнику поводок.
– Домой, – строго сказала она.
Пес посмотрел на нее с явным удивлением, но послушно развернулся и потрусил рядом с хозяйкой.
В присланной Оливией почте было несколько фотографий с каких-то вечеринок. Среди скорченных рожиц, прищуренных глаз и высунутых языков, изображающих бесконечное, безудержное веселье юности, легко узнавались старые школьные друзья. Аманда, Хлои, Нэнси, Эмма, Хью – всеобщий любимец и заводила. На одной из фотографий Лора и Лиз. Две сестрички в обнимку сидят на диване, изображая лучших подруг. Но в целом фотографий Лиз было немного. Либо снимала она, либо ее там не было.
Эйлин уже почти дошла до конца ленты, когда абсолютным контрастом ко всей этой праздничной суете подвыпивших подростков выплыла фотография Лиз. Она сидела не то в кресле, не то в ванне. Рука девушки покоилась на белом подлокотнике. Скорее всего, в кресле у окна, так как позади нее просматривалось что-то похожее на пейзаж, но рассмотреть его было трудно, так как камера была сфокусирована на лице и груди модели. Она полулежала, подавшись вперед и откинув голову назад, ее обнаженная грудь с выпуклыми ягодами сосков и темно-розовыми кругами вокруг них явно дразнила и приглашала.
– Ты это скачала с телефона Тома?
– Ага, быстро же ты вернулась со своей прогулки, – заметила Оливия, – не сомневалась, что ты поспешишь. Ну как тебе откровенная фотосессия нашей расчудесной Лиз?
– Я не могу понять только одного – если это фото было в телефоне Тома, то кто его сделал? Он сам?
– Нет – оно было прислано.
– И что? Можно выяснить с чьего телефона?
– Нет. В телефоне Тома, как ты знаешь, мы же все там просмотрели, фотографий не было. Они были удалены либо после просмотра полицией, либо скорее всего до. В «облаке» сохраняются только файлы, а откуда они пришли и где и как они были созданы, может разобрать только большой специалист. Не думаю, что мой знакомый гений достиг уже такого уровня.
– Собственно, это не важно, – прервала ее Эйлин. – Важно, что Том видел это фото. Я почему-то на сто процентов уверена, что не он его сделал. И не думаю, что Лиз сама ему эту фотку отправила. А вот был ли снимок прислан до ее исчезновения, чтобы подогреть его ревность, или уже после, для того, чтобы подтвердить возможность ревности как мотива – вот это вопрос.
– Если после, то полиция это фото видела, но не опубликовала находку.
– Зачем публиковать и раздражать общественное мнение, когда и так все понятно. Хотелось бы мне знать, где это фото было сделано, – добавила Эйлин.
13
Миссис Макгрой вот уже тридцать лет была бессменной директрисой школы, названной в честь святого Джеймса. Монах-католик бежал от расправы войск Кромвеля[5] на юг страны, и когда дальше бежать уже было некуда, на берегу моря он организовал приход и школу-приют для сирот – жертв насаждаемого пуританизма. За почти пятьсот лет своего существования церковная школа превратилась во вполне современное образовательное заведение и даже имела официальный статус Академии, но все по заведенной традиции звали ее «Сент-Джеймс».
Миссис Макгрой не проявила особого энтузиазма, услышав вопрос секретаря миссис Гришам: примет ли она мисс Эйлин Колд. Первой реакцией было отказать, сослаться на занятость, как-никак последняя неделя учебного года. Но, во-первых, если директриса правильно помнит характер бывшей ученицы, то Эйлин не будет беспокоить старую наставницу без надобности, а уж если у нее наступила эта самая надобность, то девица та еще штучка – от своего не отступит ни на дюйм. Во-вторых, не надо забывать, что девушка заканчивает Оксфорд, вот-вот получит хорошую работу и, соответственно, приличную зарплату, и можно будет внести ее в список школьных спонсоров. Миссис Макгрой была уверена, что дочь пивовара продолжит традицию своего отца и войдет в попечительский совет Академии. Поэтому миссис Макгрой дежурно надела на лицо самое доброжелательное выражение и велела пригласить Эйлин в кабинет.
Она встала из-за стола и пошла навстречу девушке, протянув вперед правую руку не то для рукопожатия, не то для того, чтобы приобнять ее.
Эйлин интуитивно сжалась, представив сухую руку директрисы на своем плече, и поспешно выбросила вперед свою. Перехватив таким образом наступление, она крепко пожала холодную, костлявую лапку и заспешила к предложенному стулу.
– Миссис Макгрой, вы не можете себе представить, как я благодарна за то, что вы нашли время на встречу со мной, – защебетала она самым елейным голоском.
– Мы всегда рады видеть своих выпускников. Мне так приятно, что ты стоишь на пороге серьезной и очень важной карьеры и что первые шаги на пути к ней ты сделала в этих стенах.
Кажется, и та и другая почувствовали переизбыток сахара в своих словах. Еще пара подобных реплик, и приступ гипергликемии заполнит воздух директорского кабинета так, что дышать будет нечем.
– Эйлин, я прекрасно понимаю, что ты здесь не случайно. Давай перейдем к делу.
– С удовольствием. Миссис Макгрой, я пишу дипломную работу по делу без вести пропавшей Лиз Барлоу.
– Так ведь это ж когда было?! Дело-то закрыли. Мне очень жаль, что две такие перспективные жизни оборвались, так и не начавшись, особенно жизнь Тома. Самоубийство – удел слабаков. Да, он был тихий, хороший ученик. Его, как и тебя, ждало незаурядное будущее, и так глупо, так бездарно оборвать все, и из-за чего? – Она всплеснула руками и возвела глаза к потолку, как будто бы Том мог с небес ответить на ее вопрос.
– А для Лиз вы не видели перспектив? – мягко спросила Эйлин.
– Лиз не ждала милостей от природы – сама брала. Знаешь, Эйлин, мальчики-старшеклассники делятся на две категории: хорошие и плохие.
– А девочки?
– У-у-у, девочки бывают старательные, хорошие, заводилы, нигилистки, плохие и очень плохие.
Эйлин рассмеялась:
– Следуя вашей классификации, я, судя по всему, была старательной, а Лиз?
– Не могу сказать, что она была очень плохой, но спокойно ей не жилось. Ты меня знаешь, Эйлин, я четко отделяю мух от котлет и во все то, что не имеет отношения к учебному процессу, стараюсь свой нос не совать. Дети народ такой: они ссорятся, мирятся, а мы, взрослые люди, встревая в их разборки, только усугубляем ситуацию.
– Вы имеете в виду что-то конкретное?
– Конечно! Эта история с фотографией.
Эйлин вопросительно подняла бровь.
– Вот, я же говорю, ты была девочкой старательной. В школу, из школы. Книжки умные читала, а твои сверстницы в это время обсуждали контрацептивы, делали неприличные селфи и шантажировали друг друга.
– И Лиз одна из них?
– А то ты не знаешь?! И не только «одна из», но главная заводила. Причем в неприятности попадала не она. У нее был талант – выходить сухой из воды.
– Да?
– Ну ты что, Эйлин, не помнишь, как мне пришлось на неделю исключить Эмму из школы за записку, адресованную Лиз: «Я ТЕБЯ УБЬЮ, КОШКА ДРАНАЯ»?
– Нет, не помню.
– Я же говорю: ты у нас пай-девочка была.
– Ну да, ну да, – Эйлин согласно покачала головой, – так в чем все-таки была подоплека?
– В том, что Лиз сделала в раздевалке фото на телефон, где Эмма была в спущенном ниже попы купальнике. Мало того, что на фото Эмма выглядела по-дурацки, так Лиз еще и разослала это фото девочкам с предложением оценить фигуру Эммы по десятибалльной системе. Уже позже выяснилось, что Лиз не просто унизила таким образом бедную Эмму, но и шантажировала ее – требовала денег за удаление фотографии из ее аккаунта. Эмма психанула и послала ей записку. Тут уже мистер Барлоу, отец Лиз, влез в эту историю. Вот мне и пришлось Эмму наказать за угрозы. По-хорошему, надо было бы наказать Лиз за непристойные фото и за шантаж, но у Эммы не было доказательств шантажа, а у Лиз была записка с угрозой. Эмма и не отрицала. Теперь ты понимаешь, почему я стараюсь держаться в стороне от всего, что не касается учебы? Скорее бы на пенсию.