Наличие всего одного парковочного места и ровнехонько напротив бургерной Харви Лукаса Эйлин восприняла как хорошее знамение.
Прошлогодние каникулы она посвятила занятиям в автошколе и за два месяца обучения неплохо осилила науку вождения, но параллельной парковке так и не научилась. То есть у нее получалось, но через раз: то на бордюрный камень заедет, то припаркуется в полуметре от тротуара. Сегодня с отчаяния у нее все получилось сразу и четко. Она заглушила мотор и слегка сползла с сиденья. Если специально не заглядывать в окна, то машина кажется пустой.
Несмотря на то, что день был в самом разгаре, и все кафе и маленькие рестораны вдоль набережной и пляжа были открыты, у фургончика «Хэппи бургер» стояла небольшая очередь. В основном местные работяги – в замызганных майках, длинных шортах и тяжелых ботинках с металлическими носами. Парни чем-то походили на шахтеров, вышедших из забоя. Все открытые части их тел были неопределенного цвета: смесь синей татуировки и бронзы загара.
Они обменивались шутками, громко гоготали, и торговля больше походила на встречу друзей где-нибудь у дверей клуба, чем на простую покупку ланча.
Харви с веселыми комментариями брал деньги и ловко закидывал котлету и все, что ее сопровождает – лук, салат, майонез и горчицу, меж двух половинок булки.
Присмотревшись, Эйлин заметила, что иногда он берет довольно крупную купюру, но протягивает покупателю не еду, а всего лишь стаканчик. При этом он не наливает в него ни чая, ни кофе, но накрывает пластиковой крышечкой и сверху кладет один или два белых пакетика, кажется, расфасованного сахара. Не может же пустой стаканчик тянуть на двадцать фунтов без сдачи. Эйлин еще понаблюдала за покупателями. Многие из них клали пакетики в карман. Легкие, пустые стаканчики пролетали мимо стоящего рядом бачка для мусора и весело катились вдоль тротуара.
Эйлин искренне удивилась тому, что такая бойкая и явно открытая торговля наркотой идет среди белого дня. А с другой стороны – правильно. Ночью, где-то в подворотне, куда как подозрительнее. И тем не менее… Не может же полиция не знать об этом.
Следующим в очереди стоял молодой мужчина. Он явно выделялся из толпы тем, что одет был в синие джинсы и светло-серую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Типичный «белый воротничок». Когда же парень обернулся, у Эйлин чуть глаза не выскочили из орбит – от фургона отходил Айван Грасс, главный редактор «Торбэй-экспресс», неся в руках стаканчик.
Так кто же из них – Харви или Айван – «взрослый мужик» Лиз? И, вообще, связаны ли они как-то, кроме купли-продажи пары пакетиков экстази.
21
– Тебе вина или чего покрепче? – Эйлин стояла у распахнутой дверцы холодильника, пытаясь разобрать, что таят в себе пластиковые коробки, стоящие плотными штабелями на полках. Очевидно же, что остатки банкета. Разбираться не было сил – она готова была съесть все. Оказывается, банальное наблюдение за потоком бургеров, листьев салата и булок вызывает страшное чувство голода.
– А шампусика не осталось? – заискивающе спросила Оливия. – Грешна. Люблю шипучку.
– Есть полбутылки, но оно небось уже все выдохлось.
– А и пусть.
Эйлин не стала заморачиваться с сервировкой стола и выставила на его середину с полдюжины контейнеров с салатами, рулетами и маленькими канапе. Выдала подруге вилку. Они дружно чокнулись.
– За новобрачных!
– Угу. – Эйлин согласно кивнула.
На какое-то время над столом повисла тишина. Обе оказались слишком голодными для того, чтобы вести разговор.
– Так куда они отправились в свадебное путешествие? – прервала молчание Оливия.
– В круиз к Канарским островам. На обратном пути – юг Испании и Лиссабон.
– Это в Португалии?
– Угу.
– Никогда не была в Португалии. Когда возвращаются?
– Через две недели.
– Медовый месяц по укороченной схеме, – пошутила Оливия.
– Угу.
Коробки заметно опустели, и девушки сыто откинулись на спинки стульев.
– Все, больше не могу. Убирай их к чертовой матери, иначе лопну, – скомандовала Оливия.
Эйлин послушно натянула крышки на коробки и понесла их назад в холодильник.
– Тут еще остатки торта есть, – отметила она.
Оливия постучала себя по животу:
– Может через полчасика? Ты же меня еще не выгоняешь?
– Нет, ты что? Нам тут многое обсудить надо.
– Давай. Только не за столом. Надо бы откинуться.
Девушки подхватили свои бокалы и дружно вышли на веранду.
– И? – Оливия забралась с ногами на уютный бамбуковый диванчик. – Какие новости в деле расследования?
Эйлин устроилась в кресле напротив нее, отхлебнула вина, поставила бокал на столик, сделала многозначительную паузу и ответила:
– Ни-ка-ких.
– Не может быть. Давай сначала. Что ты накопала?
– Если по порядку, то полиция официально ответила, что представить стенограммы допроса Тома и Билла Барлоу они, несмотря на Акт о доступе к информации, не могут. Или не хотят.
– Скорее второе.
– Я тоже так подумала и упросила Хикманна показать их мне.
– Да ну? И этот сухарь согласился?
– Представь себе – да. Видно, совесть его не совсем покинула.
– Или интерес к тебе. И что? Что ты нашла?
– Во-первых, из всех запрашиваемых материалов он дал просмотреть только стенограмму допроса Тома. Во-вторых, и так было понятно, что парень тут ни при чем.
– Теперь остается только это доказать, – закончила за нее Оливия.
– Вот именно. Я никак не могу понять, как такое могло случиться. В воскресенье – он бойфренд, искренне озабоченный молчанием Лиз. Он растерян, предлагает свою помощь в поиске подруги, а во вторник утром – уже подозреваемый; вечером – самоубийца. Что произошло в понедельник? Ты можешь предложить хоть какую-то версию?
– Нет.
– Вот и я не могу. Если только… – Эйлин в задумчивости прищурилась, как бы стараясь увидеть вдалеке что-то, – если только его не подтолкнули к этому.
– Ты имеешь ввиду физически? Кто-то столкнул его с обрыва? Или морально? На него надавили, и он не выдержал.
– Не исключаю ни того, ни другого. Слушай, Оливия, у меня как-то не заладилось общение с Рейчел, матерью Тома. Ты ведь к ней нашла подход. Она даже его телефон тебе отдала.
– Ну да. Я могу с ней поговорить. А что ты хочешь узнать?
– Хочу понять, какие были отношения у Тома с отцом. В субботу мистер Смит отсутствовал. Мы знаем, что он был на семинаре в Бирмингеме, вернулся только в воскресенье вечером. Может так статься, что он рассердился на Тома, накричал. Знаешь, родители часто бывают несправедливы. Том запутался, не видя поддержки отца, ну и решил уйти. Я имею в виду – совсем уйти.
– А-а-а! Теперь я вижу, к чему ты клонишь. Обязательно к ней наведаюсь. Прямо завтра. Обещаю.
– Теперь следующий пункт. Все, с кем мне удалось поговорить, в один голос уверяют, что у Лиз был какой-то бизнес и «взрослый мужик». Скажи мне, пожалуйста, какой бизнес может быть у школьницы? Ну, кроме подработки по выходным на мелкие девичьи нужды няней или официанткой? Ну? Думай, столбик, думай, телеграфный!
– Ну-у-у-у, я не знаю, – тянула Оливия, – может приторговывала чем-нибудь?
– Чем?
– Наркотой. Самое простое.
– Вот! Вот и я про то же! Харви Лукас. Она частенько засвечивалась около «Хэппи бургер». Зачем? Первое, что приходит в голову – тащится от красивого парня с деньгами.
– Да.
– А второе, что приходит в голову – она у него брала наркотики и толкала их в школе.
– И? Как это доказать?
– Оли, ты совсем тупая, что ли? Спросить его! Как еще!
– И как ты собираешься его об этом спросить?
– В лоб!
– Ну, ты даешь…
– Дело в том, что если мои предположения правильные и Лиз приторговывала, то становится понятно, почему Том с ней, с одной стороны, конфликтовал, а с другой, ни о чем таком не говорил полиции. Вдруг она жива и ее найдут. Он же тогда получится предателем. Он слил ее.
– Да… Есть над чем поломать голову.
– Но! Дальше – больше. Если дело в наркоте, то у Лиз появляются еще более опасные, чем полиция, враги.
– Ты думаешь, что ее дилеры убрали? Харви?
– Нет. Харви она была нужна. Она ему такой рынок сбыта представляла – школа. Он же сам туда войти не мог. Возможно, у нее был конкурент. Кто-то еще хотел откусить от этого пирога.
– Непростая задача, – согласилась Оливия, – у тебя есть подозреваемые?
– Да. Все! Слушай, Оли, у меня тут еще возникла пара мыслишек. Как ты думаешь, почему Хикманн так поверхностно провел следствие?
Оливия начала правой рукой загибать пальцы на левой:
– Первое дело – это раз. Нет тела – это два. Том – их главный свидетель – самоустранился. Это три.
– Не уверена, чтосамо, но… Я видела около фургончика Харви Айвана Грасса. Он явно покупал не бургеры. Ты не думаешь, что он как-то связан с Хикманном?
– Как-то связан? Какой же репортер не имеет своего полицейского? Эйлин, ты что, первый день на свете живешь?
– Нет, не первый. Но Айван уже давно не простой репортер, а главный редактор.
– И что из этого? Главный редактор не имеет права расслабиться – курнуть, например? Вон в Голландии уже давно марихуану узаконили. И в некоторых штатах Америки, и в Канаде тоже. Я давно хотела про это написать, но как-то руки не доходили.
– А что? Это версия. Хикманн служил в Афганистане. Вполне возможно, что он там и подсел на анашу. Сам покупать не может. Айван для него покупает, а тот ему информацию для статей сливает. Так сказать, услуга за услугу.
– О! Нет-нет-нет! Вот эту жилу ты, пожалуйста, не копай. Оставь ее мне. – Оливия, все еще держа три пальца загнутыми, подняла руку вверх и уперла в Эйлин свободный указательный. – И вообще, ты пропажу Лиз расследуешь или борешься с картелем? Знаешь, Эйли, ты определись с задачами! И не лезь на чужие территории.
– Именно. У закона нет чужих территорий! У закона – всего одна территория! – в запале почти выкрикнула Эйлин и осеклась, – Ой, что-то я не то сморозила.