если она где-то сейчас его серьезно раскручивает – снимаю шляпу.
– Значит, у вас с ней были чисто деловые отношения?
– Я же сказал – да. Она была хорошим надежным партнером. Помню, как она появилась на моем горизонте.
– И как же?
– Несколько дней вертелась около киоска. Я думал, что это я ей приглянулся. Даже предложил на моей красотке, – он кивнул в сторону машины, – покатать, а она так с пренебрежением на нее посмотрела и сказала – я эту фразу до сих пор забыть не могу: «Будешь со мной дело иметь сменишь этот понт на „роллс-ройс“». Она сама предложила создать «дочернее предприятие» у себя в школе. Я что, дурак?! Такой рынок сбыта открывался. Мне самому туда было не зайти, а там, между прочим, восемь сотен клиентов.
– То есть она у тебя брала и в школе толкала? Брала за наличные или в кредит?
– Сначала понемногу и в кредит. Под двадцать процентов комиссии, а потом, видно, раскрутилась и брала партиями. Платила сразу. Хотела пятьдесят процентов скидки. Но сторговались на тридцати пяти.
– И долго у вас такое взаимовыгодное партнерство длилось?
– С год, может, полтора. А потом она пропала.
– А перед тем, как она пропала, она большую партию взяла?
– Я уже не помню. Это ж сколько лет назад случилось.
– Пять, – подсказала Эйлин. – И все-таки, большую или так, для собственного пользования?
– Нет. Она сама не принимала. Ни таблетки, ни курево. Говорю же, умная девочка была. Но взяла много. Она за лето хорошие бабки в пабе сделала, вложилась серьезно. Через неделю же школа должна была начаться. Готовилась, – гоготнул он.
– Не смешно, – отрезала Эйлин.
Он взглянул на часы.
– Если вопросов больше нет, то мне начинать работу пора.
– И вы с ней не спали?
– Нет. У меня принцип – я деловые отношения с романтическими не смешиваю. Слушай, возьми собачке котлетку. Вот увидишь, ему понравится.
– Не сомневаюсь. Но ветеринары не рекомендуют смешивать типы корма.
Она перешла улицу, пересекла пляж, сняла сандалии и босиком пошла вдоль заводи, загребая пальцами ног мокрый песок. Чипс не любил воду и семенил рядом по сухой кромке берега. Держался подальше от набегающих тихих волн.
Придя домой, Эйлин снова долго смотрела на схему, приколотую к пробковой доске. Потом взяла красный фломастер и вычеркнула имя Харви Лукаса.
Во-первых, ему невыгодна была смерть Лиз.
Во-вторых, у него алиби: он работал в киоске всю ночь с субботы 25 на воскресенье 26 августа. Камера, которая зафиксировала машину Лиз, показывала, что киоск в 22:47 был открыт и к нему стояла очередь.
Хотя… Камера не показывает, кто торговал, так что сто процентов утверждать, что он был там, нельзя.
«Черт, – Эйлин мысленно лягнула себя, – надо было спросить, торгует ли он все время сам или у него есть сменщик».
Нет… Сменщик роли не играет. По логике вещей, Харви смерть Лиз не выгодна. Ей еще год оставалось учиться. Еще год крепкого стабильного дохода.
Чем занимались остальные? Вот в чем вопрос.
23
– Если она брала у него большие партии, то где-то должна была их хранить, не так ли? – Эйлин повернулась к подруге, но видно было, что разговаривает она сама с собой.
Ей в ответ Оливия огляделась по сторонам и спросила:
– Какое самое надежное место в твоем, например, доме?
– Моя комната, конечно же. В нее никто не заходит. Все, как я оставила, когда уезжала в Оксфорд.
– Вот ты и ответила на свой собственный вопрос. У Лиз в доме. В ее комнате и должна храниться заначка.
– Ты думаешь, они не прибрали ее вещи? Не снесли их в секонд-хенд?
– Билл Барлоу не производит впечатление человека, спонсирующего благотворительность. Да и зная Веру, думаю, она не тронет вещи дочери, пока не увидит ее в гробу.
– Хорошо. Теперь следующий вопрос. – Эйлин в задумчивости постукивала карандашом по нижнему зубу. – Если бы тебе надо было что-то припрятать в твоей комнате, где бы ты прятала?
– Где-нибудь на виду. В коробке из-под печенья на краю стола, – быстро отозвалась Оливия.
– Нет, не годится. Сестра может зайти и захотеть взять печеньку без спроса.
– Тоже верно. Как-то не подумала. Знаешь, я недавно обронила серьгу, и она упала прямехонько в щель между половицами. Пыталась вытащить с помощью щипчиков для бровей, пилочки для ногтей – без результата. Пришлось искать гвоздодер. Вытащила два гвоздя, подняла доску, и вот – сережка спасена. – Оливия отвела от уха прядь своих волос-пружинок и потрясла головой. Сережка звякнула.
– А назад прибила?
– Что прибила?
– Ну, доску половую, что еще?
– Зачем? Мало ли что я еще уроню. Половица, правда, скрипит и качается, но я по ней не хожу. Все собираюсь коврик купить.
– Надеюсь, что Лиз думала таким же образом. – Эйлин отложила в сторону карандаш. – По-моему, мне пора навестить семейство Барлоу.
– И не мечтай. Я пыталась взять у них интервью. Уже после того, как дело закрыли. На годовщину ее исчезновения. Так меня папаша взашей вытолкал. Все вопил, что «не позволит делать деньги на памяти о его дочери». Прям как бешеный на меня наскочил.
– Может, через Лору к ним подъехать?
– Ну, подъехать ты подъедешь, а кто тебя в комнату Лиз пустит? Да еще копаться в ее вещах?
– Да. Как ты говоришь? Сомнений сонм? Приглашу-ка я Лору на чашечку кофе в ее обеденный перерыв. Так сказать, на нейтральную почву.
– Попробуй.
Лора с радостью приняла приглашение. Только предупредила, что перерыв у нее всего полчаса. С часу до полвторого.
Эйлин все время посматривала на часы, висевшие на стене над стойкой бара. Минутная стрелка неумолимо ползла вперед, а Лора все расспрашивала, нет ли новостей от Мартина и Нэнси. На корабле какой компании они плавают. Какие страны посещают. Присылают ли фото.
– Ой, Эйли, мне показалось или тебя не было среди девушек-подружек, когда молодожены отъезжали в свадебное путешествие?
– Не показалось. У меня разболелась голова. Я пошла прогуляться, – призналась Эйлин.
– Жаль. Такое представление пропустила.
– Какое?
– Как? Тебе разве не рассказали?
– Нет.
– Представляешь! Все, ну, как полагается, выстроились в рядок, как футболисты перед воротами во время пенальти.
– Ты любишь футбол? – зачем-то поинтересовалась Эйлин.
– Обожаю, но это я так, для сравнения. Ну и вот. Встала Нэнси, как полагается, лицом к машине, спиной к подружкам, и перекинула через голову букет. Мы все смотрели, как он летит. А летел он, как в замедленном кино, и прямехонько в лицо Аманде. Та уже и руки подняла, чтобы его схватить, и тут… к ней наперерез ломанулась Хлои. Она не только перехватила букет, но еще как-то умудрилась локтем заехать Аманде в челюсть. Аманда упала, вывихнула руку, и ты представляешь? Хлои выбила ей зуб!
– Не может быть!
– Зуб даю, – весело рассмеялась Лора. Спохватилась и сделала серьезное лицо. – Нет, ты не подумай, я не злобствую. Просто смешная игра слов получилась.
Стрелка часов уже была где-то между цифрами 2 и 3. Остается 17 минут, а к разговору, ради которого Эйлин и затеяла эту встречу, они еще и не приступали.
– Что, совсем выбила? – Эйлин сделала круглые глаза.
– Совсем. Кровь лила, синяк начал растекаться во всю щеку прямо на глазах. Дороти твоя – такая замечательная женщина. Сразу сориентировалась. Организовала мужиков перенести Аманду в дом. Приложила ей холод к лицу и к руке. Я все-таки какую-никакую, но первую помощь оказать могу. Привязала запястье к деревянной кухонной лопаточке. Полотенцем, правда, бинта почему-то у вас в доме не оказалось, но все равно, руку зафиксировала. Короче, картина была та еще. Представляешь: Аманда лежит на диване, прижимает к морде пакет замороженного горошка, а над ней стоит Хлои, прижимает к груди тот самый букет невесты и разливается извинениям. В цирк ходить не надо!
– Да уж… Яркая картина.
13:18
– Ладно бог с ней, я имею в виду, с Хлои. По всему видно, что она из кожи вон лезет, пытается этого Хикманна, полицейского инспектора, охмурить, – резюмировала Лора.
– Кажется, у нее получается. Я не знала про несчастье Аманды. Надо будет ее навесить, – проговорила Эйлин.
– Да, вот так и бывает – не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь она у нас звезда сезона. Все звонят, про здоровье спрашивают, цветы несут. Мамаша Хлои рассыпается. Боится, что Джонатан Рой иск подаст. Работа дантиста, сама знаешь, денег стоит.
– Ладно, что мы все про остальных. Сама-то ты как? – Эйлин не терпелось хоть как-то перевести разговор на саму Лору.
– Что я? Как видишь, работаю. Работа мне нравится. Чистая, тихая. Провизор – специальность востребования. Зарплата могла бы и получше быть, но я не жалуюсь. Живу с родителями – мне хватает.
У Эйлин почти пропала надежда подобраться к теме о Лиз. Она сделала последнюю попытку:
– Слушай, а давай мы с тобой отдельно встретимся. Может, вечерком. Выпьем, помянем Лиз. У тебя ее фотографии сохранились? Наверное, одиноко без сестры?
– Кому одиноко? Мне? Ты шутишь. – Лора допила свой кофе и встала из-за столика – У меня жизнь только и началась после ее смер… извини. Мама не разрешает произносить это слово. После ее ухода. Зачем мне за нее выпивать и фотографии рассматривать. Мне и без нее хорошо. У меня кошка есть. С ней, ей-богу, лучше, чем с сестрой.
– Да. По себе знаю. Мне, когда мама умерла, отец щенка подарил. Я без него вообще не знаю, что бы делала. Сама бы от горя умерла. А Чипс меня спас.
– Вот-вот. Извини, мне бежать надо. Спасибо за кофе. Еще увидимся, Бог даст.
«Даст, даст. Куда же он денется…» – Эйлин смотрела в спину уходящей Лоры, потом опустила глаза на свою чашку. Та стояла нетронутая.
24
Хитрая мордочка Оливии возникла перед Эйлин.
– Ну, что? Что она сказала?