Эйлин показалось, что она сейчас потеряет сознание. В ушах стучало.
43
Прислушавшись, она поняла, что это не кровь стучит в висках, разрывая барабанные перепонки, а всего лишь кольцо в пасти льва стучит о латунную дощечку, прикрепленную на входной двери дома.
Эйлин убрала в карман телефон и поспешила открыть дверь. Всего-то несколько шагов, но как непривычен этот путь без того, что впереди тебя, весело стуча коготками по плитке прихожей, несется серо-бело-кофейный клубок шерсти. Никто не подпрыгивает и не поскуливает у тебя под ногами. А ты протягиваешь через него руки к замку и одновременно стараешься придержать его ногой позади себя: не дать напугать или вылизать пришедшего. Не все любят такие восторженные собачьи приветствия. Особенно почтальон, который весь год ходит в шортах и терпеть не может, когда мокрый собачий нос тычется ему в колени.
Слезы снова навернулись на глаза Эйлин.
Все, что она смогла увидеть сквозь марево, – это огромный букет.
«Ох уж эти вечные приколы Дэнни. Неужели сам приехал поздравить? Но без сюрпризов мы не можем», – проскользнуло у нее в голове.
Она попыталась рассмотреть того, кто спрятался за букетом. Ее взгляд упал вниз. Такое впечатление, что букет стоял на ногах. Причем женских ногах, обутых в красивые лаковые туфли с бархатными бантами.
Рейчел отвела букет и попыталась прямо на пороге обнять Эйлин.
– Спасибо тебе, девочка, – сдавленным голосом прошептала она.
Обе, уже не скрывая слез, навзрыд расплакались на плечах друг друга.
От всех переживаний у Эйлин страшно разболелась голова. Она поднялась в свою комнату, приняла таблетку парацетамола и решила просто полежать. Чтобы отвлечься, взяла первую попавшуюся книжку. Раскрыла ее, удобно оперев о колени, но понять смысл слов не смогла. Взгляд снова и снова поднимался от книги на стену, где висела уже почти ненавистная доска с фотографиями возможных убийц.
КТО? КТО?! Она почти закричала.
Эхом раздался ТУК-ТУК – снова стук во входную дверь.
– Господи! Да настанет ли когда-нибудь покой в этом доме?!
Эйлин в сердцах бросила книгу на пол и повернулась лицом к стене. Для глубины трагизма еще и голову подушкой накрыла.
Сквозь толщу синтетической ваты были слышны приветственные возгласы и приближающийся топот ног по лестнице, ведущей на второй этаж и к ее комнате. В следующую минуту дверь широко и без стука распахнулась. В проеме появилось черное солнце завитушек Оливии.
– Ну ты, Эйли, даешь! На твоей улице в кои-то веки праздник, а ты тут лежишь квашня квашней. Знаю, знаю. Нашла не то, что искала, но ведь все равно герой!
Девушка присела на край кровати и попыталась просунуть руку под подушку, пощекотать затылок подруги.
– Не надо, убери руки. – Эйлин оттолкнула ее.
Оливия послушно убрала руку и сдернула подушку с головы подруги.
– Знаешь, что я тебе скажу, дорогая мисс Колд? Для адвоката ты слишком однообразна. У тебя или хандра, или депрессия. Смени настрой. От тебя у присяжных начнется зубная боль. Они взвоют и признают всех твоих подзащитных виновными даже в том, чего те не совершали. Ну-ка вставай! Вставай, кому говорю! Что там у тебя в руках? Прижимаешь к груди, как ребенок любимую игрушку. А-а-а! Ну, конечно! Телефон. Куда ж мы без него!
– Ты лучше посмотри, что в нем.
– Что? Возник убийца Лиз?
– Не Лиз, а меня, – осипшим голосом едва прошептала Эйлин.
Оливия опустила глаза в черный прямоугольник экрана. Под ее быстрыми, кофейного цвета пальчиками с большими розовыми ногтями он ожил, и… Оливия заливисто захохотала.
– Эйли, ты это серьезно? Ты из-за этого в хандре и депресняке? Ты с ума сошла? Радоваться надо, что такой придурок сам отвалил. – Эйлин повернулась и попыталась сесть в кровати. Оливия протянула ей в помощь обе руки. – Эйлин, он же идиот! Он не знает одной и главной правды жизни: не бывает холодных женщин. Женщина – это печь. Не важно какая, доменная, кухонная, но… Ее разжечь надо, понимаешь? А если мужчина рядом с печкой мерзнет, так это значит, что у него спичка короткая и отсыревшая. Была бы подлиннее и зажигала бы, так любая женщина к набору камасутры еще пару поз добавила бы. – Эйлин горько улыбнулась. – О! Улыбочка! А теперь скажи: «ч-и-и-з». Я здесь не только из-за своей любви к тебе, но и по поручению главного редактора. На ловца и зверь бежит. Ты же хотела поговорить с Айваном Грассом? Так вот. Он просил узнать, не дашь ли ты ему лично… ты слышишь? Лично. Интервью.
– Что-о-о? – Эйлин вскочила с постели и принялась метаться по комнате, открывая и закрывая шкаф и свой туалетный столик. – Что я надену? Когда встреча?
– Господи, вот чумовая! Успокойся. Он спрашивал: когда тебе удобно и могла бы ты подъехать в редакцию?
– Когда? – Эйлин действительно уже успокоилась. – Скажи ему, что я приеду завтра после ланча. Мне нужно время сосредоточиться и подготовить вопросы к нему.
– Вообще-то, этоон собирался интервьюировать тебя.
– Ну, это мы еще посмотрим, кто кого, – рассмеялась Эйлин. – Пошли вниз. Выпьем. Там, кажется, шампанское оставалось. Ты ведь любишь шампусик?
– Да. Имею слабость – люблю. Тем более повод есть. За сухие и добротные спички!
44
Редакция газеты «Торбэй-экспресс» располагалась в здании бывшего кинотеатра. Кинотеатр был очень старым, можно сказать, допотопным. Показы фильмов в нем давно прекратились. Город пытался его продать, но ни под магазин, ни под ресторан помещение не подходило. Одно время в нем располагался клуб консервативной партии, но и политикам было в нем неуютно, да и приличной парковки около него не было. Надо полагать, что отсутствие парковки и было главной причиной непопулярности маленького здания, несмотря на высокие потолки и колонны, украшавшие вход в него.
Внутри же зрительный зал иногда использовался для незначительных конференций или семинаров, а сама редакция расположилась в фойе. Рабочие столы трех постоянных сотрудников были отгорожены друг от друга невысокими экранами. Еще один стол для дежурного по редакции стоял непосредственно у входа. Главному редактору по рангу полагался отдельный кабинет, и под него был переоборудован бывший буфет. Собственно, даже не сам буфет, а то, что было служебным помещением позади него. За бывшей буфетной стойкой располагалась фея-волшебница всего издательского процесса – миссис Томпсон. Никто не знал, сколько ей лет и как давно она была назначена ответственным секретарем газеты. Но было хорошо известно, что ни одна буква ни в одной статье, будь то спортивный репортаж или объявление о продаже щенков, не попадала на страницу газеты без ее проверки.
Боковым зрением миссис Томпсон отметила появлении Эйлин, вернее, ее головы над бывшей барной стойкой, но старушка не подняла глаз, пока не дочитала до конца предложение. Кликнув ей одной известную клавишу и обозначив таким образом место, где она остановилась, ответственный секретарь перевела глаза с экрана компьютера на лицо посетительницы.
– Вы что-то хотели? – спокойно спросила она.
– Нет. Собственно, это мистер Грасс хотел поговорить со мной.
Миссис Томпсон в знак согласия кивнула седыми кудряшками крутой химической завивки и взглянула на свое левое запястье.
– Вам назначено на два. Сейчас без пяти. Приятно видеть такую пунктуальность в молодой особе, но вам придется подождать. – Она снова кивнула, но теперь в сторону двух стульев, стоящих у двери кабинета начальника, и добавила: – Вас пригласят.
«Похоже, что она здесь сидит еще со времен клуба консерваторов», – подумала Эйлин.
Из-за неплотно прикрытой двери был слышен приятный баритон обитателя кабинета. Он явно говорил по телефону и не давал собеседнику шанса вставить свое слово. Его голос не был взволнованным, скорее, усталым. Так реагируют на то, что происходит регулярно-постоянно.
– Нет, не надо больше таблеток. Нет. Не давай ей курить. Плачет? Вызывай скорую. Они сделают укол. Нет. На госпитализацию не соглашайся. Все. Позвони потом, когда приступ снимут.
«У него кто-то болеет. Дочь в ломке? Вряд ли. Он еще сам довольно молодой. Жена? Вот черт, я же про него ничего не знаю, а приперлась сюда его расспрашивать. Двойка тебе, Эйлин, за домашнюю работу – не выполнено!» – Эйлин уже собралась встать и уйти, но в это время все тот же баритон уже довольно громко произнес:
– Миссис Томпсон, у нас есть посетители?
Эйлин встала со стула и заглянула в комнату.
– Да. Я.
– О! Мисс Колд, – он тоже встал и сделал движение из-за стола ей навстречу, – рад познакомиться. Наслышан, наслышан о ваших подвигах. Приятно узнать из первых так сказать уст. – Он снова, как и миссис Томпсон, кивком указал ей на стул для посетителей.
«Театр мимики и жеста», – подумала про себя Эйлин.
Повесила сумку на спинку стула. Села, плотно прижав друг к другу колени в узких джинсах. Острые носы элегантных туфель на высоких каблуках-шпильках встали строго параллельно.
– Если честно, мистер Грасс…
Он перебил ее:
– Пожалуйста, не надо официальности. Просто Айван. Хорошо?
– Хорошо. В таком случае и я – просто Эйлин. Так вот, – продолжила она, – если честно, Айван, мне особо нечем похвастаться. Ведь то, ради чего я затеяла это расследование, я так и не нашла. Тайна исчезновения Лиз Барлоу так и остается тайной. У вас есть что-то, что могло бы пролить хоть какой-то свет на это дело?
Он пустился в долгий и пространный рассказ о том, как много у него работы. Как должность газетчика-репортера с мест только что случившихся происшествий вытесняет из памяти вчерашние новости. Что уж говорить о новостях пятилетней давности.
– Но, Айван, вы же лично знали Лиз.
– Я? – Он совершенно искренне удивился.
– Вы же встречали ее около «Хэппи бургер»?
– При чем тут бургер? И почему я должен был ее там встречать?
– Потому что она там часто бывала и, как и вы, приобретала у Харви не только бургеры.