Стало очень тихо. Ни голосов, ни шагов. Казалось, тишина накрыла все вокруг огромным колпаком.
«Они, что ли, раздумали меня убивать-чего-ждут-успею-выпрыгнуть-куда-бежать?»
И как ответ на ее размышления – почти одновременно хлопнули дверцы машины и шелест шагов по гравию приблизился почти вплотную.
Эйлин лежала неподвижно, держа руку с палкой за спиной и затаив дыхание. Сквозь слегка приоткрытые веки виден кусок лилового неба и голова мужчины. Голова склоняется все ближе и вдруг на полпути останавливается. Поворачивается в сторону.
– Что ты стоишь, как корова? Не тащить же ее на себе опять. Прикати тачку, должна быть там, у амбара, – дает он указания привычным командирским тоном.
– Хорошо, папочка, я сейчас.
Легкие шаги Лоры удаляются, а лицо Билла становится все ближе. Запах его туалетной воды звучит резкой, неожиданной нотой в оркестре фермерских амбре.
Барлоу наклоняется все ниже над багажником, пытается продеть руки под мышки Эйлин, и…
…в этот момент тонкая алюминиевая палка взметнулась из-за ее спины.
Неожиданная резкая боль заставила мужчину отдернуть руки и прижать их к своему животу.
Эйлин вскочила и встала в багажнике в полный рост, ударилась головой о крышку и одним прыжком выпрыгнула на свободу. Все, что она смогла увидеть в сумерках, – это длинное невысокое строение, похожее на конюшню. Возможно, какой-то склад или «детский сад», где держат еще молочных поросят. Какая разница?! Главное укрыться!
Снова возникло ощущение в спине, как будто надпочечники сократились и разжались. Эйлин казалось, что она буквально физически ощущает поток адреналина, врывающийся в кровь. Сердце билось где-то в горле, а мышцы ног сокращались, как у той игрушечной обезьянки, которую ей в детстве подарила бабушка. Приподнимешь шапочку, и все лапки мартышки взлетают в воздух. Господи, это-то зачем вдруг возникло в голове?
Еще минуту назад затекшие и холодные ноги отказывались двигаться, а сейчас, полные сил, несли свою хозяйку в укрытие. Еще бы знать, где оно, это укрытие.
Эйлин бежала вдоль каменной стены, пытаясь в полумраке наступающей ночи разглядеть дверь в помещение. Она была так озабочена поиском, что не слышала шума шагов позади постройки. Завернула за угол и… буквально упала в тачку, которую Лора катила впереди себя.
Спасло то, что Лора тоже не ожидала столкновения с Эйлин. «Труп» оказался ловчее и проворнее. Он быстро нагнулся, подхватил тачку за единственное колесо, приподнял ее и перевернул. Лора от неожиданности выпустила ручки, и «транспортное средство», потеряв баланс, рухнуло на своего водителя. Лора упала на спину и барахталась, пытаясь сбросить с себя тяжелый металлический ковш. Эйлин решила, что сейчас не время наблюдать сцену нанайской борьбы. Она обогнула препятствие и наконец-то увидела приоткрытую дверь. Все остальное произошло одновременно: злобные вопли у нее за спиной, звук захлопывающейся тяжелой двери, щелчок засова в петле замка и… такой уже знакомый, такой долгожданный и почти любимый вой сирен полицейских машин. Еще минута, и к какофонии звуков, прорезающих воздух над тихой, засыпающей фермой, прибавился громкий скрип гравия под колесами патрульных автомобилей.
Узкие окна, расположенные почти под самой крышей амбара, озарялись синими всполохами. Эйлин снова провалилась в забытье, но ее последней мыслью было: «Какая же я дура! Я же заперла дверь изнутри. Они же меня теперь не найдут…»
48
«Неужели я и вправду умерла?» – сказала она себе, приоткрывая глаза. Светлое марево над головой слегка покачалось. Несколько секунд Эйлин рассматривала его. Постепенно взгляд сфокусировался и уперся во что-то белое. Воздух вокруг нее был свеж, прохладен и напоен приятными запахами. Угадывались лилии, хризантемы и что-то еще. Незнакомое. Что-то мужское. Сквозь белые жалюзи окон лился ровный, чуть голубоватый свет. Она приподнялась на локте. Все кругом было белым: стул, тумбочка у кровати, покрывало. В левую руку, где шрамы от кошачьих когтей стали почти невидимыми, была воткнута и прикреплена пластырем длинная тонкая игла. Из нее вверх тянулась прозрачная трубка, которая заканчивалась или начиналась (зависит от того, с какой стороны смотреть) в таком же прозрачном мешке, висящем на крючке кронштейна.
Единственное, что не было белым в этой комнате, так это лицо детектива-инспектора Джима Хикманна. Он сидел почти у изголовья кровати и читал какие-то записи. Листы А4 аккуратной стопкой лежали на его коленях.
– Наконец-то ты вернулась.
Лицо Джима как будто складывалась из двух разных лиц. Глаза были серьезными, но рот изогнулся в мягкой улыбке. Она и не замечала прежде, какая славная у него улыбка. Возможно, это был первый случай, когда он ей улыбнулся.
– И долго я отсутствовала? – так же не здороваясь и не выражая особой радости от встречи, спросила она.
– Почти три дня. Если быть совсем точным, – он вскинул руку с часами ближе к глазам, – шестьдесят два часа. Тебя нашли вечером субботы, а сейчас утро вторника.
– А-а-а, – только и произнесла она сухими губами, – дай попить.
Он с готовностью наклонился и протянул ей высокий стакан. Для удобства лежачего больного из него торчала изогнутая трубочка.
Эйлин медленно втягивала прохладную жидкость, и с каждым глотком возникало ощущение, будто «живая вода» вливает силы не только в ее тело, но и в предметы и запахи вокруг нее. Все как-то начало приобретать объем и формы. Она попыталась приподняться и сесть выше в подушках, но Джим жестом остановил ее:
– Это же больница, здесь все механизировано. – Он нажал кнопку на пульте, лежащем поверх одеяла, и часть кровати под спиной Эйлин начала подниматься. – Скажи, когда удобно будет.
Она уже почти сидела.
– Спасибо, спасибо. Больше не надо, а то эта катапульта сейчас выкинет меня из кровати.
Он снова улыбнулся и отпустил кнопку.
– Ну, что ж. Чувство юмора к тебе вернулось. Давай посмотрим, вернулась ли и память. Можешь говорить?
– Постараюсь.
Она как могла пересказала ему разговор с Лорой за чаем у той в доме.
– Зачем ты вообще туда поперлась? – укоризненно спросил Джим. – Любите вы – что ты, что твоя подруга-журналистка – самодеятельностью заниматься.
– Что остается делать, когда профессионалы заняты поимкой «настоящих» преступников.
Он уловил в ее тоне ноту сарказма, но решил пропустить замечание мимо ушей.
– Видишь ли, я тоже вначале подозревал семейство Барлоу. Что-то они не договаривали и как-то странно себя вели. Но с другой стороны, кто ведет себя не странно, когда у него пропадает дочь. Сама знаешь, инсценировка самоубийства Томаса Смита ввела всех в заблуждение. Вернее, не так – не в заблуждение, а в уверенность. Собственно, как всегда, не случись Джонатану поселить у себя ту цыганочку и не возил бы он ей еду – все бы так и осталось нераскрытым.
– Джим, ты упустил один момент.
– Да? Какой?
– Этоя, – она ткнула пальчиком со сломанным ногтем себя в грудь, – этоя обратила внимание на то, что он возит еду в пустую мастерскую своей покойной жены. До меня никто этого не заметил. А ведь он это делал почти пять лет. Ты, кстати, тоже бываешь в «Коте».
– Никто не отнимает у тебя лавры великого Шерлока Холмса. Ты великолепно еще раз доказала, что метод дедукции вполне себе применим.
– Отлично. Спасибо за комплимент. Надеюсь, здесь, – она кивнула на листы бумаги у него на коленях, – протоколы допроса Лоры и Билла Барлоу.
– Нет, – он восторженно хлопнул в ладоши, – ты потрясающе проницательна, мисс Холмс!
– Дай почитать.
– Не утомляйся. Я тебе все и так расскажу. А ты слушай внимательно и, как только ты и умеешь, попробуй поймать нестыковки, если они есть. После того, как мы их взяли практически с поличным, нестыковок почти не осталось.
Итак:
Вечером 25 августа 2012 года Билл и Вера Барлоу вернулись из кино. Они слегка удивились, увидев машину Лиз около дома, ведь она должна была ночевать у бабушки, но не придали этому значения: может, машина сломалось, а может, как всегда, зависла в телефоне и не спешит к старушке. В доме все было тихо. Даже спокойно. Вера прошла на кухню сделать чаю, и… обнаружила одну из своих дочерей сидящей в полной прострации на полу рядом с телом другой. Естественно, первым порывом Веры был звонок в полицию. Она кинулась к телефону, но Билл вырвал трубку у нее из рук и приказал молчать. Он, по его словам, «не готов был потерять двух дочерей одновременно».
Билл из тех мужиков, что не теряют головы в критические моменты. Он принял решение почти моментально. Вера остается мыть полы и убираться в доме, а отец с дочерью, завернув тело Лиз в большую простыню, увезут ее подальше из города. Он знает место, где труп никогда не найдут. Вера, привыкшая подчиняться мужу во всем и всегда, даже не поинтересовалась, что это за место, где можно «с концами» убрать труп дочери.
– На ферме, – подсказала Эйлин. – Скормить свиньям.
– Эйли, смотреть американские фильмы про мафию – опасно для ментального здоровья. – Джим снова улыбнулся.
«Какого черта он все время улыбается», – почти разозлилась Эйлин, но вслух сказала:
– Я знаю, что на ферму. Они же и меня туда привезли.
– Да. На свиноводческую ферму, поставлявшую «Барлоу и сыновья» свинину и сосиски. Ирония, не правда ли, – пожал плечами Джим, – у него и сыновей-то не было, но обе дочери демонстрировали вполне мужские характеры. Ладно, это так, лирическое отступление. Решение избавиться от трупа таким, скажем, «нестандартным» способом, в целом было хоть и чудовищным, но вполне логичным. Дело в том, что со времен последней эпидемии ящура в конце девяностых правительство отказалось от централизованных скотобоен. Было установлено, что ящур распространяется воздушно-капельным путем, и перевозка больных животных через всю страну в большие центры по забою скота и переработки мяса способствовала распространению заразы на регионы, неохваченные эпидемией. В результате в лимитированных объемах фермерам разрешили забивать мелкую скотинку и разделывать мясо овец и свиней непосредственно на фермах. Для соблюдения всех санитарных норм ферма должна быть оснащена печью для немедленного сжигания отходов разделки мясных продуктов. Эдакий домашний крематорий, если можно так выразиться. В