ить протокол, чтобы передать вышестоящему руководству. В итоге Цзянь Фанпин и несколько секретарей засиделись до одиннадцати, и готовый протокол лёг на стол начальника Чжуна. Если бы Цзянь Фанпин встречался с другой девушкой, то определённо пригласил бы коллег расслабиться, но он встречался с Шэнь Ина. Он велел коллегам сходить куда-нибудь отдохнуть, а сам поспешно откланялся. Девушка, которую он оставил на весь вечер в одиночестве, заливала печаль красным вином, при виде Цзянь Фанпина она разрыдалась, испачкав слезами и соплями его костюм. Он с любовью посмотрел на неё и сказал:
— А может, совсем бросишь работу? Я смогу тебя содержать.
— Ты не первый мне это предлагаешь, хотя только от тебя мне это приятно услышать.
Цзянь Фанпин решил устроить её работать в подотчётную департаменту организацию. Директор замялся:
— Хорошая девушка, но у нас проблема со штатным расписанием.
Цзянь Фанпин обратился в кадровый отдел к одногруппнику, вместе с которым ходил в партийную школу. Они выпили и поели, обсудили проблему со штатным расписанием. Одногруппник посмотрел на резюме Шэнь Ина, потом смерил его взглядом и вдруг рассмеялся:
— Хорошо. Я так погляжу, песенка про холостяцкую жизнь нашего бриллиантового холостяка спета.
Но Цзянь Фанпин был серьёзен:
— Хватит шутить, ты скажи мне, это трудно?
Одногруппник опять рассмеялся:
— Это ты мне скажи, кто такая, если со стороны человек, то очень сложно пристроить, а если своя, то тоже сложно, но можно.
Со штатным расписанием всё быстро уладилось, и Шэнь Ина с неохотой вышла на работу. Работала она в канцелярии, набирала тексты, отправляла документы. После первого рабочего дня они решили отпраздновать это событие, открыли бутылочку испанского вина «Масуэло» из региона Риохи. Ужинали дома у Шэнь Ина. Цзянь Фанпин сам всё приготовил, чтобы девушка, рождённая в восьмидесятые, увидела, как готовит мужчина, рождённый в шестидесятые. Тут надо отдать должное Ду Сюаньвэй: после развода некоторое время готовить было некому, тогда-то он и научился. Вот уж не думал, что это станет сейчас его козырной картой. Они поужинали и, сидя на диване, болтали и пили вино. Цзянь Фанпин спросил, как ощущения после первого дня на новом месте. Девушка ответила со вздохом:
— Да это деградация какая-то, весь день сидишь без дела. Даже задумалась о замужестве.
— Правда что ли?
— А что же мне, старой девой, что ли, оставаться?
— Тогда я тебе расскажу, что у меня дома.
Раньше он в общих чертах уже рассказывал, но обходил стратегически важные моменты. А ведь это как с мужским организмом, жизненно важные органы нельзя всем без разбору показывать. Как только показал, обратной дороги нет. Взрослый мужчина должен бы знать, что это небезопасно, но сейчас Цзянь Фанпину показалось, что пришло время.
— Я хочу после свадьбы так и жить с родителями и ребёнком. Родители уже старые, сын маленький, обо всех нужно позаботиться. — Он испытывал смутное беспокойство, но всё-таки произнёс это вслух. На самом деле это его подноготная. У мужчин старшего возраста тут всё очень просто.
— Заботиться о стариках необходимо, но ребёнок… — Девушка замялась. — Я сама ещё не повзрослела, справлюсь ли я с ролью матери? Смогу ли нормально воспитать ребёнка? И ещё, я его старше всего на десять лет, он будет меня называть сестрой или мамой?
— Разумеется, мамой! Да и старики нам помогут! О чём ты беспокоишься?
Цзянь Фанпин смотрел на неё, внимательно изучал её, словно вино «Масуэло» в своём бокале. Она замешкалась, а потом, наклонив голову, сказала:
— Хорошо, я книжки почитаю, постараюсь стать хорошей мамой, всё равно на работе делать особо нечего.
— А твоя мать? Что она думает по этому поводу?
Девушка понурилась и какое-то время не отвечала. Цзянь Фанпину очень хотелось узнать, о чём она думает, но он удержался от вопросов. Фотографию матери Шэнь он уже видел, женщина была всего на пять лет старше него и не выглядела старой. Цзянь Фанпина это несколько беспокоило. Каждый раз, когда девушка звонила матери, та спрашивала, молится ли она каждый день, перед сном крестилась ли, читала ли «Отче наш» и молитву Богородице, иногда заставляла прямо по телефону цитировать Священное Писание, проверяла, как уроки. Цзянь Фанпин после нескольких таких бесед даже нашёл Библию, полистал и решил, что она для него слишком толстая, взял книжку потоньше, «Библейские сюжеты». Когда дошёл до того, что надо «возлюбить и ближнего своего, и врага своего», то слегка успокоился, а прочитав рассказ о Вавилонской башне, снова впал в уныние. Люди смогли построить башню до самого неба, но Господу это не понравилось, потому Он сделал так, что люди заговорили на разных языках и разбрелись по всей земле. Цзянь Фанпин подумал, что людей разделяют не только языковые барьеры, но и разница в укладе жизни. Мать Шэнь всю жизнь работала в исправительных учреждениях и вдовствовала двадцать лет, она такая же, как и обычные люди? Если так, хорошо, нормальная мать его не отвергла бы. Но что если она не обычная? Могут ли найтись какие-то доводы?
Наконец Шэнь Ина заговорила:
— Я ей о тебе рассказывала, она, судя по всему, не очень рада. Снова и снова говорит, что главное жить честно, не обязательно быть сильным мира сего.
— Твоя мама меня переоценивает, — рассмеялся Цзянь Фанпин. — Куда мне до «сильных мира сего»! А ещё что она говорит?
— Спрашивала, сколько тебе лет. Я сказала, что скоро сорок. Потом спросила о твоей должности, я ответила, что ты начальник бюро, но скоро пойдёшь на повышение.
Цзянь Фанпин самодовольно рассмеялся — это же как раз его сильная сторона при общении с женщинами.
— Но ведь не может быть, чтобы мама не разрешила тебе выйти за меня только потому, что я чиновник? Успокойся, я честный человек, в материальном плане проблем никаких, образ жизни вообще безупречный.
При этом он не чувствовал себя обманщиком. Шэнь Ина стала серьёзной:
— Мама всю жизнь проработала в исправительных учреждениях, она с первого взгляда может сказать, хороший ты человек или плохой.
Цзянь Фанпин поднял руки вверх, дескать, сдаюсь:
— Хорошо, как скажешь, тогда поскорее приглашай её в гости, но не забудь принести зеркало, отпугивающее злых духов.[20]
Шэнь Ина захихикала, а потом ласково сказала:
— Ну что ты так беспокоишься? Я у мамы единственная дочка, она не будет препятствовать моему счастью.
Вино было крепким, а румянец на щеках девушки опьянял ещё больше. Остальное, как говорится, не проблема, думал он. Человек, который отправляется в путь с тяжёлой ношей, привыкает к такому темпу и к такой поступи. Стоит чуть облегчить ношу, и он уже не сможет идти — ноги слишком лёгкие, и на душе тоже очень легко. Жаль, что музыки нет, лучше всего что-то из «Бандари»,[21] она подходит для быстрой езды, ведь сегодня вечером он решил «прокатить» её.
Цзянь Фанпин прижал девушку к себе, внимательно глядя в глаза. Она вся затрепетала.
— Ты чего? — Она почувствовала в нём перемену.
— Хочу погасить твои глаза, хорошо?
— Нет! — воскликнула она. — Мы же договорились, что всё будет после свадьбы, если до свадьбы этим заниматься, то Господь накажет.
Хотя она и сопротивлялась, но только на словах. По её венам текло вино «Масуэло», руки-ноги обмякли, всё вокруг словно бы утонуло в красном вине. Может быть, она так и не поняла, что так нужно. Взрослый мужчина должен проверить последний пункт. Во всё её очарование, изначальную свежесть он верил и дорожил этим, и сегодняшнее обещание по большей степени основывалось на этом. Если девушка пройдёт последнюю проверку и на простынях останутся красные пятна, напоминающие брызги красного вина, то он вверит ей своё счастье. «Прости меня, — повторял он про себя. — Любовь моя, у любви взрослого мужчины тоже есть условия. Хотя может показаться, что эти условия бесстыдные и пошлые, но они важны».
Шэнь Ина проплакала весь вечер, а на следующий день не отвечала на его звонки и сообщения. Цзянь Фанпин перенёс собрание и решил подождать девушку после работы. Охранник на вахте глянул на его машину и тут же сообщил начальнику канцелярии. Цзянь Фанпин непринуждённо сказал, мол, я просто жду Сяо Шэнь. Начальник тут же смекнул, в чём дело, поднялся и велел Шэнь Ина спускаться. Сотрудники во все глаза уставились на девушку. Она позаботилась о репутации Цзяня, поэтому весело запрыгнула в машину, даже умудрилась выдавить из себя улыбку и попрощаться с начальником. Цзянь Фанпин, глядя на это, поначалу успокоился. Но как только они добрались до её квартиры, она забыла о его репутации, не хотела впускать, говорила, что им надо расстаться, потому что она наконец поняла, что Цзянь Фанпин за человек:
— Я-то думала, ты джентльмен, а ты такое же животное! Все вы, мужики, животные!
Цзянь Фанпину стало смешно. Он попытался успокоить её:
— Хорошо, как скажешь, я и впрямь всего лишь животное.
— Не обижай животных! — надулась она. — Ты даже хуже, чем животное!
Он ещё больше развеселился:
— Как скажешь, хуже так хуже.
— Ты муха! Отвратительная муха!
— Хорошо, я муха!
— Нет, даже хуже, ты навозный жук!
У взрослого мужчины хватит терпения на все капризы, жалобы и прихоти. Если он захочет. Цзянь Фанпин, разумеется, хотел. Услышав последние слова, он молча стал теснить девушку в сторону дивана. Она удивлённо спросила:
— Ты что творишь вообще?
— Навозный жук делает свою работу.
Выражение лица у Цзянь Фанпина было что ни на есть серьёзное, и в эту минуту девушка раскрылась как цветок. Он прижал её к груди, задышал прямо в ухо, чувствуя, как по её телу пробегает дрожь волнами. Общеизвестно, что девушка, согласившись один раз, редко когда сопротивляется второй, даже такая, как Ван Ячжу. Но не Шэнь Ина! Она не только на словах, но и на деле объяснила Цзянь Фанпину, что можно целовать, ласкать — всё, что угодно, кроме самого главного. Цзянь Фанпин продолжал расстёгивать одежду. Она почувствовала, как обнажаются раны на теле, их обдувает вет