6
Первый раз я поссорился с Тань Синь в арт-квартале-798. Такое впечатление, что каждый год в Пекин перемещаются художественные выставки мирового уровня, чтобы китайцы могли узнать, чем занимаются деятели искусства XXI века. Я пошёл, потому что Тань Синь захотела. Та выставка мне не понравилась, экспонаты в арт-квартале — не что иное, как просто идеи или креатив, а в этот раз они, вероятно, были самые дешёвые. Художники специально хотели предложить что-то оригинальное, чтобы привлечь внимание критиков и заставить их гадать, в чём смысл, а покупателей — раскошелиться. Я словно видел, как эти художники стоят позади своих картин и усмехаются.
Более тысячи полотен висели в выставочных залах, а рядом стояли стенды с описанием биографий и достижений более сотни художников. Я думал, Тань Синь будет ходить тут несколько часов. Я вышел покурить, вернулся, а она ещё здесь, снова покурил и вернулся. Тут она недовольно проворчала:
— Разве ты не обещал бросить?
— Я действительно бросил, но вот сейчас осознал, что Бог разделил двадцать четыре часа каждого дня на более чем тысячи единиц, и часть из них предназначена для курения. Вот, например, сейчас я сопровождаю тебя, заняться нечем, а это Бог подарил мне это время для курения! Не покурить в такой ситуации — идти против воли Неба!
— Знаешь что? Твоя самая удивительная черта — ты умеешь свои ошибки вывернуть наизнанку так, что они кажутся естественным делом, — смеясь, произнесла она. — Ты же не по магазинам меня сопровождаешь, это же выставка! Ты что, умрёшь, если приобщишся к искусству?
Я стоял за спиной Тань Синь и слушал, как она рассказывает о том, что такое поп-арт, сюрреализм, фовизм, граффити. А потом, как на экзамене, она спросила меня, что это. Она указала на три живописных полотна под названием «Благородство». На первой картине красные, белые и синие мазки беспорядочно покрывали весь холст. На второй был изображён звёздно-полосатый американский флаг, а третья… Кто, мать его, спёр третью картину? Это был просто белый холст с подписью и датой в правом нижнем углу.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал?
— Скажи, что тебе нравится.
— Мне не нравится. Они не должны тут висеть, их надо отвезти в отдел по охране окружающей среды района Чаоян.
— В смысле?
— Мусору место на свалке.
— Не говори так. Почитай биографию этого художника.
Слева была помещена краткая биография автора и его автопортрет. Лицо — всё в складках, видно, возраст не маленький, а внизу было написано: "Lee Choi, 1952- ". Вот это выпендрился, больше ста слов в рассказе о его жизни! Китаец, в 19 лет уехал изучать искусство в Америку. В молодости был беден и невезуч, много чего испытал, но был на редкость настойчив, к 2000 году, когда он был уже в возрасте и характер уже установился, он стал признанным мастером мирового уровня.
— Что ты хочешь сказать? Незнающий не знает страха, так, что ли?
— Я не хочу ругать тебя, Сюй Цзямин. Всякому искусству надо специально учиться, и если не понимаешь — признай, что не понимаешь, в этом нет ничего такого, но говорить, что художник — мусор, не стоит. В каждом произведении заключена мысль, идея, и даже если они к тебе не имеют отношения, следует уважать его образ мыслей.
— На первой картине три цвета — это свобода, равенство, братство. Вторая говорит о том, что Америка — надежда человечества. А пустота на третьей — это суть благородства, ничто? Сфера чань-буддизма? Вот так он эти знакомые символы перевёл на язык живописи и, закинув этот крючок, чтобы поймать славу, ожидает, что критики переведут обратно смысл его картин. Но это не меняет того факта, что это лишь штампы. Разве такого художника можно назвать мастером?
— Он — мой кумир!
— Ну, тогда сейчас самое время сменить кумира.
Тань Синь закусила губу, сморщила нос, я подумал, что она сейчас заплачет. Тоже мне, большое дело! Она вышла на улицу, я отправился следом, мы прошли три дорожки, пруд, искусственную горку. Проходя ворота арт-квартала-798, я сказал:
— Я не прав.
Тань Синь, не поворачивая головы и глядя на проезжавшие машины, ответила:
— Ты прав, это я завелась без причины.
И тут я снова не сдержался:
— На самом деле, мне кажется, что я прав.
Она остановилась и обернулась ко мне:
— Сюй Цзямин, а у тебя есть кумир?
Я мысленно перебрал двадцать два года жизни:
— Нет.
— А знаешь почему? Потому что в душе ты — очень придирчивый и жестокий человек.
— Это ещё почему?
— Потому что ты никогда не будешь испытывать благоговение ни перед чем в этой жизни.
Словно иглу мне в горло загнала, она была права, я смутно ощутил, что сейчас нельзя спорить. Я полагал, что, не питая ни к чему уважения, я живу — как будто просто существую — без мечты, без цели. Однако что из того? Я решил сменить тему, чтобы развеселить девушку:
— Я такой взрослый, возможно, думаю, что в целом мире лишь я — совершенство. Правда, я говорю серьёзно.
— Однажды ты будешь так же перебирать мои недостатки, и даже, может, не недостатки, а те качества, которыми я отличаюсь от тебя, но ты их представишь как что-то постыдное. Всё потому, что ты очень умён, и правда «мастер на все руки» — всё понимаешь, любую цель поражаешь с первого выстрела. Ты основательно промоешь мне мозги, я буду считать, что я в прошлом — полное дерьмо, лишь такая жизнь, как у тебя, достойна уважения, и мне надо гнаться за тобой изо всех сил, чтоб соответствовать. Ты просто чудовище!
— Я не буду таким, я постараюсь!
— Тот художник мой кумир — когда я в детстве увидела его произведения, у меня появилась мечта. Я научилась рисовать, поступила в Академию художеств, а потом появился ты и парой своих умных фраз разрушил образ кумира. На самом деле ты разрушил то, чем я дорожила, — мои мечты, мою веру. Я сержусь на тебя, я злюсь на себя за то, что тебе почти удалось промыть мне мозги. В тот момент я думала: если отказаться от живописи, то на что я, Тань Синь, ещё гожусь?
— Я знаю, насколько я жалок, я всегда полагал, что в этом мире нет ничего, к чему я, Сюй Цзямин, мог бы стремиться всю жизнь. Мне двадцать два года, я не придаю значения ни тому, ни этому, я не знаю, как жить. Но что касается искусства или техники, я сразу распознаю их слабости, их сокрушительные изъяны, и не могу испытывать благоговение.
Она посмотрела по сторонам, попросила у меня сигарету, после первой затяжки закашлялась так, что на глазах выступили слёзы. Потерев глаза, Тань Синь предложила:
— Давай для начала возьмём небольшую паузу.
Я испугался, ноги ослабели.
— Я не говорю, что мы расстаёмся, это так примитивно. Я верю, что наша любовь выше, чем у других, но мне нужно время, чтобы стать сильнее. Когда я научусь давать трезвые оценки, не меняя своих убеждений, тогда я решусь быть с тобой.
— Надолго? На минуту? — Я поднял руку и посмотрел на часы. — 59? 58? 57? 56? Сколько? Ты только скажи, я буду стоять и ждать тебя.
— Не спеши, этот месяц мы провели не впустую, по крайней мере, я узнала, что в Пекине живут двадцать миллионов человек. — Она провела рукой по моим волосам и уверила меня: — Мы с тобой рождены, чтобы быть вместе.
7
Согласно результатам аутопсии, Линь Ша и Цянь Цзиньсян умерли 14-го числа в 1 час ночи. Отчим нашёл в чемодане Цянь Цзиньсяна сберегательную книжку с большой суммой и разволновался. Так как снять деньги можно было только в месте открытия счёта, спустя пять часов отчим сел на автобус до Сунъюаня. Служащая банка Ли Вэньцзюань позднее рассказала полиции, что четырнадцатого числа в 9.30 утра она ждала следующего посетителя, и некто протянул бумажку, на которой было написано: «Отдайте всё». Она даже сначала решила, что это ограбление, уже собиралась достать то, что было в ящичке. Вторую половину фразы она не договорила, так как в ящике у неё были приготовлены электрошокер и ножик, за три скучных года в банке она всё время мечтала о том, что произойдёт ограбление, она бросится и скрутит злодеев. Для девушки это была единственная возможность изменить судьбу.
В этот момент клиент просунул в окошко свою сберкнижку и кивнул. Это было не ограбление — бандитам обычно нужны наличные, они не станут снимать деньги со счёта. Она с чувством лёгкого разочарования открыла книжку, в которой было указано имя владельца — Цянь Цзиньсян. Введя номер счёта в компьютер, девушка спросила, какую операцию нужно выполнить. Клиент не отреагировал. Она постучала по окошку и спросила ещё раз. Человек понял, что она обращается к нему, и, моргнув, указал на записку: «Давайте всё». О, оказывается, это глухонемой!
Это тоже было необычно, хоть и не возбуждало, как ограбление банка, но тоже есть о чём рассказать подружкам. Их было четверо, и она считала свою работу самой скучной.
— Документ, удостоверяющий личность, — привычно произнесла она. Потом подумала и написала на бумаге.
Компьютер показал, что на счёте миллион двести тысяч юаней. Тут девушка сделала глубокий вдох: вот уж впрямь — нельзя судить человека по внешнему облику, вон у глухонемого сколько денег! Она изучила цвет сберкнижки, проверила дату открытия счёта. В соответствии с правилами она должна была сделать устное предупреждение. Но сегодня это было невозможно, она на бумажке написала длинную фразу: «Если сейчас снять деньги по срочному вкладу, потеряете проценты».
Юй Лэ кивнул несколько раз и дважды ткнул в бумажку «Давайте всё». Для того чтобы снять деньги со сберкнижки, не требовалась предварительная запись и не было ограничений по выдаваемой сумме. Ли Вэньцзюань набила данные Цянь Цзиньсяна, а затем ещё раз изучила документ. Не совпадает! Она поспешно указала на мужчину, потом — на фото в документе, непрерывно махая рукой. Тот человек понял, выудил из кармана второй документ, на сей раз свой, оказалось, его звали Юй Лэ. Ли Вэньцзюань вносила новые данные, мечтая, чтоб всё было как обычно: можно было бы забивать сведения в компьютер и спрашивать, кем вам приходится Цянь Цзиньсян, сумма-то немаленькая! А с другой стороны окошка ей бы со смехом ответили, что он — друг, родственник или начальник, и уж точно не сказали бы «враг». Передавая деньги, она заколебалась, не задать ли эти вопросы, но какая от них польза, неужели он и правда ответил бы, что Цянь Цзиньсян — мой враг, которого я только что убил?