лько за одну сторону. Очень хотелось, чтобы Хайтянь произвёл сенсацию и победил Маотоу, считавшего себя пупом земли.
— Давай, Хайтянь! Давай! — вопили мы. — Прикончи его!
Надув от напряжения щёки, так, что лицо стало цвета сырой печёнки, Маотоу выпучил глаза, словно собирался пронзить нас взглядом насквозь. Хайтянь не обманывал наших ожиданий: его локоть словно бы врос в камень, и он потихоньку начал клонить руку соперника. В горле у Маотоу что-то отрывисто крякнуло, и глаза налились кровью. Наши возгласы становились всё громче. Маотоу, словно колышущуюся на ветру былинку, могло согнуть в любой миг. Когда победа была уже близка, во взгляде Хайтяня вдруг мелькнула тревога. Маотоу недоумённо посмотрел на противника в упор и, помедлив секунду, стремительно вывернул свою, готовую коснуться камня ладонь… Шмяк! Рука Хайтяня с размаху стукнулась о камень. Наши победные крики застряли в горле, так и не вырвавшись наружу. Раскрыв рот, мы разочарованно смотрели то на Хайтяня, то на раздувшегося от спеси Маотоу. Хайтянь с растерянным лицом поднялся на ноги и, глядя в сторону маленького домика, едва слышно произнёс:
— Папа…
Мы обернулись и заметили стоявшего перед входом старину Дяо, вид его был пугающе грозным.
— Сколько раз я тебе говорил, — сурово сказал мужчина, — не нужно бравировать своей силой! Научись признавать поражение! Ты понял, чему я тебя учил?
Хайтянь зашёл в дом к каждому мальчишке из нашей компании и подарил по две тиляпии. Зайдя к нам, он открыл большую, грушеобразную бамбуковую корзину, такие специально плетут для переноски рыбы, и предложил родителям самим выбрать.
— Они все одинакового размера, — пояснил Хайтянь.
Жирные, мясистые рыбины подпрыгивали, а их бисерная чешуя и узоры на боках переливались, сверкая на солнце.
— А зачем ты нам рыбу принёс? — спросили родители.
— Мой отец велел передать.
— А где твой отец?
— Там, наверху…
Родители хотели было его о чём-то расспросить, но лицо Хайтяня стало пунцовым, а на скулах выступили капельки пота. Лишь увидев нас с братом, паренёк вздохнул свободнее, и уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке. Выбрав понравившуюся рыбу, родители пытались уговорить Хайтяня остаться обедать. Но он, снова и снова качая головой, спешно ретировался, словно за ним гнались. Мы видели, как под грузом огромной рыбной корзины Хайтянь слегка прогнулся в пояснице. Паренёк, как вол под ярмом, вытягивал шею и медленно шёл вперёд, останавливаясь после каждых двух шагов. Из густоплетеной бамбуковой корзины всё ещё продолжала сочиться вода, она капала на ягодицы, на бёдра… и штаны его на заднице и ляжках стали ярко-синими.
Когда мы пришли на берег озера, вокруг домика уже собралось немало людей. Хайтянь загораживал чёрное пластиковое ведро с тиляпиями. Старший брат Сунь Бао по прозвищу Даохэй недовольно шумел:
— Почему не продаёшь? Почему не продаёшь рыбу?
Обеспокоенный Хайтянь, пытаясь выйти из положения, объяснял:
— Мы продаём, продаём… Как только отец вернётся, сразу начнём продавать.
Вскоре, ведя велосипед за руль, появился старина Дяо, к раме были привязаны два чёрных пластиковых ведра. Жителям деревни старина Дяо продавал рыбу на пол-юаня дешевле, чем на рынке. Не прошло и часа, как ведро было распродано. И потом несколько дней по всей деревне стоял запах жареной рыбы, а ненасытные деревенские кошки метались туда-сюда как бешеные.
Каким образом отец и сын Дяо поймали рыбу, мы не понимали, поскольку на озере не было заметно никакого помутнения. И лишь когда мы допекли Хайтяня своими расспросами, он указал на какую-то кучу, сваленную в углу комнаты. Подойдя поближе, мы обнаружили сеть с очень крупными ячеями. Нашему удивлению не было границ, нам хотелось, чтобы паренёк непременно показал, каким образом забрасывают сеть. Хайтянь мялся, нерешительно поглядывая на отца. Но старина Дяо, радостно махнув рукой, разрешил нам отправиться на озеро:
— Конечно, идите. Заодно вытащите ещё пару рыбёшек.
Лицо Хайтяня разгладилось, он выбрал самую маленькую накидную сеть «парашют», и все вместе мы направились к плоту. Мы старались оставить для Хайтяня побольше места, и потому сгрудились в кучу. Придерживая левой рукой верёвку, парень широко размахнулся и правой рукой бросил сеть. Он двигался легко и изящно, как девушка. В воздухе сеть, словно расправив крылья, раскрылась и стала неторопливо, грациозно падать. Когда Хайтянь её вытащил, мы с изумлением увидели, что в сети барахтались не одна, а даже несколько рыб. Мы столпились вокруг сети — каждому хотелось первому попробовать её забросить. Тут Хайтянь, как взрослый, стал нами руководить: выстроил всех в очередь. Мы изо всех сил старались подражать движениям Хайтяня: изгибаясь, раскидывали сеть, но когда вытягивали обратно — там ничего не было, с неё лишь с шумом стекала вода. Маотоу бросил дважды, но вытянул обратно только водоросли.
С берега послышался девчачий смех. Три девчонки из деревни хихикали, указывая на нас пальцем. Разозлившись, мы стали шлёпать по воде, стараясь обрызгать их. Но вода бессильно опадала, не пролетев и метра, а смех становился всё наглее и обиднее. Заметив, что плот приближается к берегу, девчонки отскочили подальше и опять захохотали, издевательски нас передразнивая. Внезапно Маотоу встал на край плота, приспустил штаны, надул живот и, целясь во вздорных девчонок, пустил струю. Они испуганно вскрикнули, две из них зажмурили глаза. А одна, всё ещё продолжая смотреть в нашу сторону, покраснела и завизжала. Маотоу повернул к нам голову и скомандовал:
— Айда!
Мы выстроились рядком на краю плота и так же дружно приспустили штаны. Большие и светлые капли мочи падали на поверхность озера и мелодично звенели. Бранившаяся девчонка тоже потерпела поражение. И мы услышали, как, всхлипывая и обзывая нас бесстыдным хулиганьём, она вместе с подружками скрылась в глубине сосновой рощи. Озеро огласилось взрывами нашего хохота.
Отпраздновав победу, мы повернулись и только тогда заметили, что Хайтянь скрючился на другой стороне плота, лицо его было красным, как варёный рак. Мы оценивающе глядели на него, как будто это был совершенно незнакомый человек. Ехидно усмехнувшись, Маотоу сделал шаг и потянулся к штанам Хайтяня. Но мальчишка никак не ожидал, что его рука будет с такой лёгкостью отброшена. Тогда мы накинулись на Хайтяня всем гуртом, но и это было бесполезно. Плот раскачивался, вот-вот готовый перевернуться. Внезапно Хайтянь рявкнул во всё горло! У нас от страха волосы встали дыбом, и мы разом отстали от паренька. Он затянул пояс на штанах, лицо его налилось тёмной кровью, а потом вдруг… он сам согнулся пополам от хохота.
Во всех близлежащих деревнях люди прознали о том, что на Беловодном озере теперь стали продавать рыбу. Каждый раз после рыбалки старина Дяо неизменно наказывал Хайтяню отнести по две рыбы во все дома, где жили мальчишки из нашей компании. А жителям нашей деревни он всегда продавал рыбу на пол-юаня дешевле, чем на рынке. Старина Дяо старался стать своим. Всякий раз, когда случались какие-то радостные или печальные события, будь то свадьба или похороны, старина Дяо непременно являлся туда, вне зависимости от того, приглашали его или нет. И всякий раз он обязательно приносил Щедрый подарок. У нас в деревне было заведено дарить по десять Юаней, а старина Дяо увеличивал эту сумму вдвое. А ещё деревенские обратили внимание на то, что он делает подарки не от своего имени, а от имени Хайтяня. Судя по всему, отец и сын намеревались надолго поселиться в нашей деревне. Время шло, и некоторые жители даже стали ворчать, что старина Дяо дарит больше денег, чем другие. Эти люди считали, что таким образом приезжий пытается хвастаться. А были и такие, кто желчно злословил:
— Эти отец и сын Дяо заработали кучу денег! Каждый раз после рыбного лова они дарят старосте не только четыре рыбины, но ещё и деньги!
— А сколько денег дарят? — любопытствовали слушатели.
В ответ всезнающие сплетники только с таинственным видом пожимали плечами. Но, несмотря на все разговоры, мы всем сердцем ждали дней, когда шла ловля рыбы.
В день рыбного лова старина Дяо всегда готовил тушёную рыбу в красном соусе. Он мастерски умел жарить рыбу: бока тушки покрывались золотистой хрустящей корочкой, и ни один кусочек не приставал к сковородке. Но лучше всего ему удавался соус, которым поливалась рыба во время тушения, наши родители никогда такого соуса не готовили. Старина Дяо брал имбирь, лук, ростки чеснока, перец чили, соль, глутамат натрия, а ещё добавлял много разных диких пряностей и щепотку тёмного тростникового сахара. Время от времени помешивая все эти ингредиенты в горячем масле, старина Дяо тушил смесь на медленном огне до тех пор, пока соус не превращался в абрикосово-жёлтую кашицу. Всё время, покуда готовилось это яство, вокруг разливался густой аромат. Мы ещё издалека, с самого берега чувствовали притягательный запах и непроизвольно начинали сглатывать слюну.
Обеденным столом служил большой плоский камень, лежавший у входа в домик. Кроме варёного риса, из еды было только большое блюдо тушёной рыбы в красном соусе и прозрачный бульончик, на поверхности которого плавали блёстки масла и мелко покрошенный зелёный лук. И, конечно, застолье не могло обойтись без бутылки водки. Старина Дяо дал каждому из нас по паре палочек и, указывая на дымящуюся тушёную рыбу, сказал:
— Кушайте! — А потом добавил. — Да мне не жалко, просто рыбы много, а риса мало. Вы налегайте на рыбу, а рис не ешьте.
Нам не терпелось приступить, но поначалу мы ещё для проформы скромничали, а потом наступило буйство животов и палочек. Впрочем, старина Дяо и Хайтянь практически не притрагивались к рыбе, в особенности Дяо, который только пару раз обмакнул кончики палочек в соус. Они главным образом налегали на выпивку. Запрокинув бутылку, старина Дяо громко забулькал. Выпив и непременно вытерев ладонью уголки губ, он протяжно вздохнул, его взор затуманился, и он сидел с удовлетворённым видом. Взяв у отца бутылку, Хайтянь опустил голову и, нес