Старина Дяо не знал, что у деревенских появились претензии, но прочитал это, глядя на их лица. Стоило ему подойти, люди начинали хмуриться и отворачивались, отвечая с явной неохотой. Когда старина Дяо всё понял, он перестал приходить туда, где были установлены насосы. На душе у него было тоскливо и тревожно, но в то же время он действительно не мог придумать никакого другого выхода. На несколько километров вокруг Беловодное озеро оставалось самым крупным водным ресурсом, но запасы только иссякали, и ждать пополнения было неоткуда.
Ночи стояли томительно жаркие. Отправив Хайтяня спать, старина Дяо, нащупав бутылку водки, выходил из домика и брёл вдоль берега. При свете луны он смотрел, до какого уровня упала вода. На оголившихся крутых скалах виднелось множество присохших улиток-лужанок, спиралевидные раковины которых добела выгорели на солнце. По уменьшающейся с каждым днём поверхности озера то и дело мелькали тёмные рыбьи стайки, похожие на быстрые неуловимые тени.
Прошёл ещё месяц, Беловодное озеро уже походило на небольшой пруд. Немало мелкой рыбёшки засохло на топком берегу или погибло, барахтаясь в грязной жиже, это привлекало птиц, слетавшихся туда поживиться. По всему берегу стояла вонь разлагающейся рыбы. Оставшаяся вода была мутной, и старина Дяо понимал причину: рыбы было слишком много, а воды — слишком мало, и рыба её сильно баламутила. Он стал вылавливать рыбу чаще, с ещё большим рвением, однако вода продолжала оставаться тинистой. Людям, которые с коромыслами приходили к Беловодному озеру за водой, зачастую удавалось зачерпнуть в ведро ещё и рыбу. Они прыгали от радости и весело галдели, и по деревне что ни день разносился запах жареной рыбы. Теперь люди приходили на берег просто набрать воды. Многие и шли-то не за водой, а за рыбой. Старина Дяо целыми днями бродил вокруг озера. Замечая, что ребятишки ловят руками рыбу, он ещё мог отругать их. Но когда он заставал за этим занятием взрослых, ему неудобно было делать замечание. Люди, которые таскали рыбу, завидев старину Дяо, поначалу слегка конфузились и старались оправдаться:
— Мелкий мой всё ноет, что рыбы хочет, вот я и пришёл взять парочку… Я потом тебе деньги отдам.
— Да ладно, — великодушно отмахивался Дяо. — О чём разговор! Чего нам из-за пары рыбёшек канитель разводить!
Но со временем люди, которых он заставал на месте преступления, перестали стесняться и нагло заявляли с невинным выражением лица:
— Я вот пришёл взять парочку!
Старине Дяо оставалось только холодно улыбаться.
Однажды Дяо остановил на берегу жену Сунь Готоу.
— Выпусти рыбу обратно! — ледяным голосом велел он.
— Что ты говоришь? — переспросила женщина. — Не расслышу чего-то.
— Выпусти рыбу обратно! — настойчиво повторил старина Дяо.
Состроив кислую мину, та заголосила:
— Ты что, запрещаешь мне воды набрать? У нас на грядках все посадки вот-вот засохнут, а ты что, не разрешаешь воды набрать? В деревне у стольких людей есть огороды. Ты доволен будешь, только если в деревне все посадки засохнут? Кем себя возомнил? Ты ещё моему сыну в ноги кланяться должен!
Старина Дяо уже несколько месяцев сдерживал гнев, да ещё пререкаться женщиной! Он сошёл на косу, тянувшуюся от берега, и лёгким движением скинул с её плеч коромысло. Старина Дяо опрокинул два железных ведра на прибрежные водоросли — и в траве забарахтались две средненькие, с ладонь тиляпии. Шумно шлёпая хвостами по мелководью, изгибаясь и сверкая, рыбы быстро ускакали обратно в озеро.
Жена Сунь Готоу с размаху плюхнулась на пятую точку и громко запричитала:
— Поглядите, люди добрые! И откуда же такое взялось на нашу голову? Запрещает воду носить из озера, которое досталось нам от дедов и прадедов!
Все, кто был поблизости, видели тех двух тиляпий, однако ни один из присутствующих не улыбнулся. Люди стояли с застывшими лицами, и им казалось, будто старина Дяо средь бела дня раздел всех догола.
После того случая у Дяо, похоже, появилось предчувствие, что вот-вот что-то произойдёт. Его глубоко запавшие глаза полыхали острым, прицельным огнём. По ночам он яростно заглатывал водку, раздумывая, не выловить ли неводом всю оставшуюся рыбу. Однако время было совсем не то, что перед новогодними праздниками, и покупателей сейчас было гораздо меньше.
Лаохэй каждый день под предлогом полива огорода, приходил с коромыслом на берег Беловодного озера. И уже не раз он вылавливал тут рыб, зачерпывая их ведром вместе с водой. В тот день, когда это произошло, Лаохэй с десятком молодых парней появились на берегу, поскрипывая коромыслами с деревянными бадейками. Но они не стали набирать воду, а, положив на землю плоские коромысла, сделанные из толстого бамбука, уселись передохнуть. Мы тоже были у озера, ни один из дружков Лаохэя нам не был знаком. Сбившись в кучки, парни о чём-то договаривались. Затем кое-кто ушёл с берега. Оставшиеся, ещё раз что-то обсудив, сбросили рубашки и штаны и, схватив деревянные вёдра, пошли к озеру, у двоих мужчин в руках была ещё и рыболовная сеть. Мы сразу поняли, что они задумали. В то время старина Дяо и Хайтянь отправились на дальний выпас за травой. И тогда Маотоу вскочил на своего гнедого и помчался за ними. Парень был очень взбудоражен, он понукал коня пронзительными выкриками и звонко стегал свистящим ивовым прутом по мощному крупу. Когда Маотоу прискакал обратно, привезя с собой Хайтяня, в озере уже было больше десятка людей.
Те парни, которые первыми ушли с берега, спустились в низину и принялись кричать:
— Айда ловить рыбу! Айда ловить рыбу! Кто поймал, тот и забрал!
Эти слова сначала вызывали оторопь, а потом люди бросали все занятия и мчались к озеру. И с гор, и с пашни, и с деревни в низине, и даже из других окрестных деревень. — отовсюду неслись люди. Волоча тазы, неся кадушки и вёдра, они бежали с раскрасневшимися от натуги лицами. Стоило им очутиться на берегу, как они с азартом, не обращая внимания на топкую грязную жижу и не снимая одежды, бросались в воду. Мужчины, женщины, молодёжь, дети и даже старики — всех словно охватило безумие. Те, кто был послабее, помогали с берега или ловили рыбу ощупью в глинистой мути. А мужчины, умевшие плавать, пытали счастья на глубине. Лаохэй и десяток его приятелей растянули длинный бредень: половина парней взобралась на плот, а другие остались на берегу, и они начали туда-сюда бродить рыбу. Широкое Беловодное озеро напоминало огромный кипящий котёл, а люди в нём казались крошечными щепочками, которые вертелись, трепыхались и тонули в этой воде. Звуки сливались в невнятный гул: вот двое ухватились за одну рыбину и не могут её поделить, вот девица голосит оттого, что кто-то ущипнул её за грудь, а вот заревел ребёнок, опрокинутый в грязь здоровенной рыбиной. Спрыгнув с коня, Хайтянь увидел эту чудовищную картину, и его кулаки судорожно сжались. Поскуливая, он был не в силах произнести ни слова, а глаза его мгновенно наполнились слезами.
Вскоре вслед за Маотоу и Хайтянем примчался старина Дяо. При взгляде на это зрелище у него подкосились ноги.
— Отвези меня быстрее в деревню! — дрожащим голосом воскликнул старина Дяо, вцепившись в руку Маотоу. — Отвези меня скорее в деревню!
И они поскакали вниз в долину. Все, кого они видели по дороге, поднимались к озеру, таща за собой рыболовные снасти. Деревня опустела, все жители, позакрывав ворота и заперев двери, отправились в горы. С великим трудом старина Дяо и Маотоу нашли маленькую торговую лавку, которая ещё была открыта, и позвонили в уездное полицейское отделение. Потом они поскакали к дому деревенского старосты, но там не было ни души. Когда они вернулись на берег, в озере уже было сотен пять людей.
Старина Дяо взобрался на большущий камень, а затем, приподнимая сложенные в почтительном жесте ладони, надрывая голос, закричал с сильным акцентом:
— Земляки! Земляки! Прекратите! Умоляю, прекратите!
Но его никто не слушал, звуки исчезали, как вода, уходящая в иссушенную почву. Дяо спрыгнул с камня и, увязая в чавкающей глинистой жиже, побежал в озеро. Каждому, кто встречался на пути, он почтительно кланялся, приподнимая сложенные ладони, и громко кричал:
— Земляк! Землячок! Ну родненький!
Но по-прежнему никто не обращал на него внимания. Словно обезумев, старина Дяо хватал каждого, кто попадался, и истошно орал в самое ухо:
— Земляк! Земляк! Умоляю! На коленях просить буду!
Взглянув на него, как на незнакомца, люди отталкивали старину Дяо и продолжали выискивать под водой рыбу. Тысячи рыбин подскакивали и барахтались в мутной взвеси, словно вторя шумным возгласам ошалевших, туда-сюда сновавших людей. Старина Дяо ковылял, на каждом шагу оступаясь и падая, его глаза покраснели, тело облепил толстый слой глиняной жижи. Наконец он нашёл в толпе младшего сына деревенского старосты и разузнал у мальчонки, где может быть его отец. Отыскав старосту, старина Дяо бросился на него сзади и крепко вцепился в воротник рубашки. Староста, даже не глянув через плечо, с размаху двинул назад кулаком и лишь потом, обернувшись, увидел, кто это был.
— Старина Дяо! Откуда ты здесь? — опешил староста.
Словно ребёнок, настрадавшийся в поисках матери, старина Дяо облегчённо выдохнул и захлюпал носом, готовый вот-вот расплакаться. Потом он опомнился и с ненавистью спросил:
— Как же так? И ты тоже здесь разбойничаешь?
Староста поглядел на свою руку, сжимавшую вырывающуюся рыбину, на его лице проступило смущение, и он промолчал.
Как раз в это время приехали полицейские. На машине оказалось абсолютно невозможным въехать наверх: дороги в деревне были уже забиты автомобилями со всех уголков уезда. Новость о том, что на Беловодном озере можно на халяву натаскать рыбы, уже разлетелась повсюду, словно тлетворный смрад. Не смогли усидеть на месте даже те, кто работал по часам и ходил на службу, повязав галстуки или надев колготки. Они придумывали всевозможные уловки, чтобы только примчаться на Беловодное озеро и успеть присоединиться к этому невиданному разгульному пиру. Полгода назад