— Мама сказала, что хочет пригласить свояка и Лю Синчэна.
— Она так сказала?
— Ну да, мама хочет всех членов семьи собрать, всех до единого, — ответил отец. — Говорит, ей восемьдесят, надо шумно отметить.
— Понятно. Тогда ты пораньше назначь дату, лучше всего на выходных, Синчэн и Сяо Чжао обычно на работе пропадают, а Дяньдянь ходит в детский садик… — тётя коротко описала распорядок дня всех членов семьи.
— Хорошо, завтра или послезавтра определюсь с датой и сообщу тебе, — поспешно сказал отец. — Слушай, если тебе неудобно, то я могу переговорить с мамой…
— Всё нормально, — перебила его тётя. — Шэнцян, не волнуйся, мы же одна семья.
Они прожили бок о бок двадцать лет, отец отлично знал тётин упрямый нрав, поэтому не стал больше ничего говорить и собрался повесить трубку, однако тётя опередила его и спросила про дядю:
— А Чжимин? Ты ему звонил?
— Я помню, что надо позвонить. Сестрёнка, ты не волнуйся.
Он попрощался и снова открыл список контактов, имя дяди красовалось на первой же странице. Отец несколько секунд смотрел на него и уже собрался было набрать, но в итоге так и не позвонил, подумав: «Сегодня неподходящее время, завтра позвоню».
В итоге он прокрутил список контактов вниз, пока не нашёл имя Чжун Шичжуна.
— Алло, старина Чжун? Пойдём поужинаем где-нибудь? Ты уже ешь? Бросай палочки и пошли! Чушь! Пошли в «Плывущий аромат»! Я угощаю! Я велю Чжу Чэну захватить три бутылки «Маотай», выпьем как следует!
Он знал, что Шичжун с его любовью к выпивке просто не сможет устоять перед приглашением. Чжун действительно согласился, но предложил взять с собой и Гао Тао.
— Конечно, зови, конечно!
Отец понимал, что задумал Чжун. Гао Тао надеялся, что его компания получит в следующем году рекламный контракт от завода по производству бобовой пасты, поэтому без конца звонил и посылал подарки. Это продолжалось уже две недели. Чжун Шичжун и Гао Тао давно дружили, так что Чжун хотел помочь приятелю.
— Мы втроём давно не встречались, давайте посидим как следует, — сказал отец по телефону, хотя про себя возмутился: «Гао Тао совсем охренел, имеет наглость называть свою контору рекламным агентством, да ещё и сотрудничать со мной хочет!»
— Пока не напьёмся — домой не вернёмся! — произнёс нараспев отец и с этими словами пошёл к входной двери.
В тот вечер, когда отец вместе с Гао и Чжуном начали третью бутылку «Маотай», а отец тяжело дышал, сидя на стуле, и официантка, обслуживающая их в отдельном кабинете, чем дальше тем больше казалась ему неземной красавицей, внезапно зазвонил телефон.
Времени было почти одиннадцать вечера. Чжун Шичжун вздрогнул и спросил:
— Жена тебя потеряла?
— Она! — хмыкнул отец и взял телефон.
На дисплее ярко горели два слова «старина Чжун», папа покосился на Чжун Шичжуна и вышел. В коридоре он грубо спросил:
— Ночь на дворе, что, кто-то умер?
Сказав это, отец и сам испугался, а что, если с бабушкой что-то случилось? Он прислонился плечом к стене, пока Чжун Синьюй что-то щебетала в трубку, но от страха лишился голоса. Ему подумалось, что если бабушка умрёт, то в семье начнётся полная неразбериха, отец не знал, как он будет всё улаживать, и ужасно испугался.
Потом он успокоился. Всё нормально. Судя по тому, что говорит Чжун Синьюй, ничего страшного не случилось. Просто ей в башку вдруг втемяшилась какая-то глупость, и она слёзно умоляла его прийти.
— Я не дома, выпиваю с друзьями, как я к тебе приду? — отец попытался мягко успокоить «тупую корову», в последнее время в Чжун Синьюй словно бес какой вселился, она постоянно скандалила.
— Да мне плевать! Ты непременно должен прийти! — звучал её голос из трубки.
— Но я правда не могу! Завтра приду! Хорошо? — отец говорил с ней всё так же ласково, но думал, что Чжун Синьюй и правда слишком молода, чуть что — так сразу «должен», «мне плевать», непонятно, кто её так избаловал.
— Нет! Я хочу, чтобы ты пришёл сегодня, — как ни странно, Чжун Синьюй не разделяла благодушного настроя отца.
Отец прислонился к стене, изучая участок обоев в углу стены, который немного отставал. Картинка была ему знакома до боли, поскольку он рассматривал её каждый раз, когда названивала бабушка.
При этой мысли он невольно разозлился. Эта малявка ещё посмела взгромоздиться ему на плечи и устраивать сцены? Где та Чжун, какой он увидел её впервые, — девушка в бордовой униформе, которая кланялась и вежливо здоровалась с клиентами?
Отец собирался уже излить весь гнев, брызжа слюной, скопившейся в горле, как вдруг услышал слова Чжун Синьюй:
— Если ты не придёшь, то я спущусь и постучу в дверь твоей матери. Так и знай! Я ей всё про нас с тобой расскажу, посмотрим, что она скажет!
Отец тут же обмяк, как бывало, когда собирался заняться любовью, а возбуждение внезапно притормозило. Он уже немолод, понятное дело, иногда не всегда удаётся.
Он вернулся в кабинет. Разумеется, не обошлось без шуточек со стороны приятелей:
— Дома сработал сигнал тревоги, надо вернуться потушить пламя!
Отец приобнял официантку за талию и громко сказал:
— Да, мне пора. Принеси-ка счёт!
Официантка шутливо отпихнула его руку со словами:
— Господин Сюэ, господин Гао уже оплатил!
Хотя отец ожидал подобного развития событий, но всё же вежливо ахнул, заодно пару раз ущипнув официантку за талию. Над колготками у неё образовался валик жира, почувствовав его между пальцами, отец внезапно ощутил прилив нежности.
Раз уж у него такое настроение, не стоит терять время даром, надо срочно отправляться в постель к Чжун Синьюй и заниматься с ней любовью, в противном случае посреди ночи он взъярится и не будет знать, что с этим делать.
Он много выпил, поэтому в постели был не на высоте, но Чжун Синьюй радостно кричала и стонала, пока отец не утихомирил:
— Потише! Ночь на дворе!
Чжун, лежавшая под ним, вскинула голову:
— А что такое? Боишься, что кто-то услышит?
Папа сделал два яростных толчка. В душе он очень обиделся. Быть человеком тяжело, а уж мужчиной и подавно. С древности на быках пашут, пока не умучают до смерти. Так и ему, Сюэ Шэнцяну, уготована была участь мальчика для битья. Чтобы мать спокойно спала, приходится не щадя себя ублажать любовницу. Мудрецы древности были одинокими. Для кого трудиться, для кого корпеть?[58]
«Завтра прямо с утра… — думал отец, в последний раз занимаясь сексом с любовницей. — Завтра всё улажу, позвоню Дуань Чжимину, организую празднование восьмидесятилетия, не стану больше тянуть…»
Перевод Н.Н. Власовой
Шэн КэиСФИНКС
На телеэкране некоторые выглядят иначе, чем в жизни, просто глаз радуется. Вот Верблюд, например: в кадре он по пояс и щегольски одет, так что и придраться не к чему, он мне нравится. Однажды повезло, набрела на него в вэйбо.[59] В результате мы обратили друг на друга внимание, поболтали в чате и тут же условились перекусить вместе. Не ожидала, что он окажется таким коротышкой. Приталенный чёрный пиджак, белая рубашка с расстёгнутым воротником — верхняя половина и впрямь выглядит солидно. А вот до нижней половины, похоже, руки не дошли, чересчур всё небрежно. Светлые брюки в обтяжку, страшно давящий брючный шов. Я тогда аж похолодела, да и потом не сразу пришла в себя, всё переживала: а ну как раздавит ему всё? Порой так расстраивалась, будто самой что придавили. Думаю, и у него при этом далеко не всё получалось гладко.
Желающих поесть в Пекине предостаточно, мест, где можно перекусить, — пруд пруди. Шевелись знай, не давай себе передышки. Парни год за годом превращаются во взрослых мужчин, а девицы — в блюда китайской кухни. Как говорится, старой скотинке травку понежнее подавай, а девчонки всё разборчивее. Им что хвала, что клевета — всё нипочём, как выйдут в люди, так уж на всё поглядывают свысока. Даже такие, как я, родившиеся до восемьдесят пятого, у них уже старухи. Как тут не потерять уверенность в себе! Вот, мать его, думаешь иногда, какая короткая штука молодость, будто вчера легла спать, а нынче утром уж и постарела, и маска для лица не поможет. По правде говоря, постельные дела меня не слишком занимают. Не то что я не придаю этому большого значения, просто не хочу, чтобы последующие ночи продолжали отсчёт утраченных возможностей. В котёл бы всё это да развести большой огонь, чтобы бурлило. Чтобы никаких перекусов на бегу.
Полгода следила за программой Верблюда «Оценка сокровища». Антикварные вещи мне без интереса, но, когда он опускает молоток и разбивает сокровище вдребезги, в потаённом месте всё трепещет от радости…
Если ты никогда не испытывала оргазма, это чрезвычайно ценно. Смотришь, как его рука сжимает молоток, нежно, но решительно, и в мгновение ока красивая подделка разлетается на куски. На лице никаких эмоций, как у киллера, должно быть, он и в жизни такой же чистый, «отбрасывает фальшивое и сохраняет подлинное».
Бывает, что действия человека контролируются чем-то по умолчанию. Чем дальше, тем больше кажется, что так оно и есть. И после того, как свидетельством этого стала бесконечная череда людей и явлений, мой интерес к мужчинам упал, словно рухнул в пропасть. Теперь Верблюд его наполовину вытащил, и я не знаю, как быть.
Крепко заваренный чай становится жидким, пройдя определённые стадии. Вот и первое яркое впечатление можно сравнить с пресыщением от обильной еды — сразу не переваришь. Я из последних сил поддерживаю общение с верхней половиной тела Верблюда, ищу всяческие доводы, чтобы убедить себя. Чужих советов не люблю, в основном попадаюсь в ловушки, которые сама себе расставляю. О чём только ни передумала, пытаясь абстрагироваться от его нижней половины. Вот он, например, коренной пекинец, и такая женщина, как я, мечтающая о выходце из хутунов,[60]