о чём поговорить. Чрезмерная забота — это вторжение в частную жизнь. Никогда не поверю, что вне брака кто-то может заставить постороннего человека не есть и не спать спокойно. Большинство пускают пыль в глаза, потому что любая самая счастливая женщина на самом деле не уверена в себе. Мужчины занимаются самовнушением, да ещё их связывает воздействие внешнего мира, а женщины живут всегда настороже, ушки на макушке. У некоторых в конце концов, как говорится, не оказывается клея, чтобы заделать окно, и все прорехи оказываются на виду. Приходишь к этой мысли, и сразу легче становится, будто тяжкую ношу с плеч долой сбросила.
Жизнь что многослойный пирог, не могу же я ради одного слоя отказаться от остальных. Когда Лопух рассказывает о своих любовных похождениях, мои цветы персика[70] с шелестом опадают, будто под сильным ветром. Пару раз мелькала мысль переспать с Верблюдом и всё. Но стоит ему встать с кресла, как я из утки, резвящейся в воде, тут же превращаюсь в утку, ковыляющую по берегу.
«У меня депрессия, я хочу умереть, и никто не должен придавать этому значения» — девушка, наверное, сама ищет погибели. Что сказать, прочитав такое сообщение? Перед лицом смерти, равно как и при прощании с любимым человеком, я лучше стисну зубы и не пророню ни одного ненужного слова. Каждый человек свободен. Посягая на свободу другого, я прежде всего теряю свою собственную. В духовном смысле не способный позаботиться о себе создаёт в себе ещё больше противоречий. Раньше я гораздо больше значения придавала плоти. Я считала, что несовершенный секс означает упадок чувств. Теперь я поняла, что это какая-то ошибка. Ведь вспоминаешь прошлое — плотские желания исчезают без следа, а духовный мир человека остаётся, неоформившийся, но прочный. Время от времени я посылала ему эсэмэски в попытках вернуть его, но и сама заблудилась на запущенной и заросшей тропинке, где было полно препятствий, глубоких рвов и диких ущелий. Восхваляя любовь, плотские желания не превозносят. Немало вечеров я провела в раздумьях и поклялась впредь пренебрегать плотским ради настоящего чувства. Но при общении с Верблюдом одолевали сомнения. Не допуская до своего тела, я в то же время не могла вложить все чувства лишь в его верхнюю половину и походила на муху, которая тупо бьётся о стекло.
Ну что же я такое — смех да и только. Нашла целую кучу тестов, чтобы узнать, страдаю ли от депрессии. Выяснилось, что я — амбициозная личность, хватаюсь то за одно, то за другое.
Отправилась в Сунчжуан,[71] где под самым потолком искусствоведы демонстрируют совокупление сзади. Слоган меж грудей женщины, взъерошенные волосы мужчины, они напоминают сфинкса — чудовище с лицом человека и телом льва. Потом сказала Верблюду, мол, мне показалось, что суть этой инсталляции отражается в выражении лиц посетителей. Ну как внешнее проявление брака — это вроде бы любовь, а на самом деле оба ищут козла отпущения и готовы остаться ни с чем. Сказала это резко, не заботясь о том, что это выдаст моё внутреннее озлобление. Думала, он скроется в чаще леса, как испуганный оленёнок, и с тех пор будет шарахаться от меня, как от охотничьего ружья. А он, надо же, непринуждённо усмехнулся, согласился с моим выводом насчёт козла отпущения и ещё добавил, что все мы сфинксы и есть. Его слова обожгли, как удар бича заблудшую овцу, ещё немного, и я, нагнув голову, бросилась бы обратно. А то, что он добавил, вызвало ещё большую любовь и уважение: «Эти искусствоведы, неучи и полузнайки, гонятся за дешёвым эффектом; их способности ограничены, а их моральный облик подобен ветвям, растущим вниз».
Постепенно я обнаружила, что в жизни Верблюд более яркая личность, чем в своей программе, и стала распоряжаться плотью ещё осмотрительнее. Смерть отца сделала его философом, он говорил, что жизнь — это подделка под смерть, что это вымысел, иллюзия. Для меня, по правде говоря, было неважно, что такое жизнь, я прикидывала, как мне быть с Верблюдом дальше — ложиться ли с ним в постель. В наши дни, если люди любят друг друга и обходятся без постели — они или извращенцы, или прикидываются. А лет тридцать назад, переспав с несколькими, можно было в тюрягу угодить или пулю схлопотать.
В конце концов, все мы правильные и благородные, а мыслим, как эта возмутительная Пань Цзиньлянь.[72]
Размышляя, как быть дальше с Верблюдом, в решающий момент я напряглась, как девственница, а потом заявила, что хочу встречаться с ним, но без секса. Не говоря даже о его реакции, пренебрегая воплями, которыми разразился запертый в клетке дикий зверь его нижней половины, я прежде всего сама ощутила всю нелепость этого заявления. И снова задумалась. Могу ли я в конечном счёте совсем обойтись без плотского, смогу ли, если дело дойдёт, заниматься этим. Речь о наших отношениях. Тело вынесет и радость и беду, а о таких предательских приложениях, как месячные, беременности, аборты, и говорить не стоит. Зачем метаться от духовного к телесному — тратишь жизнь на все эти треволнения и только изводишь себя. Но мои мысли походили на крепко застывшее в холодильнике мороженое: вынешь его, оно тут же размягчается и раскисает. Разве справишься с запутанностью своей натуры? Я ведь мягкая, как любая настоящая женщина, которая, стоя у своих ворот, поджидает одинокого странника из сибирских просторов.
Вообще-то в своих мыслях я забегала вперёд. Напористости Верблюд не проявлял, строго говоря, мы и целоваться-то не целовались, изредка, может быть, чуть касались губами или чмокали друг друга в щёчку. Я, похоже, привыкла к его шву в шагу, а может быть, это лишнее подтверждение поговорки: «В возлюбленной всегда видят Си Ши».[73] При первой встрече я преувеличила значение этого шва, у меня он чуть ли не рассекал тело пополам, они с ним были нераздельны.
Я стала ходить с Верблюдом на встречи его друзей. Выпивали и болтали очень по-светски, пить никто не уговаривал, не говоря уже о том, чтобы заставлять. Еда по желанию, выпивка тоже в меру, в баре отмеряют каждому по графинчику. Выпил рюмочку, наливаешь ещё. Лопух время от времени менял подружек. Приведёт и не представит. Но никто и не спрашивал. Вон та сидит, опустив голову, и знай себе жуёт, лишь время от времени перебросится с Лопухом парой фраз вполголоса. Наши с Верблюдом отношения тоже чётко не определены. Ну и пусть молча принимают как есть или подшучивают — мы не против. Мне такая непринуждённая обстановка нравится. Никого не интересует, жена ты, любовница или подруга. Всем хочется собраться вместе и повеселиться. Подумаешь, однажды откроется, что ты не жена, чему тут особо удивляться? «Герой не спросит, какого ты рода»,[74] и застолье шло своим чередом.
Как-то Верблюд с Лопухом отлучились в туалет покурить. Вышли из-за стола один за другим, а я попыталась заговорить с девицей, которую привёл Лопух. Колечко в носу поблёскивает, сидит с томным взглядом, будто обкурилась. Сама я никогда не лезу в душу другим, лучше уж буду старуху изображать. Мне тоже вдруг захотелось по малой нужде. Я прошла по бесконечному проходу и добралась до цели. Туалетная комната отделана весьма изящно, как в кафе, в воздухе аромат цветов гардении. Споласкиваю руки и вижу в зеркале, как выходят Верблюд с Лопухом. Рука Лопуха лежит на плече Верблюда. Ущипнул его за щёчку, потом опустил. От этих нежностей между мужчинами стало неловко. Глядясь в зеркало, я поправила волосы, нанесла увлажняющий бальзам: если не целоваться, губы становятся особенно сухими. На миг вгляделась в своё отражение. «Может, со мной что-то не так, если я могу, как другие, оправдывать мужчин с безволосым брюхом и жирной задницей, которые ведут высокопарные пошлые беседы, а ещё и любить, исправляя такой недостаток, как перфекционизм?». И если до сих пор я не знала, как быть с этим швом в шагу у Верблюда, то теперь появилось острое желание заменить ему штаны на юбку.
Чего, в конце концов, бояться? Немного подавленная, изо всех сил стараюсь придать себе подобие воодушевления, возвращаюсь к столу.
Лопух и девица с кольцом в носу уже удалились. «Высоколобый» интеллектуал, который ел и пил без разбора, уже надрался и несёт какую-то чушь. Слегка захмелевший писатель вцепился в ладошку журналистки. Застолье заканчивается.
По сути дела, я сама и есть одиноко бредущий по сибирским равнинам изгнанник. Беспрестанно меняю города и круг общения, отказываюсь жить так, как приходится. Ни друзей, ни близких подруг не осталось. Пару лет назад одна более или менее близкая сослуживица заявила мне, что ощущение оргазма похоже на прыжок с большой высоты. У неё золотистая кожа, чёрная грива, длинные ноги и выступающий зад — на здоровенную кобылицу смахивает. Говорит, что завидев приглянувшегося мужчину, она источает необыкновенный аромат, который одурманивает его. Этим её рассказам я не очень-то верю, но на деле всё именно так и получалось. Кобылица всегда опережала других, легко «спрыгивала с высоты» и могла проделать это не раз. Для меня она просто диво дивное.
В свой день рождения она пригласила одного солидного малого и для меня. И начались серьёзные отношения с ним. По правде говоря, это было чуть ли не впервые, опыта никакого, всё получалось через пень колоду, постоянно обжигалась, а иногда дело доходило чуть ли не до драки. Через полгода я предложила ему расстаться. Тут он обнаружил своё настоящее лицо и стал то действовать кнутом и пряником, то заниматься самоистязанием. Мне ничего не оставалось, как обратиться за помощью к Кобылице. Та заявила, что постороннему человеку негоже вмешиваться в личные отношения, к тому же она его знать не знает. Тогда я переехала, сменила номер телефона, прожила безмятежно дней десять и решила, что на этом всё закончилось. Как бы не так! Однажды после обеда он вдруг явился ко мне и не давал выйти из дома. Сначала рыдал, потом изругал всю, потом стал бить себя по щекам, глаза кровью налились, умоляя при этом не покидать его. Тут я перепугалась не на шутку. Да и потом становилось страшно при виде плачущего мужчины. Чего мне только стоило вырваться из этой осады! Вечером осталась ночевать у Кобылицы. На следующее утро позвонили из полици