— Воронин, о твою шею можно поросят бить.
Мне всегда кажется, об его лоб любая рука расшибётся. И весь он не по-юношески плотен, кряжист, и не улыбается, а щерится. Если драться на кулаках, он, пожалуй, завалит меня. Коли сойтись на ковре — я его сломаю. И в любом силовом упражнении — с гирей или на снарядах — тоже не спущу.
Кайзер примчался через десяток минут после несостоявшейся стычки с Харитоном. Он был бледен.
— Что? — только и выдохнул он.
Я рассказал.
— И ты отступил? — опросил он, заикаясь и бледнея ещё пуще.
Я пожал плечами, на душе было гадко.
— Бляха-муха! — Он передёрнулся. — Надо было упереться! Я бы не оставил тебя. Я для тебя сука, да?…
Я знаю: Кайзера в целом свете никто не заставит смириться. Его можно забить насмерть, извести голодом, но не подчинить себе. Хорошо, его не было в туалетной комнате. Пока я добрался бы до поросячей рожи Харитона, тот изувечил бы Мишку…
Голос Заварзина возвращает меня в действительность.
— … я договорюсь с подполковником Лёвушкиным, Будешь освобождён от всех нагрузок до воскресенья. В субботу — твой бой. Подаём заявку?
— Так точно, товарищ майор.
— Похвально, другого не ждал. Но учти там будет бычок.
«Чёрт с ним! — думаю я. — смою позор от уступки Харитону. Себе докажу, что хоть буду в крови, а стою, не струсил. Впрочем, возможно, что и лягу, коли сразу завалит меня, нечего будет и доказывать стоя. А всё равно встану, буду стоять… мне это очень нужно».
Майор вспыльчив, криклив, не прочь помуштровать нашего брата. Перехватит роту по пути в столовую, завернёт во двор — и начнёт:
— Разговорчики! Шаг, где шаг?! Кругом… марш! Отмашку! Шаг, шаг! Что растянулись кишкой?!. Кругом… марш!..
У такого дежурного по училищу наши номера не проходят, За секунду выудит, только пасть открой. Пока своего не добьётся, не отстанет, а «своё»: всем взводом по ниточке, сапог в сапог, без единого слова и по команде дежурного по роте принять равнение на совесть, до одеревенения. Лицо у майора мелкое, но сам ширококостный, жилистый. А как заведётся — зарозовеет и не скупится на фразочки:
— Что, как беременные тётки! Равнение! Равнение! Рота-а… Растянулись кишкой! Разгильдяи! Сброд, а не левый фланг!.. Что за шаг, разгильдяи?!.. Рота-а, стой! Мы здесь в училище не дурью занимаемся!.. Разговорчики! Не шевелись!.. Не для школы учим вас, а для жизни. И она может оказаться очень тяжёлой, даже очень. Вы должны быть подготовлены к борьбе, чтобы не согнуться втрипогибили. А вы тут шалите как малые дети. Вам бы ещё конфетку «снежок»… И это рота выпускников, надежда советского офицерства! Срам! Рота-а, слушай мою команду!..
«…Забывая про опасности, которые могли грозить его жизни император Александр продолжал прогуливаться один по Каменноостровским рощам… а дворец его, по-прежнему, стоял открытым и без стражи… — писал генерал-лейтенант Николай Карлович Шильдер (1842–1902), инженер, историк, участник Русской-турецкой войны 1877 — 1878-х годов, сын павшего в Севастополе генерала Карла Шильдера, наряду с Тотлебеном героя инженерной обороны крепости…
Наполеон ждал в Москве…»
Только вообразить эту картину…
Я успеваю с уроками за первый час самоподготовки — ещё до перерыва на второй, Я встаю и обращаюсь к гвардии капитану Сурову.
Для чтения неучебника необходимо разрешение офицера-воспитателя.
— Покажите, — гвардии-капитан безразличен, будто и знать-не знает меня. Он часто становится вот таким: автомат для команд. Всё верно: настоящий офицер. Кайзер надыбал извлечение из какого-то военного историка с сылкой на Энгельса: автоматизм необходим в военной службе.
Извлечения! Нутро любого человека, как на ладошке, приложи только Имя из священных: сразу высветит, кто есть кто. Я историю Именами познаю. Для нас нет доказательств и разумности вне Имён. А убеждения и вообще — только Имена! Насколько я разумею, так большинство людей на свете думает. Считает, будто независим в суждениях, а сам попугаем твердит мнения великих или газетные и радио внушения. Гитлер доказал, и этот закон сохраняет силу, людей можно повернуть на что угодно, внушить и превратить в машину фанатичного подчинения. Только умей вперёд заглядывать и соответственно поспевай рычагами перебирать…
Гвардии капитан отодвигает свои тетради, брошюру с выступлением Жданова, листает мою книгу. А я разглядываю брошюру: исполосована карандашом. Это постановление ЦК ВКП (б) прорабатывают все: от сторожей и нянек в санчасти до начальника училища. Библиотека давно очищена в духе постановлений от сорных книг, «культивирующих несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада… фальшиво, искажённо изображающих советских людей как отсталых, малокультурных, с очень низкими моральными качествами», которые «бздельничают, занимаются пустопорожней болтовнёй и пьянством».
Последнее постановление ЦК ВКП (б) пригвоздило и режиссёра Сергея Эйзенштейна за 2-ю серию фильма «Иван Грозный». Фильм «обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-Клукс-Клана, а Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, — слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета…»
Гвардии капитан проглядывает предисловие, сбоку, на кафедре — карманные часы «Омега»: из трофейных. Точность хода, по слухам, редкостная…
— Читайте, — также без всякого выражения благословляет гвардии капитан.
Я не сомневался, книга надёжная: «Боксёры и бокс за рубежом», автор — доктор Константин Непомнящий. Длинный Юр заглядывает:
— Дашь?
Шепчу:
— Знаешь какая!
— Дашь?
— Сам не читал.
— Ну потом?
— Потом суп с котом. Дам, только не трепись.
Книгу мне презентовал до воскресенья Игорь Лопухин по прозвищу Пепс. Он занимается боксом с тех пор, как дозволил возраст. Пепс и Мишка Крекшин — дружки и всегдашние соседи по парте. Пепс ростом мне до плеча, но крепыш. С моей точки зрения, Пепс не «докачен» физически. Сам удары не пропускает и попадает хорошо и куда нужно, а вот удары дохлые. Лупит, лупит, а противнику хоть бы хрен…
Я сразу решил: тренировки тренировками, а просветиться не мешает. Основа всякой практики — теория. Пепс уверял, будто здесь о боксе всё. И потом я хочу знать, что это за люди — чемпионы, в чём их неодолимость. До субботы близко, тем более следует взять всё от опыта прошлого.
Итак: «Происхождение бокса нужно искать во мраке времён» — вот обычная фраза, которой начинаются исторические изыскания относительно этого вида спорта. Однако, если определять бокс, как «искусство кулачного боя, протекающего в строго определённых условиях и ведущегося по точно обозначенным правилам», то опускаться так далеко в глубь веков нет смысла. Мифология говорит нам, что первым изобретателем искусства боя явился Тезей, сын греческого царя Эгея, жившего приблизительна 2000 лет назад…»
Кайзер, когда я сказал ему о своём «боксёрстве», съязвил:
— Парень ты на все руки: и невеста на свадьбе, и покойник на похоронах…
«… Ныне боксеры бьются в перчатках. Нужно сказать, что перчатка служит главным образом для охранения бьющей руки, а не для защиты противника от повреждения. Применение перчатки несомненно увеличило силу удара. Перчатки бывают весом от 4 унций (115 г) до 8 (225 г)…»
Любопытно, надевал и не задумывался. Слов нет, своя рука дороже.
«…После всех вступительных замечаний обратимся к Англии, этой подлинной колыбели бокса. Первым документом, который относится к боксу, является эдикт короля Эдуарда III. Эдикт, если не регламентирует правил боя, то, по крайней мере, указывает местности, где бои разрешаются. Бокс, напоминающий (правда, очень отдалённо) современный, начинает своё историческое бытие с 1719 года, когда чемпионом Англии стал Том Фигг…»
Я возвращаюсь к титульному листу: не из космополитов ли? На Руси какие водились кулачные бои: стенка на стенку! А у него Англия — колыбель бокса! Примем к сведению позицию доктора Непомнящего.
«… Дело в том, что по тогдашним «лондонским правилам», разрешалось и бороться, и боксировать по желанию противников. Том Фигг был чемпионом, по-видимому, в течение 11 лет. В 1730 году в списке чемпионов появляются два имени: Пайпс и Греттинг…»
Том Фигг, Пайпс, Греттинг! А «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»? Не чемпионат мира, но чемпионат Москвы — факт!
Эдуард III, «лондонские правила», эдикт!..
Да Иван Грозный ещё за 200 с лишком лет до Эдуарда в кулачных боях толк знал и как — до тонкостей, самолично!
Степан Парамонович уложил опричника запрещённым ударом:
И ударил своего ненавистника
Прямо в левый висок со всего плеча.
И опричник молодой застонал слегка,
Закачался, упал замертво…
Нарушил правила — Иван Грозный сразу ухватил. Глаз намётанный
И казнили Степана Калашникова
Смертью лютою, позорною;
И головушка бесталанная
Во крови на плаху покатилася…
Вот это судья, или как по ихнему — рефери. Вот это — рефери! Это — знание правил! А то эдикт, Эдуард, Том Фиг!.. Вообще Иван Грозный — молодчина! Как отбрил английскую королеву Елизавету, когда та отказалась нарушить безбрачие и не приняла предложения выйти за него замуж. Так и написал ей: «… А ты пребываешь в своём девическом чину, как есть пошлая девица…»
Оглядываюсь: знали бы ребята, что за книга у меня.
«…Браутон — отец английского бокса — был первым человеком, который в известной степени приблизил бокс к искусству; он же явился автором первых, более точно сформулированных правил боя: знаменитого “браутоновского кодекса”. Этот кодекс был утверждён покровителями бокса, принят самими бойцами и опубликован 17 августа 1743 года. Кстати, этот же Браутон оказался изобретателем боксёрских перчаток…»