Опять какой-то Браутон! А приоритет за кем? Что у Лермонтова?
Супротив него он становится,
Боевые рукавицы натягивает…
«Боевые рукавицы» — читай: боксёрские перчатки или что-то вроде. Эх, доктор Непомнящий, мог бы и обмолвиться! А вот нет, видите ли «браутоновские».
«Кулак — это орудие довольно хрупкое… С другой стороны, кости лица (за очень небольшим исключением) и головы в особенности прочны. Поэтому бить голым кулаком приходилось с большой осторожностью. Если же рука забинтована таким образом, что кости плотно прижаты в правильном положении, да ещё надета охраняющая руку перчатка, то удар очень выигрывает в силе. Отсюда следует, что если бои голыми кулаками были более кровавыми (кулак больше рвал кожу, чем перчатка), то воздействие на внутренние органы при более сильном ударе кулаком в перчатке значительнее, и организм скорее изнашивается…»
Сейчас доберусь и до бойцов, верные дадут советы. «Ученье сокращает нам опыты быстротекущей жизни».
«Мы подходим к очень важному событию: первому международному матчу 1754 года, где участвовали уже знакомый нам чемпион-ирландец Джек Слэк и француз Петти… Ирландец нанёс ужасный удар в область почек. Пыл Петти немедленно погас, и он предпочёл сейчас же сдаться. Весь бой продолжался 25 минут…»
Этот удар для меня не годится — запрещён правилами. Почки сейчас берегут.
«…Байрон занимался боксом и навещал светил ринга, как это видно из следующей выдержки, взятой из его дневника.
“24 ноября 1813 года — только что дообедал с Джексоном, владыкой бокса и ещё одним известным бойцом. Я выпил больше, чем это делаю обыкновенно, и осушил три бутылки кларета, впрочем, без последующей головной боли. После обеда мы навестили Тома, который принадлежит к числу моих старых друзей. Я присутствовал на нескольких его боях, самых лучших, какие я только видел, а в течение своей жизни я видел немало боёв. Том теперь хозяин бара, и я очень боюсь, как бы он не стал закоренелым грешником…”»
Байрон баловался боксом? Этот выразитель противоречий английского общества?! С одной стороны, гибнущая феодальная аристократия — факт. С другой — уже взматеревший, наевший сало капитализм.
«Том теперь хозяин бара» — профессионал, за деньги себя продал! У них всё продаётся!..
“17 марта 1814 года — сегодня утром для упражнения я боксировал с Джексоном. У меня твёрдое намерение продолжать тренироваться и, таким образом, возобновить знакомство с боксом. Моя грудь, руки, дыхание — всё в очень хорошем состоянии. Я не ожирел. Я был когда-то хорошим боксёром. Я бью на большом расстоянии сравнительно с моим ростом, благодаря длине рук. Со всех точек зрения, в особенности здоровья, бокс — превосходный вид спорта. Он и лучше, и сильней действует на организм, чем какой-либо другой. Фехтование меня никогда до такой степени не тренировало и не прорабатывало так мускулатуру…»
Что там мускулы, мне бы секреты ударов разгадать. Пока ж пустые слова. Листаю книгу, ищу описания боёв.
Стоп, первый чемпион мира американец Джон Сулливэн из Бостона. Что тут о нем?.. Так, светские истории…
Я вижу себя на ринге чемпионом мира. Соперник — на полу. Не вижу, какой он, откуда. Огромный зал приветствует меня. Рефери поднимает мою руку — победа! Кстати, какими всё же ударами одерживают верх?
«…Джону Л. Сулливэну было 24 года, когда он стал чемпионом. Когда он встретился с Корбэттом ему было уже 34, а его противнику всего 26… Двадцать первый раунд! Быстрая атака Сулливэна. Затем он отходит и, отступая, раскрывается. Корбэтт пользуется этим. Он бьёт справа в челюсть и сбивает Джона на землю. Рефери Дэффи считает:
— Раз! Два! Три!..
Сулливэн поднимается, но игра уже проиграна: через несколько секунд он падает, нокаутированный в первый раз… Матч длится 1 час 18 минут 45 секунд…»
Возраст, стало быть, имеет значение. Кто же из нас старше: я или тот из «Трудовых резервов»? Если я старше — беречь силы: не увлекаться, сохранять дыхание! Буду, как Пепс, резко выдыхать носом. Пепс это проделывает, будто рассерженный кот: «Пфф» — всем носом сразу воздух из себя. Так, конечно, экономнее! И весь бой порезче воздух из себя: «Пфф!»
Бой Корбэтта с Фитцсиммонсом…
Уже кое что. Итак, затаить удар с 1-го раунда — и выжидать, выжидать! А потом — раз! И сражу же продублировать удар! У меня, наверное, выйдет удар справа. Значит, уйти и с разворота во всю навесить, а потом уже левой вдогонку, но сперва затаиться…
Теперь бой Фитциммонса с Джеффрисом. Поединок устроили в Кони-Айленде. Ставка — 20 000 долларов (тогда это были сверхбешеные деньги. — Ю.В.). Джеффрис носил прозвище «жестянщика».
А вот воспоминания Фитцсиммонса о решающих мгновениях боя:
«…Джеффрис принял тогда свою согнутую, съеживающую грудь стойку и ударил меня правой и левой в челюсть. Я упал и не мог подняться в течение 10 секунд».
Это случилось в начале 11 раунда. Стойка, стойка! Об этом постоянно талдычит майор Заварзин. Левую держать впереди, не подпускать, а правой подстраховывать левую, защищая лицо. И посжатее быть самому, посжатее, дабы не словить удар в солнечное сплетение или в челюсть, и двигаться, двигаться. Пусть не догадывается что я готовлю. А я не выдам намерений, буду всё финтить, пока «трудовик» не откроется. Тут и навесить! И не забыть продублировать! «Пфф»!..
Кстати, эту схватку Джеффриса с Фитцсиммонсом освещал для газеты сам Джек Лондон, знаток и поклонник бокса, о чём сообщил русский спортивный журнал.
Взахлёб читаю о втором бое между Дэмпси и Тэнни. Схлестнулись в Чикаго 22 сентября 1927 года.
В 7 раунде «Тэнни посчастливилось провести удар под сердце, “и тут, — говорит Тэнни, — Дэмпси проявил свои качества великого чемпиона. Хотя Дэмпси сам рассказывал впоследствии, что это удар был самым сильным, какой он когда-либо получал: хотя он не мог вздохнуть и думал, что умирает, — всё же он не упал, но стоя дождался гонга… В 8 раунде Дэмпси один раз был на земле: ему удалось встать, во все последующие раунды он уже был живым мешком для тренинга”… В общем Тэнни снова выиграл 10-раундовый бой по очкам…»
Этот Тэнни — гусь! Не упускал возможности психически воздействовать на соперника. И спорт для него нажива: накопил миллион, женился на дочери миллиардера — и прощай ринг.
«Слава Богу, что он спит! Каждый день его бездействия стоит победы, Он возит о собой переодетую в казацкое платье любовницу? Румянцев возил их по четыре. Это не наше дело», — так говорил о Кутузове салонный петербуржский генерал…
«Я, арьергард Великой армии — маршал Ней!..» Когда Ней вошёл в ресторан, его даже не узнали: рыжий бродяга да и только — так разделали его непрерывные стычки и холода… Это было всё, что осталось от арьергарда Великой армии — к Вильно дотопали какие-то ошмётки.
Нет, нет, все книги о погроме Великой армии Наполеона по боку. Завтра суббота. Бой!
Лежу и привожу в систему совет Фитцсиммонса. Воронин — напарник на все «сто», и майор Заварзин — опытный тренер, а совет досточтимого Фитцсиммонса не помешает!
«Наклонитесь слегка вперёд и совершенно расслабьте мышцы.
Опустите плечи и не напрягайте — это увеличит длину удара и даст быстроту.
Не вытягивайте левую руку — вы уменьшите силу удара и рискуете её повредить.
Нанося удар, поворачивайте верхнюю часть туловища в бёдрах… Удары гораздо быстрее, когда при нанесении их тело в движении.
Никогда не позволяйте противнику вывести вас из стойки атакой или обманом; иначе он сделает с вами всё, что захочет.
Отбивайте удары открытой ладонью, вынося руку вперёд: это увеличит площадь защиты.
Самое главное — нанести удар и в то же время не допустить себя ударить…
И ещё игра ног, всё время игра ног!..»
Вспыхивает свет. Не отрывая головы от подушки, смотрю на дверь. По проходу между койками животом вперёд, лениво шагает Миссис Морли. Отъелся, лярва. Слежу, полузакрыв глаза, — к чему выдавать себя: сплю я. Майор сдёргивает одеяло с Витальки Тучкова, швыряет на койку обмундирование и ровно, без всякого раздражения командует:
— Встать!
Виталька, горбясь, опускает ноги на под, ошалело крутит башкой.
— Встать! — майор сдёргивает одеяло и с Кольки Потёмкина.
— Марш чистить сапоги, разгильдяй! Наряд вне очереди!
Коля недовольно бурчит. Майор так же без всякого раздражения обрывает его:
— Прекратить рыночную болтовню. — Он останавливается в дверях — Тучков, встать. Заправьте обмундирование, как положено. Наряд вне очереди, разгильдяй!
В нательной рубахе и сапогах на босу ногу Коля бредёт в коридор. Виталька укладывает шмотки: квадратиком — гимнастёрку, таким же квадратиком — брюки и сверху — кальсоны. Совершенное геометрическое построение. Сам виноват, задрыга, — я предупреждал перед отбоем: подоткни завязки кальсон.
Майор записывает фамилии.
— Свет потуши! — сипит кто-то.
— Молчать! — уже раздражаясь, Миссис Морли всматривается в кровати. Грузно с дребезгом захлопывает дверь. Гаснет свет.
— Ушёл на покой, хвост коровий, — сипит Шурка Оленин.
Стало быть, затаить свой главный удар с 1-го раунда! И продублировать его ударом! «Пфф!»…
О, великий Боже,
Пожалей в эту ночь их рожи…
Когда я пожал руку «трудовику», озноб уже довёл меня до невменяемости. Тесный зал был до дрожи в моих коленях донельзя утрамбован зрителями. Однако свистки и смех не то, чтобы дружно, а с какой-то заинтересованностью стихли. Чей-то голос распорядился: «Бокс»! Теперь вместо судьи на ринге я видел, какое-то белое пятно. Голос слышал, а остальное было пятном.
«Трудовик» как-то долговязо отступил, чубато встряхнул головой. Я вздрогнул: для чего это он наклонился и с ужимочками скачет? Я совершенно непроизвольно выставил руки и резко выдохнул носом: «Пфф!» А дальше? Как там?..