– Я тоже вижу химероидов невооруженным глазом! Значит, могу пойти с группой Щенина!
– Разумно, – согласился Литке. – У нас ведь есть и Комбат, и детектор цепочечных излучений на марсоходе. А вот в жилом модуле ДЦИ нет…
– Так что мне, зайти в шлюз? – предложил Тополь.
– Нет. Направляйся к запасному входу, Щенин выйдет оттуда!
– Будет сделано!
Пока они вели этот бодрый радиообмен, я, прорезав тент на кабине марсохода, лениво постреливал в направлении рудовозов.
Ни одного химероида я не видел. Похоже, все твари попрятались за округлыми транспортными отсеками машин, сработанными со всей фирменной основательностью «Уралвагонзавода».
Но я исходил из того, что и не надо мне никого видеть. У врага вообще-то сейчас подавляющее огневое преимущество. Если, не приведи Господь, хотя бы четверо химероидов одновременно обстреляют меня, то защитный режим силового пояса может не выдержать. И тогда – прощай, Россия-мать…
Встреча с нами стала для химероидов полной неожиданностью. Они были напуганы не меньше нашего, дезориентированы и, вероятнее всего, в первый миг вообще решили, что оказались в засаде и сейчас еще один отряд космодесантников атакует их с тыла. Если бы химероиды не замешкались, они почти наверняка положили бы всю нашу группу прямо перед шлюзом.
А так Литке, Зимин и Капелли получили возможность благополучно проскользнуть к марсоходу и попрятаться за его огромными колесами с брутальными бериллиевыми грунтозацепами.
Ровно в тот миг, когда мой лазерный автомат запищал о перегреве, а Капелли одним великолепным прыжком забился в зазор между колесом и корпусом марсохода, химероиды справились с замешательством и приступили к активным действиям.
Во-первых, все рудовозы пришли в движение, перестраиваясь из колонны в строй фронта.
Во-вторых, визитеры открыли шквальный огонь.
При этом четверо засыпали шарами плазмы воздушный шлюз, а еще четверо решили раз и навсегда разделаться с вашим покорным слугой. Четыре сгустка серебристого мерцания взмыли ввысь на реактивных ранцах и, увидев меня как на ладони, выпустили плазмоиды.
Меня спасло чудо.
Растрескавшийся бак с водой, казалось, был надежно запечатан льдом и больше не протекал. Однако водяной лед при низком атмосферном давлении Марса имеет склонность к сублимации, особенно – на прямых солнечных лучах.
А сублимация – это, друзья мои, превращение льда в газ без промежуточного жидкого состояния. И вот порядочная такая ледяная заглушка сублимировала по краям. Вслед за чем была вышиблена наружу внутренним давлением воды в баке.
Струи ударили с новой силой – как из двадцати поливальных машин! И на пути выпущенных химероидами сгустков миллионоградусного огня встала плотная завеса из инея и града.
Встречая друг друга, лед и пламень порождали оглушительные взрывы. А над всем этим фейерверком вдруг выгнулась дугой радуга.
Самая настоящая радуга.
Увы, насладиться этим чудом природы в полной мере обстановка совершенно не позволяла. Я немедля ответил химероидам из ракетомета, заклиная Зимина и Капелли стрелять туда же, куда и я.
Ну а что же Литке?
Я ожидал, что и его «Штурм» отработает по обнаглевшим визитерам, однако наш вождь нашел лучший способ спасти шкуру Комбата. Пока все мы вели перестрелку, Литке забрался в марсоход и запустил двигатели. Подав машину назад, на точно выверенные сантиметры, он заставил Зимина и Капелли выскочить из-за колес и перебраться на специальные откидные подножки, которые имелись у машины в корме.
Увидев в камерах заднего вида, что с ними все в порядке, Литке сдал назад уже по полной.
Благодаря этому следующая порция плазмоидов, выпущенная оставшимися тремя врагами (одного наши ракеты, кажется, упокоили), пришлась по пустому месту.
– Здесь Щенин! Здесь Щенин! Вызываю Литке! – послышалось на общем канале.
– Здесь Литке. Говори.
– Благовещенский добрался до центрального компьютера и кое-чего подшаманил…
– Кто такой Благовещенский?!! – похоже, Литке тоже не успел как следует познакомиться со всеми бойцами группы Щенина.
– Мой новый инженер-кибернетик. Игорь Благовещенский. Он говорит, что система была взломана! Еще вчера! Этот взлом позволил химероидам угнать рудовозы. Сейчас Игорь скачивает телеметрию с их бортовых камер!
– Это всё очень интересно, – ответил Литке, не особенно скрывая раздражение (еще бы! во время разговора он гнал марсоход по ухабам со скоростью километров пятьдесят). – Но главное, это не телеметрия никакая! Главное – остановить всех роботов! В первую очередь, конечно, эти рудовозы…
Однако Щенин как будто его не слышал:
– Вот! Дошла телеметрия! Рудовозы заминированы! В каждом килограмм по сто этой их пенистой взрывчатки!
Капелли присвистнул.
– Восемь раз по сто – восемьсот, – сказал он. – Если рудовозы дойдут до жилых модулей, всей программе «Сварог» конец. Ночевать будет негде, жрать будет нечего, топлива на возвращение не будет…
А Литке гнул свою линию:
– Вот я и говорю! – орал он Щенину. – Пусть твой кибернетик передаст на рудовозы стоп-сигнал, а потом команду «блокировка»!
– Вас понял! Сейчас попробуем…
– Не «попробуем», а выполнять!!!
Глава 14Смерть химероидам!
Пока я, вцепившись левой рукой в поручень на крыше марсохода, вслепую стрелял в клубы красной пыли без особой надежды попасть по супостатам, а потеющий адреналином Литке гнал наш импровизированный бэтээр змейкой, чтобы сбить визитерам наводку, Зимин с Капелли работали над превращением этого, так сказать, мирного трактора в грозу зеленых человечков.
Зимин запустил и разогрел ДЦИ, а Капелли сорвал пломбы с казенника ионной пушки.
– Надо подойти к химероидам как можно ближе! – закричал Капелли. – Ионка – оружие мощное, но не дальнобойное! Импульс у нее затухает квадратично!
– Понял, делаю, – отозвался Литке. – Комбат, организуй прикрытие!
«Вот то-то же. Комбат. А не какой-то там офисный крысак «Владимир»…»
Легко сказать «прикрытие». Все ракеты «Штурма» я расстрелял…
К счастью, я обнаружил, что лазерный автомат успел как следует охладиться. Это значило, что еще пару минут огневого боя я протяну. Но вот что делать, когда пойдет третья, – тут идей у меня не было…
Вероятно, придется капитулировать. Если повезет, возьмут в лабораторию для экспериментов. Не повезет – пойду на органы, а то и на мясо…
Или в домашние любимцы попробовать пролезть?.. У химероидов ведь есть, небось, какие-нибудь домашние животные, наподобие наших котов? Такие, чтобы страшно симпатичные и невероятно прожорливые? Вот на роль такого подойду идеально.
Как я уже сказал, всё поле боя утопало в разноцветных клубах пыли. При низкой силе тяжести пыль поднимается очень легко, зато оседает долго и неохотно. Была тут и желтая, вполне тривиальная марсианская, и разные другие субстанции: водяной иней из лопнувшего бака, стекловата из теплоизоляции поврежденного жилого модуля, песок-заполнитель для строительных блоков…
Прицельный комплекс моей винтовки хорошо видел сквозь эту пыль только очертания роботов-рудовозов. Что касается химероидов, то их, замаскированных цепочечным излучением, я совсем не различал.
Вести огонь из лазерного автомата наугад было бессмысленно – просто растрачу драгоценные заряды и останусь безоружным.
В то же время изобразить какую-то активность, конечно, требовалось, и я не нашел ничего лучшего, как выстрелить в робота-рудовоза, занимавшего центр построения.
Попадание лазерного импульса, эквивалентное по тепловой отдаче подрыву гаубичного снаряда, разворотило блок гидравлики и заставило испуганно отскочить в сторону химероида, прятавшегося за кожухом аккумуляторной батареи.
Да-да, визитера я углядел, хоть это было и непросто. Этакий серебрящийся знак вопроса, с конца которого сорвалась связка огненных шаров.
Я выстрелил в него повторно. Но в азарте боя забыл, что мое оружие долго перезаряжается. Лазерного импульса не последовало.
К счастью, мерзавца разглядел на экране ДЦИ бдительный Зимин, а Капелли, получивший от напарника координаты цели, послал туда пучок ионов с энергией триста мегаэлектронвольт!
Расстояние было великовато. Пучок заряженных частиц, сбиваемый с курса столкновениями с молекулами местной атмосферы и даже, представьте себе, с солнечным ветром, разошелся широким конусом.
Поэтому визитер не испарился на месте, а лишь взорвался изнутри от перегрева.
Примерно половина мощности ионного заряда досталась рудовозу, чья обшивка, напомню, уже была вскрыта выстрелом моей винтовки.
Один за другим разлетелись на куски несколько внутренних агрегатов. С особым шиком лопнули баллоны системы термостазиса.
И на этом бы всё закончилось, если б не одно но: контейнер рудовоза содержал сто четыре килограмма инопланетной пеновзрывчатки в шести поддонах.
Адская машина взорвалась.
Поскольку Литке, выполняя просьбу Капелли, успел сблизиться с противником на дальность пистолетного выстрела, то в условиях земной атмосферы меня убило бы на месте взрывной волной, даже несмотря на великолепное армирование скафандра.
В марсианской же атмосфере с ее мизерной плотностью основную опасность представляли осколки и обломки. Они тормозились трением о воздух куда медленнее, чем на Земле, и дольше сохраняли убойную силу.
Разнокалиберная шрапнель застучала по колесам марсохода, по башенке с ионной пушкой и, извините за низкопробный каламбур, по башне вашего покорного слуги. Хотелось бы мне написать тут что-нибудь вроде «однако ковровская сталь выдержала удар с честью», но – увы. Осколок гайки М20 размером с горошину пробил на моем шлеме все слои теплоизоляции, прошел стальную деталь налобника и, срикошетировав от радиогарнитуры (это спасло мне жизнь!), вышел наружу напротив правого виска.
Лавина роковых событий неудержимо разрасталась и неслась к неизбежному финалу.
– Не стрелять по рудовозам! – скомандовал Литке.