Перед почтенным собранием разглагольствовал неутомимый Капелли – он как раз закончил допрос пленного химероида.
– …И более того! Теперь мы наконец-то точно знаем, с какими целями химероиды осуществили нападения на ЦИВЭ, на подводный завод «Академик Лубнин», на объект «Астра», на технопарки «Сколково» и «Гордость России»…
Его перебил Литке:
– Им во всех случаях нужна была отрицательная жидкость, верно?
– Совершенно верно, – согласился Капелли, как мне показалось, немного расстроенный проницательностью босса. – Но – и этого раньше у нас не было даже на уровне предположений – мы теперь знаем, зачем именно химероидам потребовалась отрицательная жидкость в таких количествах! Порядка половины годовой выработки всей нашей земной цивилизации!
– А вот это уже и впрямь интересно, – Литке задумчиво поскреб свой волевой подбородок.
– Но и это еще не всё! – Капелли продолжил интриговать слушателей. – Наш информатор также сообщил, для какой цели химероиды купили у хризалид самый большой биопринтер!
При упоминании о биопринтере Литке весь напрягся и вытянулся вперед, став похож на гончую, взявшую свежий след.
– Всё по порядку, – продолжал Капелли, удовлетворенный такой реакцией. – Отрицательная жидкость нужна химероидам для формирования решетки приемника сверхсветовой тахионной связи. На этот приемник химероиды намерены принять инфоматрицу альфа-пилота. Самого альфа-пилота они напечатают на биопринтере. После чего наложат на него полученную по тахионной связи инфоматрицу. Одухотворят его, так сказать. И вот благодаря этому альфа-пилоту колония химероидов наконец-то сможет покинуть опостылевшую Солнечную систему. Удивительная красота замысла!
– Хм… – Литке сдвинул брови, осмысляя услышанное.
Выдержав увесистую паузу, наш командир вдруг просветлел лицом и воскликнул:
– Ты меня страшно порадовал! Просто невероятно! Господи, всё так просто?!
Капелли посмотрел на босса с недоумением. Дескать, ничего себе «просто».
Мы с Тополем тоже исподтишка переглянулись. Получить сознание пилота по тахионной связи? Напечатать его тело на биопринтере? Это о чем вообще?!!
– Хотелось бы пояснений, Густав Рихардович, – осторожно сказал Капелли.
– Пояснений? Легко! – сверкнул глазами Литке. – Лично я был уверен, что на биопринтере они напечатают прион абсолютной смерти.
«ЧТО, ПРОСТИТЕ?» – читалось в глазах всех присутствующих. На сей раз исключением не стал и Капелли.
– Эта информация пришла в Комитет через «черных археологов» четыре года назад, – продолжал Литке. – Тогдашний контактер уверял, что химероиды завершили полное декодирование генома всех живых существ Земли. Вследствие этого им стала доступна универсальная формула такого приона, который сможет уничтожить на Земле буквально всё живое – от простейших водорослей до слонов, китов и нас, грешных.
– Слышь, а что такое «прион?» – спросил я у Тополя шепотом.
– Вирус такой. Только мелкий, как трындец, – пояснил мой неожиданно эрудированный друг. – Я в фильме видел.
– Но если верить пленному, ни о каком прионе речи не идет! А идет – фактически – об окончательной эвакуации химероидов из нашей сферы влияния, – тут вдруг Литке снова помрачнел. – Впрочем, я бы не сказал, что информация об использовании для этих целей отрицательной жидкости привела меня в восторг…
– Вот вы говорите, «эвакуация химероидов из Солнечной системы», – вдруг завелся Тополь, от сладкого он частенько заводился. – Но что в этом плохого – кроме хорошего? Улетают – и слава богу! Зачем они тут вообще нужны?
– Константин, – с усталым вздохом сказал Литке, – всё дело в уже упоминавшейся отрицательной жидкости. Вы ведь, наверное, ничего не знаете о ней?
Тополь прям разобиделся.
– Почему же?! Я все-таки старший спасатель-оперативник! Мы с коллегой Пушкаревым даже ногами по ней ходили! В корпусе «Т» Института Высоких Энергий!
– Это я помню, что ходили. Но зачем ее нарабатывают в термоядерных реакторах, вы в курсе?
– Ну, для каких-то экспериментов, наверное… Или что? Для какого-то новейшего оружия?
– Да если бы! – расхохотался Литке. – Кстати, кто-нибудь еще здесь, кроме господина Капелли, знает, зачем человечеству отрицательная жидкость?
Литке обвел чаевничающих вопросительным взглядом. Но только невнятное мычание личного состава было ему ответом. Не знал даже Щенин. Хотя, казалось бы, ему по рангу было положено!
Я с облегчением вздохнул. Ненавижу чувствовать себя самым тупым.
– Тогда слушайте. Эта информация засекречена на уровне пятистороннего соглашения постоянных членов Совбеза ООН. Отрицательная жидкость нужна человечеству для того, чтобы спастись от полного вымирания под воздействием жесткого космического излучения. Каковое вымирание уже началось и набирает темпы каждый день, каждый час…
«Веселенькие новости», – подумал я.
– В последнее десятилетие необратимо ослабевает магнитное поле Земли. Ослабевает оно в связи с тем, что по невыясненным обстоятельствам замедляется вращение расплавленного железного ядра нашей планеты. Из-за этого происходит падение напряженности поля и усиливается облучение поверхности Земли, всех нас, жесткими космическими лучами… Что может сделать с этим отрицательная жидкость? Если ее ввести в слой между поверхностью железного ядра и литосферой, трение о которую и тормозит ядро, она послужит своего рода смазкой. И не просто смазкой! Благодаря нарушению базовых принципов термодинамики возникнет эффект отрицательного трения – на то и отрицательная жидкость, – тут Литке позволил себе озорно ухмыльнуться, – и ядро само по себе разгонится. По крайней мере, нам остается верить в этом вопросе профессору Перову.
– Которого химероиды украли? – догадался я.
– Ему самому.
– А как в принципе можно что-то впрыснуть, – Тополь сцапал еще один «маффин», и его мозг на радостях заработал втрое от обычного, – на такую огромную глубину?
– Это, Константин, самая простая из задач в нашем списке. Под видом геологоразведки уже много лет ведется сверхглубокое бурение в двадцати точках. В основном они расположены в районе глубочайших впадин – бездна Челленджера, Яванский желоб, возле Новой Гвинеи, Перу… А также там, где поверхность Земли, в силу геоидности нашей планеты, чисто геометрически ближе к центру масс. То есть в Антарктиде и Арктике… Мы, Россия, само собой, бурим преимущественно в Арктике. Потому что кто-то должен, а по уровню освоения Заполярья мы далеко обставили и Канаду, и США.
– То есть, получается, из-за химероидов нам теперь не хватает отрицательной жидкости для того, чтобы закачать ее под земную кору, так? – спросил Щенин, в его глазах играли костры Вальгаллы.
– Именно. Нарабатывается она буквально литрами. А нам нужны – тонны! Десятки тонн! И каждое нападение химероидов усугубляет ситуацию, накаляет международную обстановку! Наши партнеры начинают давить на нас, упрекать в неисполнении своих обязательств… Кому такое понравится? Первый нервничает… Второй орет на Скобаря… Пожар в борделе во время наводнения!
Я взял себе еще один кекс и еще одно какао. Мне нужно было срочно заесть горюшко.
Я вдруг осознал: вряд ли мы выберемся с Марса живыми.
И это не моя личная оценка. Нет-нет, так считает сам Густав Рихардович Литке!
Потому что если бы шансы выбраться отсюда были, по мнению Литке, большими, он вряд ли стал бы делиться с нами тайнами уровня Первого. А так: знаем мы эти тайны или не знаем – кому какое дело, если все мы потенциальные покойники?
И вот в этот момент, когда, казалось, мое настроение стало уже хуже некуда, судьба нанесла еще один удар под дых.
В кают-компанию вошел кибернетик Благовещенский. Он был такой усталый, что буквально покачивался, как на ветру.
Кибернетик протянул Литке красный конверт, опечатанный страховидными архаическими штемпелями («Сов. секретно», «Только для руководства», «Спецпочта РФ»).
– Вам пришло… От Скобаря… Ответ на вчерашнее, – сказал Благовещенский.
Литке растерзал конверт своими пальцами-крючьями и достал оттуда листок бумаги формата А5.
Быстро пробежал глазами текст.
Руки его – я клянусь! – задрожали, а на лице вдруг проснулся нервный тик – аккурат возле правого глаза.
Литке скомкал листок и сунул его в карман.
Помолчал.
– Лунный Контроль сообщил, что телепортер хризалид сгорел, – наконец сказал Литке глухим голосом. – Сразу после того, как забросил нас сюда. Второго исправного устройства у них нет… Это означает две вещи. Первое: воду для форпоста получить не удастся. Второе: как доставить сюда наш эвакомодуль – тоже неясно.
«Ну теперь точно покойники», – подумал я. И, как ни странно, проиграв эту мысль повторно, испытал даже некоторое облегчение.
Глава 17Угол Девяносто предъявляет претензии
Мы оставили оба марсохода под массивным скальным карнизом с фотогеничным выходом янтарно-красной минеральной жилы и, прихватив с собой два комплекта «Наблюдатель-М», по-пластунски выбрались на седловину кряжа.
Перед нами простиралась залитая древней застывшей лавой долина, по-научному именуемая вулканической кальдерой.
Вулкан, породивший сие ареографическое образование, звался горой Камзолина и занимал в открывшемся нам пейзаже почетное центральное место.
Когда-то мне случалось читать, что на Марсе-де имеются гигантские горы-вулканы. Но в той статье, написанной то ли по устаревшим, то ли по несекретным данным, утверждалось, что вулканы эти очень старые и вулканическая активность современного Марса равна нулю.
Вулкан Камзолина, однако, служил зримым опровержением этому. Стоило мне сделать по кряжу несколько шагов, как я почувствовал мелкую дрожь. А вдалеке – там, где находился кратер, – поднялись две струйки серо-черного дыма.
И я бы, конечно, уделил этим струйкам и дрожаниям куда больше внимания, если бы из-за стометрового лавового бугра не выполз… Аквариум химероидов!
Тот самый, который Литке упоминал еще во время нашего кабинетного разговора в Останкинской телебашне.