Когда Алекс открывает глаза, на подушках рядом с ним, как верный страж, сидит Джун, все еще в халате, прижимая пальцы с обгрызенными ногтями к нижней губе. Она тянется к нему и стискивает его руку. Алекс стискивает ее руку в ответ.
В промежутках между снами он слышит приглушенные голоса в коридоре.
– Ничего, – раздается голос Захры. – Вообще ничего. Никто не отвечает на наши звонки.
– Как они могут на них не отвечать? Я же президент, мать твою.
– Мэм, я прошу у вас позволения сделать кое-что, слегка выходящее за рамки дипломатического протокола.
Комментарий: «Семья президента США лгала нам, американскому народу!! Что же еще они скрывают?»
Твит: «Я ЗНАЛА ЭТО, Я ЗНАЛА, ЧТО АЛЕКС – ГЕЙ! ГОВОРИЛА ВАМ, СУЧКИ».
Комментарий: «Моя 12-летняя дочь проплакала весь день. Она мечтала о том, чтобы выйти замуж за принца Генри, с самого детства. Теперь ее сердце разбито».
Комментарий: «И мы реально должны поверить в то, что эта интрижка не покрывалась из средств федерального фонда?»
Твит: «Ржунимагу, вы только гляньте на 22-ю страницу из писем, Алекс такая шлюшка».
Твит: «ОМГ ВЫ ВИДЕЛИ кто-то из одногруппников Генри по университету выложил его фото с вечеринки, и он СОВЕРШЕННО ТОЧНО ГЕЙ, я просто верещу».
Твит: «ЧИТАЙТЕ мою колонку в @wallstreetjournal – #ПисьмаизВатерлоо раскрывают внутреннюю кухню Белого дома при Эллен Клермонт».
И еще больше комментариев. Больше грязи. Больше лжи.
Джун забирает телефон Алекса и сует его под подушку. Он даже не возражает. Генри не собирается ему звонить.
Ровно в час дня, во второй раз за двенадцать часов, Захра ломится в его спальню.
– Собирай вещи, – говорит она. – Мы летим в Лондон.
Джун помогает брату запихать джинсы, пару ботинок и истрепанный экземпляр «Гарри Поттера и узника Азкабана» в сумку, и, натянув свежую рубашку и спотыкаясь, Алекс выходит из комнаты. Захра уже ждет его в коридоре с собственной сумкой наготове и свежевыглаженным костюмом для Алекса благородного темно-синего цвета, который она сочла достойным для встречи с королевой.
Она не говорит ему почти ничего, кроме того, что Букингемский дворец перекрыл все каналы связи, а они просто собираются появиться перед их воротами и требовать встречи. Захра уверена в том, что Шаан согласится на такой план, и готова физически заставить его в случае отказа.
Дикие чувства грызут Алекса изнутри. Его мать согласилась на то, чтобы они вышли к народу с правдой, и это воистину невероятно. Но у них нет никаких оснований ожидать того же от короны. Принца могли заставить все отрицать. Если бы до этого дошло, Алекс готов был схватить Генри и бежать прочь что есть сил.
Он почти уверен в том, что Генри не стал бы притворяться, будто все произошедшее было фальшивкой. Он доверяет Генри и верит в него, но в их распоряжении должно было быть больше времени.
В резиденции есть укромной боковой выход, через который Алекс незаметно выскальзывает. Джун и родители встречают его там.
– Я знаю, что тебе страшно, – говорит мама, – но ты справишься.
– Покажи им всем, – добавляет отец.
Джун обнимает его, и, надвинув на нос солнечные очки и натянув кепку, Алекс выбегает за дверь навстречу всему, что бы его там ни ожидало.
Кэш и Эми ждут его на борту самолета. На мгновение Алекс задумывается, вызвались ли они на это добровольно, но пытается взять эмоции под контроль. Это уже лишнее. Проходя мимо Кэша, он стукается с ним кулаком. Эми кивает Алексу, подняв взгляд от джинсовой куртки, которую она расшила желтыми цветами.
Все происходит так стремительно, что теперь, прижав колени к подбородку во взлетающем самолете, в первый раз Алексу удается подумать обо всем, что случилось.
Его не расстраивает, что люди обо всем узнали. Алекс всегда ведет себя довольно беззастенчиво, когда дело доходит до его отношений и симпатий, несмотря на то, что все, что было раньше, не походило на то, что происходит сейчас. Тем не менее самая его задиристая и идиотская часть довольна тем, что Алексу удалось заявить свои права на Генри. Что-что, принц? Самый завидный холостяк всего мира? Британский акцент, лицо греческого бога, ноги от ушей? Он мой.
Но все это лишь малая, крошечная часть общей картины. Все остальное – огромный ком из страха, гнева, оскорбленности, унижения, неуверенности и паники. Некоторые недостатки Алекс позволяет видеть всем – его огромный рот, взбалмошный характер, взрывные импульсы. Теперь еще и это. Это похоже на его привычку носить очки, только когда никто не видит. Никто не должен знать, как Алекс в них нуждается.
Его не волнует, что люди думают о его теле или пишут о его сексуальной жизни, будь она реальной или выдуманной. Его волнует, что они знают обо всем из его собственных личных слов, которые были вырваны из самого сердца.
И Генри. Господи, Генри. Те письма были единственным местом, где Генри мог признаться в том, что действительно чувствовал. В них было все. О том, что Генри – гей. О том, как Би попала в лечебницу. О том, как молчаливо королева заставляла Генри держать рот на замке. Долгое время Алекс забывал о своих обязанностях католика, но он знает, что исповедь священна. Все это должно было остаться тайной.
Твою мать.
Он не может усидеть на месте. Прочитав четыре страницы «Гарри Поттера и узника Азкабана», Алекс швыряет книгу в сторону. Наткнувшись на обзорную статью о собственных отношениях в «Твиттере», он вынужден закрыть приложение. Расхаживая взад и вперед по борту самолета, он пинает ногами сиденья.
– Можешь ты, ради всего святого, присесть? – спрашивает Захра спустя двадцать минут наблюдений за его нервными прогулками по салону. – Из-за тебя в моей язве откроется еще одна язва.
– Ты уверена, что они впустят нас, когда мы доберемся до места? – спрашивает ее Алекс. – Просто… что, если нет? Что, если они, ну, типа… натравят на нас дворцовую стражу и арестуют? Они могут это сделать? Эми могла бы с ними подраться. Что, если ее арестуют за драку с ними?
– Черт подери, – воет Захра, достает мобильник и начинает набирать номер.
– Кому ты звонишь?
Она вздыхает и подносит телефон к уху.
– Шриваставе.
– С чего ты взяла, что он ответит?
– Это личный номер.
Алекс пораженно пялится на нее.
– У тебя есть его личный номер, и ты до сих пор его не использовала?
– Шаан, – огрызается Захра. – Послушай, ты, придурок. Мы сейчас в воздухе. Сын президента со мной. Прибудем через шесть часов. Ты назначишь для нас автомобиль. Мы встретимся с королевой и с любым, с кем еще, черт подери, нам необходимо встретиться, чтобы покончить с этим дерьмом. В ином случае помоги мне Господь, ибо я лично тебе глаз на жопу натяну. Я сровняю с землей все, что есть в твоей гребаной жизни. – Она делает паузу, видимо, для того, чтобы выслушать его согласие, потому что Алекс не может представить себе другой реакции. – А теперь дай трубку Генри. И даже не пытайся утверждать, что его там нет, потому что я знаю, что ты постоянно с ним.
Она тычет телефоном Алексу в лицо.
Он неуверенно берет его и подносит к уху. Слышатся непонятные шуршащие звуки.
– Алло? – раздается мягкий и благородный, но дрожащий и смущенный голос Генри. Алекс выдыхает от облегчения.
– Любимый.
Алекс слышит, как Генри вздыхает на другом конце трубки.
– Здравствуй, любовь моя. Ты в порядке?
Алекс смеется сквозь слезы, пораженный.
– Черт, ты что, смеешься надо мной? Я в порядке. Я в полном порядке, а ты-то как?
– Я… держусь.
Алекс вздрагивает.
– Насколько все плохо?
– Филипп разбил вазу, которая принадлежала Анне Болейн, бабушка приказала перекрыть все каналы связи, а мама вообще ни с кем не разговаривала, – отвечает Генри. – Ну, а… помимо всего этого. Учитывая все обстоятельства… Эм…
– Знаю, – говорит Алекс. – Я скоро приеду.
Следует еще одна пауза, дыхание Генри дрожит в трубке.
– Я не жалею, – говорит он. – Не жалею о том, что люди узнали.
Алекс чувствует, как его сердце подскакивает.
– Генри, – начинает он, – я…
– Может быть…
– Я разговаривал с мамой…
– Я знаю, что момент не совсем подходящий…
– Не хотел бы ты…
– Я хочу…
– Погоди-ка, – прерывает его Алекс. – Мы что… Эм. Говорим об одном и том же?
– Зависит от того, собираешься ли ты спросить меня о том, хочу ли я рассказать всем правду?
– Да, – отвечает Алекс, сжимая телефон так, что костяшки пальцев белеют. – Да, собирался.
– Тогда да.
Слышится едва слышный вздох.
– Ты хочешь этого?
Генри делает паузу, чтобы ответить, но голос его звучит спокойно:
– Не знаю, сделал бы я этот выбор именно сейчас, но теперь, когда все всплыло на поверхность… Я не стану лгать. Только не об этом. Только не о тебе.
Глаза Алекса наполняются слезами.
– Я чертовски люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
– Просто подожди, пока я доберусь до места. Мы вместе во всем разберемся.
– Так и будет.
– Я уже в пути. Скоро буду.
Генри отрывисто усмехается сквозь слезы.
– Прошу, поторопись.
Они оба вешают трубку, и Алекс возвращает телефон Захре, которая молча убирает его обратно в сумку.
– Спасибо тебе, Захра, я…
Она поднимает одну руку вверх, закрыв глаза.
– Не надо.
– Серьезно, ты не обязана была это делать.
– Слушай, я скажу это всего раз, и если ты когда-нибудь это повторишь, я прострелю тебе коленную чашечку. – Она впивается в него пристальным взглядом, в котором удивительным образом сочетаются холод и нежность. – Я болею за тебя, ясно?
– Погоди. Захра. Боже мой. Я только что понял. Ты же… мой друг.
– Нет, это не так.
– Захра, ты мой чертов кореш.
– Вовсе нет. – Она достает одеяло из кучи своих вещей и заворачивается в него, поворачиваясь к Алексу спиной. – Не разговаривай со мной следующие шесть часов. Я заслужила гребаную передышку.