По почти пустынным улицам Володя гнал так, что сам себе дивился.
Оставшись наедине с юной пассажиркой, парень из Лиги сразу расслабился, перестал держать лицо и приветливо улыбнулся девочке.
– Привет, меня Аркадием зовут. А ты – Виктория, верно?
Вика мрачно кивнула. К этим идиотам из Лиги она привыкла относиться как к обслуге. И почему Аркадий решил, что к ней можно обращаться на «ты»? Похоже, парень недавно в молодежной организации, еще не приобрел их фирменный лоск: прямая спина, открыто-приветливый взгляд, оловянные глаза.
– И что ты желаешь в этом городе посмотреть?
В его голосе слышалось недоумение: с чего вдруг девчонке взбрело любоваться городком, когда на улицах все еще, возможно, таится смертельная опасность? Сам он давно устал постоянно озираться, боясь и надеясь увидеть ту, которую все ищут, – малышку с убивающим взглядом. А вот отец отпустил дочь спокойно, наверняка он лучше осведомлен о ситуации в городе.
– Просто поедем по адресу, который тебе дали. Это далеко?
Аркадий так задумался, что удивился, когда она ответила на вопрос.
– Да не особо, тут все близко. Элитный дом почти в центре. Так сразу туда?
– Ага. А потом домой. И побыстрее.
Аркадий возликовал – как же ему хотелось отдохнуть, встать под душ, отоспаться после бесконечной ночи. И плевать, что девчонка разговаривает с ним как с лакеем.
Он по всем правилам развернулся на пустой улице и поехал по указанному адресу.
Виктория прилипла к окну. Город был словно из фильмов про постапокалипсис – почти пустой в разгар дня. Пару раз попались остовы угодивших в аварию машин, их еще не увезли. Ветер, непривычно злой и холодный даже для поздней осени, гонял мусор по припорошенным снегом тротуарам.
Пяти минут не прошло, как они въехали в просторный двор, и Аркадий сразу увел машину на боковую дорожку, чтобы не мешать выезду стоящей в десятке метров впереди карете скорой помощи. Остановился, сделал мах рукой:
– Вот этот дом. Смотри сколько угодно, но из машины ни ногой, да?
– Я помню, – холодно уронила Вика, приникая к стеклу.
Аркадий внимательно, метр за метром изучил двор. Убедившись, что нигде не затаилась опасность в виде ребенка: по двору ходили люди, курил рядом со своей машиной водитель скорой, трудился дворник, парень сложил руки на груди и прикрыл глаза. Ему еще предстояло два десятка километров ехать до резиденции Прайда, нужно было хоть немного отдохнуть.
Виктория смотрела на дом и не могла избавиться от чувства нереальности. Кирпичная семиэтажка казалась ей удивительнее пирамиды Хеопса, которая как раз девочку особо не впечатлила. Вика никогда прежде не бывала в многоквартирных домах и не представляла, как в них можно жить. Неужели она тут родилась и ее маленькой выносили гулять в этот двор? Нет, дичь какая-то. Нужно забыть обо всем, что она узнала, и вернуться к прежней жизни. Мерзкий Кир, этот удар оказался пострашнее прочих. Хоть бы его уже никогда…
Она не додумала, потому что с грохотом распахнулась настежь дверь ближайшего к машине подъезда. Наружу широким шагом вышла рослая женщина в какой-то странной одежде – из-под накинутой на плечи куртки виднелись салатного цвета штаны. За женщиной пробкой вылетел маленького роста человек без верхней одежды, даже отсюда было видно, какой у него перепуганный вид. Оба синхронно вцепились в железные двери, удерживая их в распахнутом виде и пропуская мужчину, который бережно нес на руках кого-то небольшого, завернутого в одеяло. Конечно, из машины Виктория никак не могла разглядеть лицо, даже определить, мальчик это или девочка, но сердце забилось часто-часто: она узнала почти белые волосы, которые сразу подхватил и растрепал ветер.
Мужчина быстрым шагом проследовал к машине с красным крестом, водитель, выплюнув сигарету, бросился ему помогать. А женщина тем временем спорила с маленьким человечком, всем телом перегораживала ему путь к машине, размахивала руками. Спор был недолгий, тот отступил, проводил скорую отчаянным взглядом, а потом бросился в сторону гаражей, на бегу выдирая что-то из кармана, наверняка ключи. Путь его лежал как раз мимо машины. В этот момент Виктория вдруг перестала владеть собой. Она рванула дверь, почти вывалилась наружу и крикнула:
– Папа?!
Элла Котенок не находила себе места. Кружила у двери в ванную, ловила каждый звук. Один раз ей послышалось нечто вроде клекота, но он быстро стих. И было непонятно, что сейчас происходит с девочкой, нуждается ли она в чем-то, а спросить, тем более заглянуть, было невозможно. От топтания в узком коридорчике девушку отвлек звонок в дверь.
Она вздрогнула, потом застыла, ожидая самого ужасного. Звонок повторился, сквозь хлипкий пластик до нее донесся голос Антона:
– Открывай, Элка, я пришел с миром!
Собственно, пугало только то, что Кинебомба пришел раньше срока и без предварительного звонка.
– Что случилось? – спросила она, отворив дверь.
Антон уже ввинтился костлявым узким телом в ее крохотную прихожую, повертел во все стороны головой:
– Ты одна?
– С Сонечкой. Она изолирована в ванной.
– Ребята?
– Встречаются с человеком от Прайда, – вздохнула, понурившись, Котенок. – Я ужасно волнуюсь. Володя пошел с ними.
– Где встречаются?
– В гимназии. Это странно, раньше Институт хотя бы скрывал…
– А чего им таиться, теперь Прайд всем заправляет, – недобро хмыкнул Антон. – И за домом твоим следят, между прочим. Мои люди доложили, я бегом к тебе. Могу тут пока посидеть для подстраховки? Если что начнется, мне позвонят.
– Можешь, – ровным голосом ответила Элла. – Иди на кухню, сейчас чай будем пить.
На самом деле она была счастлива, что теперь не одна, даже известие про слежку восприняла спокойно.
Пока заваривала свежий чай и готовила горячие бутерброды, Кинебомба сложился кузнечиком на низком диванчике и сидел неподвижно, будто задремал. Элла задумалась, спал ли он хоть минуту с того времени, как все закрутилось, но спрашивать не стала. Вместо этого разогрела еще и суп, поставила исходящую паром тарелку под нос другу, ложку вложила ему в руку. Антон встрепенулся и начал быстро-быстро работать ложкой. Когда через минуту отодвинул отдуваясь тарелку, его лицо утратило восковой оттенок.
– Слышь, Элка, ты не держи зла за вчерашнее, – вдруг сказал он несвойственным ему смиренным тоном. И добавил торопливо: – Но у каждого свои приоритеты. Кто-то должен был подумать и о жителях города, а на тот момент был один только вариант прекратить кошмар.
– Да я все понимаю, Тоха.
– Думаешь, я смог бы жить как прежде, если бы пришлось убить малыша? Я больше вас всех рад, что он уцелел. Думаю, даже Сергей рад там, на небесах. Чего, конечно, не скажешь о его родных.
– Давай лучше не будем об этом, и без того все паршиво, – взмолилась Элла. – Просто поболтаем. О чем угодно, кроме происходящего. Эй, а помнишь, как ты приходил к нам с Инкой в гости, мы усаживались на ковре в гостиной, швырялись сухариками и болтали часами?
– Вы болтали, – хмыкнул Кинебомба, и намек на румянец проклюнулся на острых его скулах. – Я помалкивал, никогда не знал, о чем говорить с девчонками, и был счастлив, что в вашем обществе молчание – не проблема. Котятам вполне хватало общества друг друга.
– А мне казалось, мы все вместе. Ладно, без разницы. – Элла улыбнулась, пожала плечами. – Антон, а скажи правду: ты был влюблен в Инку?
– Это к чему теперь? – нахохлился Кинебомба, но потом вдруг расслабился, растянул губы в жалкой пародии на улыбку. – Ну, если любовь рождается из первого мощного впечатления, то сложно было не влюбиться. Ты вообще помнишь, как мы познакомились?
– Конечно, – оживилась Элла и стала вдруг похожа на школьницу. – Мы с Инкой сидели в «Маке», ели мороженое. А потом заметили Ульяну, она ела пирожок, а рядом сидел ты с жутко недовольным видом и читал толстенную книгу. Чего ты злился-то тогда?
– Родители заставили присматривать, чтобы сестра мороженое не брала после простуды, – произнес Кинебомба с таким видом, словно не мог поверить, что все это в самом деле происходило когда-то с ним.
– Ну да, мы не знали, что ты ее брат. Инке стало интересно, и она отправилась на разведку. Креманку с мороженым с собой взяла, а на подходе к вам запнулась о соседний стул, и все мороженое оказалось у тебя на голове. Я так и оцепенела на своем стуле. А Инка не растерялась, сорвала с себя олимпийку и давай тереть тебе голову, как полотенцем. Улька под стол уползла от смеха, а ты сидишь и не шевелишься.
– Я решил, что меня взяли в заложники, – подтвердил Антон. – Сначала толчок, потом что-то ледяное на голове, после темнота. Я знал, что в таких случаях следует вести себя по возможности спокойно.
– Тебе это удалось! – сквозь хохот выговорила Элла.
Антон о чем-то мучительно размышлял, сжимал и разжимал кулаки, но все же решился:
– Как думаешь, Инна сможет… ну, если не прежней стать, но хоть отчасти?..
Элла сердито вытаращила на него глаза:
– Тоха, и ты такое спрашиваешь? Ты же знаешь, что они из эмбрионов выращивают сверхлюдей с невероятными способностями. Инна станет прежней, только более нормальной, чем все мы… если мы вообще переживем эти события.
– Хорошо, – сказал Кинебомба. Можно было только догадываться, что таится за этим словом.
В этот момент в дверь снова позвонили.
Возникла трудность, которую никто не предвидел: в больницу их попросту не пустили. На стеклянной двери приемного покоя с внутренней стороны висело объявление:
«Граждане, в связи с наплывом пациентов и нестабильной ситуацией в городе посещение и прогулки временно запрещены. Все справки по телефонам…»
Телефоны прилагались, но едва ли это могло помочь. Ребята обменялись растерянными взглядами, а Угушев сказал:
– Легкотня! Ждите меня тут, я быстро.
И растворился в пространстве раньше, чем его успели расспросить. Ребята разместились в круглой беседке для пациентов напротив входа в приемный покой. Потянулось ожидание, полное волнения, тревожных невысказанных мыслей – время уходило. А потом двойные двери больницы вдруг распахнулись, и ребятам предстало странное зрелище.