Прайд тяжело поднялся на ноги, махнул рукой, будто отгонял назойливую муху.
– Ну, на их комбинацию мы придумаем не хуже, а вот они – ты прав – опасно засветятся. К сожалению, им в самом деле гораздо проще устранить Кирилла. Говорю, потому что на их месте сам бы так поступил.
Он подошел к двери, постоял спиной к Воронцову. Секунд через десять произнес невозмутимым, отчасти насмешливым голосом:
– А к детям пускать тебя я запретил не из-за Вики – на Институт я сильно надеюсь, профессора не посмеют меня разочаровать. Просто пока рассматриваю два варианта, и по одному из них малышей стоит оставить в первозданном состоянии, дикими и опасными. Для тебя же, юноша, тоже найдется работка: сейчас сюда принесут ноутбук с закачанными туда записями со всех городских камер. Таковых в проклятом городишке сыскалось немного, так что надежда невелика. Кроме того, там будут фотографии пары моих людей, которые, допускаю, успели уже кому-то продаться. Ты ведь сможешь просмотреть все записи и удержать в памяти всех, кто хоть немного похож?
Воронцов коротко кивнул.
– Хорошо, – через плечо оскалился Прайд, встряхнул густой гривой. – Там, если на скорой перемотке, всего часов на двадцать. Когда ждать результат?
– Через двадцать часов, – прозвучал твердый ответ.
– О как! – Хозяин присвистнул вроде как даже с уважением. – Тогда жду. – И он покинул комнату.
Глава 9Пугающий кадр
Отправленный в приказном порядке домой Маго попасть туда отнюдь не спешил и даже раздумывал, не свинтить ли в обратном направлении, чтобы заняться расследованием в одиночку. Он почти принял решение, от подъезда развернулся на сто восемьдесят градусов, но тут рука матери твердо легла на его плечо.
– Маго, ну что же ты творишь? – Танзиля сердито и изумленно глядела на сына опухшими от слез глазами. – Как ты можешь так поступать со мной? У нас бабушка пропала, в городе беспокойно, а ты убегаешь и не отвечаешь на звонки! Я просто не узнаю тебя, сын!
– Да ты чего? – остолбенел от таких несправедливых слов мальчик. – Я же нашу бабулю ищу. А в городе уже все нормально, точно знаю.
– Иди-ка в квартиру. – Танзиля пропихнула его вперед себя в распахнутую дверь подъезда.
«Ну все, влип, – огорчился Угушев. – Теперь через окно уходить придется».
И он начал мысленно прокладывать новый маршрут.
В квартире мать молча толкнула его в направлении кухни. Входную дверь заперла на ключ и бросила его в карман домашнего костюма. На сына не смотрела – похоже, в самом деле была очень обижена.
– Сейчас поставлю разогревать еду и схожу с тобой в ванную. Глаз с тебя не спущу.
– Ну мам! Я же должен…
– Ничего ты не должен! – Никогда прежде он не слышал от матери такого рыка. – Кроме как быть со своей семьей в такой недобрый момент. Бабушку ищет полиция, теперь уже и волонтеры. И они найдут ее, я уверена. Но готовиться нужно ко всему – вчера было много жертв среди жителей городка.
Маго, уже оседлавший табурет, неспокойно задергался. От таких слов еще больше захотелось мчаться во весь опор на поиски, а никак.
– А пока, сын, я от тебя хотела бы услышать ответы на некоторые вопросы.
– Какие? – вконец закручинился юный Магомет.
– Что произошло вчера? Почему тебя обвинили, что ты якобы напал на девочку из гимназии? Она сейчас в больнице. Я не верю, что ты способен на такое, поэтому хочу услышать твою версию.
Маго быстро-быстро захлопал ресницами, что у него всегда значило высшую степень недоумения: он и думать забыл о вчерашней истории, тем более что сам в ней не участвовал. Маго даже не догадался придумать какую-то правдоподобную отмазку. Хотя, честно сказать, что тут придумаешь: его видели на месте преступления.
– Отец сказал, что ты с утра вел себя чрезвычайно странно, – не дождавшись ответа, напомнила о себе мать. – Он даже велел тебе оставаться дома, потому что ты был перевозбужден и воинственно настроен. Но ты изобразил, что едва ли не умираешь, отец испугался и повез тебя в больницу, а ты по пути просто выскочил на светофоре. Он чуть с ума…
– Отец? – удивился Маго. – Он приходил, что ли?
– Он и сейчас здесь. Пропала твоя бабушка, а его мама, не забыл?
Угушев почувствовал на себе тяжелый взгляд, обернулся к двери и встретился глазами с отцом, стоящим на пороге. Отец глядел исподлобья, губы сошлись в одну линию. Почти на автомате мальчик потянулся рукой к карману, где всегда лежала на всякий пожарный горсть камушков. Но Угушев-старший тут же покачал головой, оскалил в ухмылке желтоватые зубы. Весь его вид говорил: «Я все знаю о твоих штучках, не выйдет». Маго тяжело вздохнул – теперь еще и шпион в доме. Опровергать слова отца не имело смысла, придется продавливать временную невменяемость.
– Мам, я вообще не помню, что вчера до обеда делал, – проговорил он неохотно. – У меня, кажется, это… память пропала.
Танзиля побелела и схватилась за край стола.
Квартира Инны Котенок, где еще никогда не бывала ее хозяйка, вовсе не казалась нежилой. Элла часто приходила сюда, даже готовила иногда на квадратной маленькой, но очень уютной кухоньке с моющимися обоями в мелкий цветочек. И тут на подоконниках проживало много цветов, которые своевременно получали воду, уход, восхищение. Так Элла поддерживала в себе веру, что сестра однажды обязательно поселится здесь.
Удобно было и то, что единственная комната находилась в конце коридора, кухня – ближе к входной двери. Теперь комнату отдали маленькой Соне, и были приняты все возможные меры предосторожности, чтобы девочка не могла неожиданно выбраться в коридор. Днем за ней приглядывала Таня, ночью оставалась Злата. Элла могла приходить и готовить, не пересекаясь с опасной малышкой.
Когда на новой кухне был обговорен этот вопрос, Таня Милич поймала торжествующий взгляд брата: его более чем устраивало, что сестра будет проводить день в безопасном месте, пока они продолжают поиски Кира и пожилой женщины. Элле отводилась не самая веселая роль – торчать на кухне. Кроме того, она всеми возможными способами должна была добывать в Институте сведения о Вике.
В общем, сил и людей катастрофически не хватало. Маго в последнем телефонном разговоре с Таней мрачно сообщил, что мать заперла входную дверь и все ключи носит на ленточке на шее, даже на сон не снимает. Правда, потом он добавил, что это в целом не проблема, чем очень Таню напугал. Володя вырвал у сестры телефон и внушительно рявкнул на Угушева, чтобы тот не создавал новых проблем и сидел пока дома.
Теперь вся надежда была на «Комитет». И именно сейчас Антон Кинебомба где-то на конспиративной квартире разговаривал с членами общества, причем виртуально в беседе участвовали и руководители зарубежных подразделений. Если все получится, то впервые за много десятилетий «Комитет» встанет на защиту первенцев.
Таня в темпе опустошила тарелку, которую поставила перед ней Элла, – не заметила даже, что там за еда была, – и ушла в комнату к сестре. Плотно заперла на особый засов с секретом – Володя установил – дверь изнутри.
Для малышки на пол положили надувной матрас, и она уже научилась спать под одеялом. Хотя нет, сильно сказано, она просто свивала себе гнездо из одеяла, простыни, подушки и мягких игрушек, которые прежде сидели на диване, – детские друзья сестер Котенок. А вот к одежде привыкнуть пока не могла, разве что майку удавалось на нее надеть.
Придя в себя после страшного потрясения, Соня снова стала дикаркой, осторожной и пугливой. Вот и сейчас, стоило Тане подойти и присесть на корточки рядом с матрасом, девочка издала утробное рычание, сжалась, уползая под груду белья, но успела метнуть на Таню взгляд расширенных от страха зрачков. В природе этого взгляда, увы, усомниться было невозможно. Повредить Милич он не мог, и все же она содрогнулась, мороз волной пробежал по телу, запершило в горле. Теперь, когда прошел первый ажиотаж, она со страхом думала о будущем сестры. Сможет ли Соня вообще контролировать свой убийственный взгляд, захочет ли когда-нибудь это делать? И как растить ее без врачебной помощи, в изоляции от других людей?
Впрочем, напомнила себе Таня, их будущее так же неопределенно, как и у ее сестренки. В любой момент Прайд может потребовать всех четверых к себе, и отказать будет невозможно. Тогда придется взять сестру с собой и отдать в руки Прайда и его людей, которые, возможно, вовсе не собираются обучать и цивилизовать новых первенцев, а хотят превратить их в чудовищ у себя на службе. Ничего нет страшнее такой участи, тогда уж лучше…
Таня затряслась с ног до головы, поскорее отыскала и бросила в рот таблетку. Потом вытащила сестру из пеленок, крепко прижала к себе – та выкручивалась, шипела и рычала, но, ощутив тепло человеческого тела, разом обмякла. Прижалась, легонько заскулила – жаловалась на то, как всё вокруг изменилось, как ей непривычно и страшно. Таня шептала девочке ласковые слова и гладила по волосам, пока та не засопела сонно. Тогда Таня снова уложила ее и взялась за телефон. Отошла к окну, отодвинула тяжелые занавески и села на подоконник с ногами, чтобы не маячить со своими разговорами в кадре: несколько мощных камер с разных ракурсов денно и нощно записывали Сонечкино житье-бытье.
Смартфон мигал, сообщая о десятке пропущенных, которых Таня не то чтобы не слышала, просто не до того было. Теперь перезвонила. Паша Майский, моментально ответив, пытался говорить с арктическим холодком в голосе:
– О, надо же, как неожиданно! А я уж думал, что меня отправили в бан. Не собирался больше звонить.
– Нет, Паш, просто день вчера был сумасшедший, – сказала Таня. – Ну, после городского переполоха в пятницу, ты же в курсе?
– Кому говоришь-то? Сам знаю, – оживился и тут же перестал дуться Майский. – У нас в больничке теперь форменный дурдом, позавчера весь день сюда психов везли. Мы в отделении сперва в окна смотрели, а потом ночью пара мужиков по лестницам носилась, рыдала и мамочку звала. А санитары их отлавливали. Признавайся, Милич, это ваша работа, в смысле, тебя и твоей компашки?