– Отлично. – Тимур встал и удалился, не оборачиваясь.
Снова возник откуда-то Филипп, стал спрашивать, куда ее водили днем и что она видела.
– Всякие процедуры дурацкие. – Даша передернула плечами. – Ничего интересного.
– Да тут все интересно, ты чего! Не сечешь, что тут даже мобильники запрещены, чтобы мы чего-то не сфоткали и не скинули в Сеть? Тайное место!
– Мобильники нельзя, чтобы всякую электронику не сбить, ну, как в самолете, – свысока уронила Зимина, с удовольствием чувствуя, что становится прежней собой, но увидела на круглом лице парня смесь недоумения и насмешки и поспешила уйти в палату.
Предстояло еще подготовиться, чтобы ночью быть свежей и привлекательной. Дарья решила лечь поспать, после сна она всегда хорошо выглядела. Какое-то время надоедали медсестры, одна измерила зачем-то температуру и давление, другая задавала глупые вопросы. Наконец они отвязались. Зимина вымылась под душем, тщательно просушила и выпрямила волосы – одна из медсестричек еще днем принесла ей фен. Долго раздумывала, лечь спать в больничной пижамке или в личном белье, весьма дорогом, вытрясенном с большим трудом из мамы к последнему дню рождения. Остановилась на втором. Что-то подсказывало ей, что нынешняя ночь может стать невероятной. Она больше не станет ничего скрывать от Тимура, пожалуется на свою почти нищету, вечные разборки родителей, которые даже в разводе не дают друг другу покоя. Может, Тимур пригласит ее после больнице в свой особняк в закрытом поселке под Питером? Она понравится его родителям и станет там совершенно своей. А что такого, будет жить на правах будущей невесты, – тут она сладко вздохнула, обхватила руками подушку и провалилась в сон.
Кажется, только закрыла глаза, как в палате зажгли ночное неяркое освещение и кто-то сквозь одеяло потряс ее за плечо.
– Ну-у, зачем свет, – сладко протянула девушка, жмурясь и переворачиваясь на спину. – Обещал будить нежно. – И тут только осознала, что пришел вовсе не Тимур.
Над ней склонялась круглолицая женщина в белом коротком халате и штанах – значит, врач. Чуть поодаль на прямой линии между кроватью и дверью стоял средних лет мужчина в такой же униформе и словно прислушивался к тому, что происходит в коридоре.
– Что случилось? – спросила Зимина и села.
Со сна губы и язык не слушались, к тому же она была испугана. Они что, пришли запретить ей участвовать в вечеринке? Или уже утро, и она все на свете проспала?
– Дарья, не волнуйся, – заговорила женщина спокойно и строго, что совсем не соответствовала тревожно распахнутым глазам и торчащим во все стороны из-под шапочки кудряшкам. – Просто мы отправляем тебя домой.
– Домой? Ночью?
– Ну так вышло, детка, прости. – Это мужчина приблизился. Наверное, из-за нижнего света лицо его выглядело жутковатым: насупленные брови, нос крючком, черные провалы глаз. – С твоим здоровьем все в порядке, так что радуйся. Прямо сейчас поедешь к родителям. А палата срочно нужна для экстренного больного.
Обида и ярость затопили Зимину с головой, она уцепилась за край кровати, зашипела сквозь зубы:
– Не имеете права выкидывать меня среди ночи! Вот еще! Да тут полно свободных палат!
– Дарья! – снова вступила докторша, теперь уже сердито. – Приди в себя. Ты же в курсе, что в этой клинике люди лечатся за очень большие деньги? Тебя, девочка, взяли на бюджет, потому что подозревали, что ты опасно больна, речь шла о спасении жизни. Но диагноз не подтвердился, на твое счастье. У нас тут круглосуточная работа, видишь ли, и выписывать мы можем в любое время, особенно если пациент не иногородний. Ты через четверть часа будешь дома и там доспишь эту ночь. Конечно, ты можешь остаться и даже пожить тут, как в санатории. Но это будет уже за деньги, и счет, поверь, не порадует твоих родителей. Даже если останешься только до утра. Согласна?
Зимина притихла, растерялась. Да, в такой крутой больничке даже час пребывания может стоить немыслимую сумму, это она отлично понимала. А мать вечно устраивает ей разносы из-за лишних (на ее взгляд) трат. Да и отец деньги считать ой как умеет, если и возьмется оплатить счет из клиники, тот точно потом урежет ей содержание. Но Тимур, надежда на отношения с ним и лучшую жизнь… Что делать?
– Даша? – напомнила о себе круглолицая.
Зиминой захотелось завизжать и запустить в нее чем-нибудь, например графином, стоявшим на тумбочке, а пришлось почти умолять:
– Можно я освобожу палату, но останусь до утра в отделении? В холлах столько диванчиков, я на одном из них побуду. Просто мама спит, она и звонка может не услышать, а ключей у меня нет, телефона нет. И у меня нога ужасно разболелась, – прибавила она плаксивости в голосе.
– Слушай, что за чушь? – закатил глаза носатый доктор. – Родителям позвонят, машина подана, водитель не уедет, пока не вручит тебя мамочке. Сейчас полночь, начинаются новые сутки. Или ты отправляешься домой, или с этой минуты оформляем тебя на платной основе, и все дела. Решай в темпе.
– Да иду я, иду! – Даша со злобным воплем соскользнула на пол. Докторша оказалась проворной, не дала удариться поврежденной ногой. – Ничего себе больница у вас, просто нелюди какие-то работают!
– Напишешь негативный отзыв на нашем сайте, если таковой отыщешь, – ухмыльнулся доктор.
Шагнул к ней, взял за руку – Даша даже вырвать ее не успела, так растерялась, – и освободил от браслета, швырнул его на кровать.
– Могу я с другом попрощаться? Он в палате напротив.
– Все друзья уже спят, милая, – примирительным голосом проговорила круглолицая. Даша только теперь заметила, что говорит она с легким акцентом, не пойми каким. – А нам пора.
И очень выразительно подтолкнула Дашу к двери. По пути взяла с вешалки куртку, незнакомую, наверное сама и принесла. Накинула на девочку, руку задержала на ее плече, словно конвоировала. Доктор шел впереди, в дверях оглянулся и выразительно приложил палец к губам.
Вышли в слабо освещенный пустынный коридор. Даша бросила тоскливый взгляд на дверь палаты противоположной – «мальчуковой» – стороны. Вот бы Тимур вышел прямо сейчас. Уж он бы договорился с этими придурками, может, заплатил бы им, и проблема была бы решена. Но все было тихо.
Они покинули детское отделение, при помощи браслета доктор вызвал лифт. Даша непрерывно сглатывала, чтобы не разрыдаться, смотрела на свои ноги, обутые в кожаные удобные тапочки, – здесь у всех больных такие были. Они что, выкинут ее на улицу прямо в больничных тапках? Она вскинула негодующий взгляд и вдруг заметила, как странно переглядываются поверх ее головы эти двое. Как будто без слов говорят о чем-то тревожном. Зиминой вдруг стало страшно: а если это похищение? Она им поверила, не подняла крик в отделении. Будет ли у нее еще шанс?
Из лифта вышли прямо в стеклянный туннель, сперва он вел прямо, потом эскалаторная лесенка побежала с незначительным подъемом наверх. Докторша все так же держала ее за плечо, иногда сильно сжимала пальцами, явно психовала. А вокруг – ни единого человека. Воздух поменялся, пахнуло палой листвой, морозной сыростью. Они сошли с эскалатора в просторном и пустынном холле, этаком шатре из стекла и металла, сквозь панорамные окна виднелись темные силуэты деревьев и небо с редкими звездочками. Стекла разъехались, открывая путь на улицу.
Дождя не было, и Даша даже огорчилась – она собиралась устроить скандал из-за тапок, отказаться идти дальше. Пусть ставят ее на счетчик, только позволят вернуться. Может, сделать вид, что подвернула ногу? Нет, эта парочка уже не церемонится с ней, как прежде, ее почти тащат по аллеям, все ближе и ближе к ограде.
«Заорать? Не заорать?» – терзала себя Дарья, ощущая сильное колотье под мышками и в ладонях. От ужаса сердце так скакало, так колотилось о грудную клетку, словно хотело убежать прочь без своей глупой, доверчивой хозяйки. Вот впереди и железная калитка, почти неприметная за кустами.
– Слушай внимательно, Даша, – срывающимся голосом заговорила докторша. – Сейчас ты сама минуешь ворота и как можно быстрее пойдешь вдоль забора вон туда. – Она махнула рукой и наконец отцепилась от ее плеча. – Увидишь площадь со сквером, за сквером автобусная остановка, там тебя ждет машина. Тебя отвезут домой. Ну что ты дрожишь, девочка? Вот еще.
Она глянула на мужчину, тот выхватил из просторного кармана халата стопку каких-то бумаг, упакованных в файл.
– Это все отдашь водителю. И там есть письмо для твоей мамы, отдельно лежит. Отдай его сразу, как войдешь в квартиру, это важно.
Зимина не слушала. Теперь глаза ее привыкли к полутьме, шагах в двадцати от калитки она различила будочку охраны и горевший в окне слабый огонек, вроде как от мобильника. Поднять крик? Но ее и так отпускают, а она не идиотка, к машине не побежит. Переждет немного и найдет официальный вход, будет ломиться туда, пока не пропустят.
Мужчина сделал шаг к калитке, отодвинул обычную щеколду.
– Ну, беги, – сказала круглолицая докторша, теперь в ее голосе звучало облегчение. – Даша, поторопись, тебе тут не место.
Последняя фраза решила все дело. Захлестнула обида: ей – и не место? Ее можно выкидывать среди ночи, как нашкодившего котенка?
– Не пойду! – завопила Зимина. – Хочу назад в палату! Мы не нищеброды какие-то, родители все оплатят!
– Тише! – взмолилась женщина и попыталась вытолкать Дашу за забор.
Та накрепко уцепилась за створку. Сторожку залил свет, а от ее круглой крыши во все стороны засветили небольшие, но мощные прожекторы.
– Стас, беги! – крикнула докторша, обращаясь к своему спутнику. Руками она все еще пыталась выпихнуть Дашу, но та держалась намертво.
– Ни с места, кто бы там ни был! – В луче света к ним спешил охранник, еще один бежал с другой стороны.
Доктор даже не попробовал убежать, напротив, шагнул вперед, мягко оторвал Дашины руки от створки и сказал женщине, больно сжимавшей плечо девочки:
– Пусти ее, Верена, все кончено.
Через мгновение их взяли в кольцо уже четверо накачанных ребят, они по рациям вызывали кого-то, задавали вопросы. А потом двое увели куда-то женщину и мужчину в халатах докторов, выразительно ухватив их огромными лапищами повыше локтей. Охранник на руках отнес Дарью обратно, передал выскочившим в круглый холл медсестре и санитару из детского отделения. Зимина и в себя прийти не успела, как оказалась в своей прежней палате. Ее осматривали, гладили по голове, утешали.